– Приехали, – вздохнул Радульф так радостно, словно вернулся домой. – А стены-то, стены! Даже не верится, что не так давно мы взяли город штурмом…
– Тише ты, – одернул его Хорст, оглянувшись на ползущую сзади телегу, но сидящие на ней мужики, судя по всему, ничего не услышали.
Бывший десятник виновато пошевелил седыми усами.
У ворот, похожих на ущелье между двумя могучими утесами – башнями, с путников содрали двойную пошлину. «На починку стен» – как выразился один из стражников, махнув рукой в сторону ближайшей трещины, идущей от зубцов почти до середины стены.
– Как же, на починку, – хмыкнул Альфи, когда пост остался позади. – Себе в карман.
Вестарон оставался таким же шумным и многолюдным, как и раньше, лишь нищих и патрулей стало больше, да гербы на одеяниях стражников несколько изменились.
Маленький отряд миновал улицу красильщиков, где от вони чесалось в носу и слезились глаза, выехал к узкому, точно ножны для стилета, переулку, ведущему к главной площади.
Тут Хорст остановил коня и некоторое время смотрел на чернеющую в земле яму, на следы того, что ее пытались засыпать. Краем уха услышал, как проворчал что-то нетерпеливое Альфи, как одернула его Илна.
– Тут стоял дом того, кого я долго считал врагом, – сказать это оказалось не проще, чем укусить себя за пятку.
Брат Ласти недоуменно нахмурился, Радульф понимающе кивнул.
– Поехали, – сказала Илна. – А то останемся без места на ночь, клянусь Творцом-Порядком.
– Поехали, – согласился маг.
Цены в ближайшем к главной площади постоялом дворе оказались далеки от разумных, но Хорст не стал торговаться. Заплатил за две лучшие комнаты, после чего отправил Альфи в ближайшую ювелирную лавку.
– Продашь, – сказал, передавая ему мешочек, в котором брякнуло что-то тяжелое, металлическое.
– Змеиные головы? – спросила Илна, стоило закрыться двери за наемником.
– Они самые, – тихо ответил маг. – Единственное полезное умение, сохранившееся из прошлого.
По широкой, но скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, а у дверей комнаты Хорст неожиданно остановился.
– Ты заселяйся, – сказал он. – А я пойду, проведаю одного знакомого.
Илна открыла рот, чтобы возразить, но взглянула магу в глаза и лишь кивнула.
Хорст прошел мимо оторопевшего хозяина, выбрался на улицу. Уверенно миновал короткий проулок и вышел к тихой и пустой площади. Мгновение помедлил, а потом зашагал к храму, из открытой двери которого на мостовую падал прямоугольник неяркого света и доносился звон колокольчиков.
Народу на вечерней службе оказалось довольно много, на вошедшего никто не обратил внимания.
Хорст глянул на ведущего службу теарха, бросил несколько монет в сундук для пожертвований и отошел к одной из стен, туда, где красовалась большая фреска с изображением исцеляющей больных Порядочной Арты. Там замер и принялся наблюдать за молебном.
Пожилой служитель двигался без спешки, голос его звучал слабо, но помощники согласованно подпевали, а прихожане не забывали вовремя осенить себя знаком Куба.
Когда молебен закончился, горожане заспешили к выходу, а Хорст двинулся к алтарю.
– Недолго вам осталось служить, отец Балсти, – проговорил он, поймав удивленный взгляд теарха.
– Я вас знаю? – нахмурился тот.
– Не так давно я приходил к вам и тогда вы сказали, что каждый человек, кроме одержимого – сын Вседержителя-Порядка. Потом попросил вас кое о чем, и вы не отказали в просьбе…
Глаза теарха расширились, в них мелькнуло изумление.
– Маг Хорст? – прошептал он. – Не может быть! Тебя же ловят по всей империи!
– Пусть себе ловят. Я им мешать не собираюсь.
– Зачем ты пришел? – служитель овладел собой и вновь заговорил спокойно.
– Узнать, что происходит в славном городе Вестароне, как правит Ангир.
– Он оказался куда лучшим императором, чем можно было надеяться, – проговорил отец Балсти задумчиво. – Но слишком уж в плохое время довелось ему сесть на трон. Что может самый могучий правитель противопоставить гневу Вседержителя-Порядка? А гнев этот кипит так яростно, что это чувствуют даже обычные люди…
– У вас тоже… жгут Слуг Сына? – вопрос этот дался Хорсту с трудом.
– Я добился того, чтобы их просто изгоняли, – сказал теарх сурово. – Но терпение императора рано или поздно закончится, и тогда перед нашим храмом запылают костры, – он помолчал и добавил вполголоса, – если честно, то я надеюсь не дожить до этого дня…
Хорст лишь кивнул.
Говорить не хотелось, спрашивать было больше не о чем, и некоторое время служитель и маг молчали, не глядя друг на друга. Потрескивали угли в курильнице, младшие служители, метущие зал, недоуменно посматривали на стоящую у алтаря парочку.
– Иди уж, – проговорил отец Балсти, и дряблая рука поднялась, чтобы совершить знак Куба. – Сделай то, что должен и… прощай. Да пребудет с тобой Вседержитель-Порядок.
Хорст поклонился, так низко, как не кланялся в этой жизни никому, и пошел прочь, ощущая, что благословение старого теарха странным образом сняло часть тяжести с души.
Княжеский замок нависал над Вестароном, как черная гора, угрюмо смотрели глаза-бойницы, статуями замерли у ворот стражники.
– Ты уверен, что тебе нужно туда? – спросила Илна, поежившись.
– Я должен посмотреть на то, что создал, – ответил Хорст. – На то, что переживет память обо мне.
Радульф неодобрительно заворчал, Альфи засопел, как простуженный кабан, и даже брат Ласти осторожно покашлял, выражая неодобрение.
– Ждите здесь, – Хорст не обратил на эти звуки внимания, спрыгнул с коня и сунул поводья в руки бывшему десятнику.
Отошел немного в сторону и… пропал. Исчез, точно его втянуло в землю. Альфи присвистнул, брат Ласти забормотал молитву, а Илна принялась всматриваться в землю, пытаясь разглядеть на камнях мостовой ужа.
А маг, не оглядываясь на спутников, зашагал в сторону замка.
Когда-то, в ханском дворце Ил-Бурзума, он недоумевал, почему никто не замечает шаркающего старика в темном, разрисованном багровыми полосами халате и дурацком колпаке.
А теперь сам сделал себя невидимым для обычных людей.
Прошел между стражниками, недоуменно покосившимися на звук шагов, пересек двор, где слуги держали под уздцы коней, накрытых попонами с гербом стагорнской империи – алым орлом на золотом поле.
Двери в сам замок оказались закрыты, но Хорст просочился сквозь них, как дым через плетень, и пошел хорошо знакомыми, полутемными и мрачными, точно склеп, коридорами.
Видно было, что Ангир попытался кое-что обновить, но запала императора хватило ненадолго, а потом наступила зима, так что из-под свежей штукатурки выглядывали старые трещины, а новые, не покрытые сажей и пылью гобелены казались аляповатыми и яркими.