Страсть новой Евы - читать онлайн книгу. Автор: Анджела Картер cтр.№ 21

Зиро сидел в одиночестве в своем кабинете; его транзисторный кассетник громко проигрывал музыку Вагнера.

Девушки заметили, что у меня кровит – ведь хотя девственность создали искусственно, утратила я ее по-настоящему, – и одна из них принесла мне таз с холодной водой и кусок ткани, а потом они расселись вокруг и, пока я вытиралась, стали ласково, под музыкальное сопровождение, выспрашивать, почему у меня никогда не было мужчины. С облегчением я услышала, что при желании они говорят на английском, а не несут белиберду, как в вертолете, но когда я стала отвечать нормальным голосом, они, бурно жестикулируя и нервно посматривая на дверь, попросили говорить тише. Если Зиро услышит, то станет метать громы и молнии. Он запрещал общаться словами. Тем не менее они сгорали от любопытства и хотели услышать обо мне все. Чтобы им угодить, я выдумала биографию: злобную мать, которая держала меня взаперти в сарае для угля, и похотливого отчима. Детали я позаимствовала у Фолкнера, а когда девушки поинтересовались моим акцентом, странным для их ушей, чтобы объяснить свое произношение, я перебросила место выдуманных испытаний в Канаду. Они всему поверили. Они привыкли всему верить.

Мне объяснили, что я очень симпатичная, но обращались со мной несправедливо, зато Зиро меня защитит. Девушки спросили, не голодна ли я; последний мой скудный ужин, еще в начале ночи, состоял из химических лепешек, и я с благодарностью взяла тарелку с бурым рисом и морковным пюре. Зачерпывать еду пришлось руками: ни ножей, ни вилок, ни ложек не было. Девушки шепотом сообщили, что, по мнению Зиро, женская душа вылеплена из иной материи нежели мужская, из более примитивной, животной материи, поэтому средства цивилизованного общества – столовые приборы, мясо, мыло, обувь – им без надобности. А ему, конечно, они нужны. Но они все равно были признательны своему повелителю, ведь он великодушно позволил им иметь такие изыски, как чашки и тарелки, самую что ни на есть обычную посуду, сильно растрескавшуюся и с облупленными краями. На всех семи лицах лежала печать привыкших к тяжелой жизни монашек, послушниц на испытательном сроке в церкви Зиро.

Самой старшей девушке, Мэриджейн, было не больше двадцати, младшая же, Бетти Луэлла, вообще казалась ребенком лет двенадцати, а то и младше. Серьезный вид делал их похожими на сестер, и одевались они одинаково: в комбинезоны из линялой джинсы, под которые почти ничего не поддевали. У каждой на открытых частях тела, на горле и шее виднелись воспаленные любовные отметины, и ни у одной из них не осталось передних зубов: Зиро всех отправил к дантисту после того, как Бетти Луэлла в экстазе излишне чувствительно прикусила крайнюю плоть его священного члена. Волосы они состригали очень коротко, оставляя на лбу прямую челку; на безымянном пальце левой руки у каждой красовалось золотое обручальное кольцо. Мне сказали, что если я буду хорошей девочкой и не стану расстраивать Зиро, то он на мне женится, и нас станет восемь.

Но тут Бетти Луэлла, наморщив лобик, произнесла, что это все усложнит, ибо нарушит строго установленную супружескую очередность, которая упорядочивала их жизнь. Очевидно, они уверовали, что половой акт с Зиро поддерживает здоровье и силу. Все семь жен проводили с поэтом по одной ночи в неделю; система никогда не менялась. Мэриджейн, как старшая жена, спала с ним по воскресеньям, Сэди – по понедельникам, и так далее, Бетти Луэлла заступала на смену в субботу. Таким образом, для новой жены места на неделе не остается…

Сэди посоветовала Бетти Луэлле не глупить, а просто верить Зиро. По ее мнению, тот сможет навещать восьмую жену воскресным днем. Девушки обычно в это время отдыхали, поэтому после обеда я вполне буду доступна для оздоравливающих утех.

