Королевская кровь. Расколотый мир - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Котова cтр.№ 115

В доме пахло чем-то вкусным, и сама Люджина вкусно пахла хлебом и молоком.

– Неужто соскучились, Игорь Иванович? – с мягкой насмешкой спросила северянка. – Я-то уже почти забыла, как вы выглядите.

Она внимательно посмотрела на него, покачала головой.

– Вы хоть едите там, в Управлении? У вас щеки впали. И под глазами синяки.

– Нет, – весело признался Стрелковский, снимая пальто. – Не успеваю. Как вы здесь? Не скучаете?

– Да скоро на стены бросаться от безделия начну, – прямо ответила Дробжек. – Даже спать надоело, Игорь Иванович. Идите мойте руки.

– Хотите на работу выйти? – поинтересовался он уже за столом. Еда пахла так, что думать о чем-то другом почти не получалось.

– Если найдете для меня дело, – Люджина тоже положила себе немного жаркого, – где я буду действительно полезна. Стыдно сидеть дома, когда сослуживцы на Севере в лесах бои ведут. Там каждый боевой маг наперечет, а я здесь зайцев вяжу. Отдохнула, и хватит.

Игорь замер с вилкой у рта.

– Вы ведь не собираетесь сбежать в армию? – поинтересовался он.

– Была мысль, – честно призналась северянка, усмехнулась, глядя на нахмурившегося Стрелковского. – Я отмела ее как дурную. Но дома сидеть больше не могу, Игорь Иванович. Так что, если найдете должность для меня, буду очень рада. Как у вас дела?

Ему нравилось обсуждать проблемы с Люджиной где угодно: за столом ли, в постели ли. Она внимательно слушала, задавала правильные вопросы и могла навести на нужную мысль. И он, сидя в уютной столовой рядом с невероятно уютной женщиной, слово за слово рассказал ей и о своих нынешних задачах, и что завтра поедет в бункер со священником, и о том, как неплохо было бы захватить кого-то из командиров вражеской армии.

Уже перед тем как они собрались ложиться спать, раздался телефонный звонок. Дробжек подняла трубку, выслушала, повернулась к Игорю. Лицо было бледным.

– Мама звонит, – сказала она. – Кажется, у вас есть нужный вам пленный, Игорь Иванович.

Середина этого же дня,

Север Рудлога

Анежка Дробжек чистила двор от снега, и звук от лопаты разносился далеко над озером, к окружающему лесу. На том берегу тоже работали во дворе соседи – жили они достаточно далеко друг от друга, чтобы не мешать, но достаточно близко, чтобы иногда общаться и обращаться за помощью. Все вставали рано: работы в своем хозяйстве хватало на целый день.

Покой обитателей округи последние недели нередко нарушался: то замечали страшных огромных стрекоз со всадниками, кружащих над лесом – к хуторам они пока, слава богам, не спускались, – то пролетали над озером боевые листолеты, то выходили к домам партизаны с просьбой помыться или переждать сильные морозы. Анежка на всякий случай каждый день топила баню и пекла хлеб, то же самое делала и соседка напротив. Неделю назад от старшей Дробжек ушел молодой виталист: парня принесли обмороженным, попросили выходить, и она хлопотала над ним, стонущим от боли, мазала барсучьим жиром и своей настойкой, поила наваристым бульоном с травами и перцем, что и мертвого оживит. И думала о том, что война все ближе и сколько таких парней и девчонок гибнут в лесах Севера – и их не могут даже сжечь, чтобы не поднялись нежитью.

К ним нежить не забредала – кладбище было далеко, – но Анежка Витановна слышала, что на некоторые хутора уже нападают стаями. И запаслась посеребренными пулями (всю жизнь пули для охоты лили сами), и на всякий случай попросила соседа-умельца посеребрить кончики вил. Навозу все равно, а нежить издохнет.

Дробжек-старшая благословляла Стрелковского, в которого Люджинка ухитрилась влюбиться так, что поехала за ним в столицу. Полковник, конечно, успел девку обидеть, но мужики – они такие, дубовые, а этот вроде исправился, повинился. Любил бы еще… да сердцу не прикажешь. Нет в нем трепета, нет. Вон сосед, Томаш, свою Усьену с юности обожает, все к ней льнет, как собираются соседи на праздник какой – он ее взглядом ищет, и тепло в том взгляде, и умиротворение. А Иваныч… Что ж, Люджинка выбрала, и это ее дело. Он хоть не оставил свою женщину с ребенком одну. Да и правильный этот полковник. Анежка Витановна гнилых всегда чуяла, а этот надорванный и глаза почти неживые – но правильный. А то кто знает, лежала бы дочь сейчас мертвой и заледеневшей в лесах, по которым медленно, но верно наступали враги.

Игорь Иванович звал тещу к себе, но у Анежки Витановны здесь были коровы и куры, хозяйство, да и уедь она – кто бы выхаживал Мишека-виталиста, кто бы кормил голодных партизан, ухитряющихся давать бой врагам, превосходящих числом в сотни раз?

Яркое солнце стояло над лесом, рассыпая искры по белоснежным сугробам. Погруженная в свои мысли, Дробжек-старшая не сразу услыхала приглушенный звонок телефона из дома. Аккуратно поставила лопату у входа, смела веником снег с валенок и пошла внутрь.

Звонила соседка, Усьена.

– Анежка, бежать надо, – задыхаясь, сказала она. – К нам сейчас племяш Томаша вышел, говорит, иномиряне близко, накрыли партизан наших, идут на Еловник. Основные части по дороге, а отдельные отряды лес прочесывают. Томаш тарантайку заправляет, места всем хватит, бросай все, вставай на лыжи, иди к нам. Если мимо пройдут – вернемся.

Анежка Витановна взялась за сердце.

– Хорошо, бегу, – отрывисто произнесла она. – Сейчас, скотине корма кину побольше…

Она сунула телефон в карман, выскочила во двор, бегом направилась к сараю и замерла, приложила ладонь козырьком к глазам, закрываясь от слепящего от солнца снега, присмотрелась. Там, из леса, в полукилометре от ее дома, выходили, шагая по снегу, как диковинные длинноногие механизмы, пять насекомых размером с лошадь. За ними цепочкой шли люди, с полсотни.

Дробжек-старшая оглянулась – через озеро было видно, что у соседей во дворе стоит заведенная вездеходная машина, и Усьена, замотанная в платок, едва различимая отсюда, машет рукой. Анежка Витановна дернулась к ним, но остановилась и достала телефон.

– Усьенка, – сказала она в трубку, – уезжайте. Они здесь. Меня уже наверняка рассмотрели, если рвану к вам – догонят, и вы пропадете. А вас еще оттуда не видно. Спасайте детишек, я задержу, как смогу.

Соседка отняла от уха телефон, забралась в машину, еще раз махнула Анежке – и вездеход с приглушенным ревом поехал в лес.

Инсектоиды дошли до хутора Анежки Витановны за двадцать минут. Все это время она металась по дому, припрятывая оружие, сунула в карман складной нож, подумав, спустилась в погреб и выставила на полки у стола все банки с самогоном на травах, что были. Перехватила вилы и встала во дворе, наблюдая, как подходят захватчики.

На вид обычные люди. Красные носы, красные щеки, все укутаны в несколько слоев одежды, напоминают бродяг. Инсектоиды страшные, но ступают заторможенно, будто морозец – всего-то минус двадцать пять! – влияет и на них. А вот внутри круга из насекомых – пленные, человек пятнадцать, со связанными руками, все обмороженные, избитые, раздетые: это их одежда сейчас на иномирянах, которых вдвое больше. Свои, северяне, синеглазые. И среди них – великие боги! – девчонка, молоденькая совсем, и глаза затравленные, испуганные. Мужики ее прикрывают собой. Остановившись, сгрудились вокруг, как стая волков, но куда ж тут дернешься, если связан, а вокруг враги.