Мэриджейн воскликнула, что это нечестно, потому что такие послеобеденные нагрузки выжмут из Зиро все соки, и, когда наступит ночь, он не сможет надлежащим образом выплатить супружеский долг. И что тогда станется с ней? Она увянет и умрет, как цветок, которому недостает воды и солнца. Тогда Эмелина поинтересовалась, не сомневается ли Мэриджейн в силах Зиро? Мэриджейн ответила, что нет, силы Зиро выше всяческих похвал. И все же – тут она покосилась на меня – я симпатичная, да и приесться еще не успела, поэтому даже такой стойкий и справедливый мужчина, как Зиро, может потратить на меня слишком много сексуальной энергии и ему недостанет желания удовлетворять потребности всех… Тут Сэди, раздраженно фыркнув, сказала, что вообще не считает меня привлекательной. И Крошка, которая явно получила имя по размеру, поддакнула, что если приглядеться, то я ни капельки не симпатичная, хотя издали очень даже ничего.

Другие девушки тоже стали вносить свою лепту, и вскоре все завелись. Пока они препирались между собой, я стояла как статуя и молчала как рыба. Происходящее оказалось выше моих сил, и я нервничала. Немного погодя Мэриджейн, чье недоверие ко мне только росло, сказала: «Думаю, она перестанет быть такой смазливой, если…». Угроза повисла в воздухе, а Мэриджейн схватила тарелку, с которой я только что ела, разбила пополам и, вооруженная двумя острыми осколками, зловеще двинулась ко мне. Все девушки, завизжав в унисон, поспрыгивали с матрасов и налетели на меня как цунами, только с зубами и когтями. Я тут же рухнула под таким напором. Они вопили, рычали и кричали что-то нечленораздельное, будто сражались за свою жизнь. Казалось, каждая до смерти жаждет оставить отметину на моем беззащитном лице. Они подняли такой переполох, что потревожили Хозяина, который отдыхал за отделанным кожей столом, сворованным из заброшенного особняка одного голливудского режиссера. Распахнув дверь, разделявшую их жилища, он вошел размашистым шагом, завывая волком и прокладывая себе дорогу гигантским кнутом из телячьей кожи.

Девушки сдали назад. Я, скуля, скрючилась в углу, куда меня загнали, оставив на теле дюжину царапин. Бетти Луэлла зацепила мне щеку разбитой тарелкой, содрав кожу, и рана кровила; Мэриджейн вырвала целый клок волос. Оплеванная с ног до головы, я блестела от слюны.

Зиро, сверкнув единственным глазом, закричал: гнев выплеснулся в чудовищном потоке примитивного звука. Схватив за руку, он рывком поставил меня на ноги. Скорее всего, была среда, потому что в этот момент вперед бросилась Эмелина. Но он ударил ее рукояткой кнута и рассек ей губу, она осела на колени и застонала. Мы с Зиро ушли, а девушки, угрюмые и недовольные, сверлили нас душераздирающими взглядами детей, которых оставили без сладкого.

Так я оказалась с Зиро наедине.

Он повесил кнут на гвоздь, торчащий из голой деревянной стены, где аккуратными рядами висело оружие, затем плюхнулся во вращающееся кресло из черной итальянской кожи – он позволял себе любую роскошь, если ее можно было украсть, – и жестом бесцеремонно велел сесть по-турецки на пол, на пышный, толщиной в пару сантиметров, темно-кровавый ковер, правда, очень грязный и весь в собачьем дерьме. Смирив брезгливость, я подчинилась, стараясь прикрыться густыми волосами; он уже раз изнасиловал меня, и сейчас мне не понравился его взгляд. Тут из шикарной корзины под столом поднялся пес, ищейка, который, как и хозяин, был счастливым обладателем единственного глаза, зато яйцами размером с грейпфрут. Потянувшись, пес направился ко мне, чтобы подвергнуть суровому испытанию – обнюхать. Его холодный, подергивающийся нос сунулся в пупок, потом в подмышки, отчего меня бросило в дрожь. Когда я попыталась отстраниться, Зиро взял в руки ружье, прислоненное к столу, взвел курок и наставил на меня ствол. После этого я сидела смирно, позволив псу тыкаться носом куда угодно. Ищейку звали Каин, и лишь его любил Зиро, помимо бесплодной пустыни.