Дорогами тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 28

Лука зарычал – от нестерпимой боли, от ярости.

– Не уходи! – заклинал он ее, хотя знал, что она его больше не слышит. – Не уходи! Только не уходи!

Он вскарабкался на кровать, обнял ее так, как обнимают влюбленные, так, как никого и никогда не обнимал в своей жизни. Он прижимался щекой к ее стылой щеке, шептал на ухо нечленораздельные слова, крепко-крепко обвивал ее плечи, любовно укутывал ее собой, заслоняя от лика немилосердного небытия.

– Ишрак! – стонал он. – Не покидай меня.

Робкое дуновение коснулось его щеки, словно Ишрак пыталась ему что-то ответить. Но ему наверняка померещилось, это был жар от его собственного дыхания, жар от пылких слов и страстных объятий, в которых он сжимал Ишрак, словно в тисках.

Она шевельнулась: слабо, едва-едва вздрогнула и сразу же замерла ее грудь. Лука дернулся, испугался, что своим телом он перекрыл ей доступ к воздуху и она испустила последний вздох, но затем волна светлой и чистой радости накатила на него, и он почувствовал, что она – дышит. Он уложил ее на спину, надавил на диафрагму, вырывая из ее груди вздох – один, другой, третий.

– Ишрак? – горячо шептал он. – Ты дышишь, возлюбленная моя? Ты можешь дышать?

Согретая Лукой, Ишрак постепенно оттаивала, щекам ее возвращалось тепло. Он отстранился, вглядываясь в неподвижное лицо. Не румянец ли это нежно окрашивает ее щеки, не тоненькая ли жилка бьется на шее? Но разве могло тепло его тела вернуть к жизни ее обледеневшую плоть?

По наитию, по чудесному, невесть откуда взявшемуся вдохновению Лука струной вытянулся рядом с ней, вжался в нее всем своим телом, накинул поверх одеяло и завернул в него, словно в теплый шерстяной кокон, себя и Ишрак. Он был так близок к ней, так поглощен ею одной, что начал дышать вровень с ней, один в один, заставляя ее умирающее тело бороться за жизнь; он так неистово жаждал ее воскресения, что стиснул ее плечи, припал губами к ее губам и принялся вдыхать воздух ей в рот, осторожно покачивая ее из стороны в сторону. Он чувствовал, как при каждом полученном от него вдохе тихонько вздымается и опадает ее грудь.

– Не уходи, – нашептывал он ей в холодное ухо. – Не уходи от меня. Я люблю тебя.

Тело ее взволновалось, и тихая дрожь пробежала по всем ее членам. Лука отпрянул. Черные ресницы ее затрепетали, словно она пыталась открыть глаза, сомкнутые путами сна.

– Люблю, – твердил Лука. – Я люблю тебя. Долго пребывал я в неведении, но все решилось этой ночью. Я люблю тебя, всей душой своею, всем своим сердцем. Ты – моя, ты – моя возлюбленная. А я, я – твой.

Рот Ишрак распахнулся, как у захлебывающегося в воде купальщика, и она прохрипела:

– Вытащи их.

– Что?

– Вытащи их, – произнесла Ишрак чуть слышно.

Внезапно его осенило, что она говорит о сережках, и Лука осторожно расстегнул замочки и вытащил серьги у нее из ушей. Ему пришло в голову, что дужки сережек пропитаны ядом, и он, проведя носом по ее шее, добрался до мочки ее правого уха и пососал его. Почувствовав горький привкус, он сплюнул слюну на пол, покрепче обхватил девушку и точно так же отсосал яд из мочки левого уха. Лишь одного жаждал он тогда – вырвать Ишрак из лап смерти, но интимная близость их тел всколыхнула в нем горячее желание. Пока он вытирал рот о простыню, Ишрак, избавленная от яда, наконец-то вздохнула полной грудью. Темные глаза ее распахнулись, лицо озарилось улыбкой.

– Поцелуй меня.

Пламенная страсть захлестнула Луку – и не важно, что он уже испробовал ее губы на вкус, что уже лежал вместе с ней в одной постели.

– Ишрак…

– Поцелуй меня.

Лука смахнул последние капли яда со своих губ, притянул мавританку к себе и поцеловал, ощущая, как пламенное, головокружительное томление охватывает его с головы до ног. Ишрак задрожала; волна восторга и наслаждения, радости жизни и желания обладать Лукой поглотила ее целиком.

– Я люблю тебя, – застонал Лука. – Господи Боже мой, как я тебя люблю.

Ишрак, которая даже на пороге смерти не утратила непреклонность и решительность, улыбнулась ему темными, помутившимися от жгучего вожделения глазами.

– Никогда больше не смей говорить мне об этом. Никогда.

Ноги Фрейзе вышли из повиновения. Обутые в изношенные коричневые сапоги для верховой езды, они весело, словно Фрейзе было чему радоваться, отплясывали джигу. Против воли вытащили они его из лесистого укрытия и оттанцевали на середину дороги, где в ярком свете набирающего силу утра он предстал перед плясунами.

Увидев, что он танцует, танцует вместе со всеми, нелепо подскакивая и неуклюже подпрыгивая всякий раз, когда скрипач рвет струны, а барабанщик колошматит в бубен, заставляя держать такт и танцевать до упаду, они приветствовали его улюлюканьем и колкими насмешками.

Странное представляли они собой зрелище, безумное: Фрейзе, скачущий по дороге, скрипач и барабанщик, а за ними – хозяйка гостиницы и остальные выгнанные из города танцовщики. Еще чуть-чуть, понимал Фрейзе, и они схватят его, он станет частью их и никогда не вырвется на волю. Он позабудет Изольду, превратится в одного из них – обреченного танцевать страдальца, презревшего и любовь, и верную дружбу. Подпрыгивая и кружась, поплетется он за ними из какого-нибудь охваченного ужасом городка в какую-нибудь напуганную до смерти деревушку, где правит очередной лорд-душегуб, и будет бродить неприкаянно, пока не сбросят его головой вниз с парапета, или не прибьют железным кулаком в доспехах, или пока не рухнет он замертво, обезвоженный и истощенный, на окраине незнакомого города. И протанцует мимо него Изольда, но его не узнает.

Однако что-то в торжествующем визге скрипки, празднующей победу над Фрейзе, насторожило леди из Лукретили. До сей поры она разрывалась между танцорами и Существом, которое волокло ее, подталкивая в спину широченной ладонью – вперед, быстрее, быстрее, прочь от беснующейся в танце толпы. Но сейчас она остановилась, развернулась и увидела Фрейзе.

Обернулось и круглолицое Существо. Фрейзе заметил, как Изольда произнесла его имя и что-то еще. Существо и Изольда застыли, явно собираясь броситься ему навстречу.

Фрейзе тем временем выписывал кренделя в задорной плясовой – шаг в сторону, остановка, поворот.

– Нет! Нет! Уходите! – закричал он, поняв, что не в силах перестать танцевать. – Бегите что есть сил. Торопитесь! Спасайся, Изольда! Не подходи ко мне! Уходи! Уходи!

Но они не ушли. Изольда, белая как мел, пританцовывающая в злокозненных красных башмачках, потянула Существо за руку, и они двинулись к Фрейзе.

– Уходите! Уходите! – завопил Фрейзе.

Все это напоминало бег наперегонки – с одной стороны белокурая девушка с диковинным компаньоном-гигантом, мчащаяся назад, к Фрейзе, с другой – спешащая, неумолимо приближающаяся вереница танцоров, скалящих зубы. Удалая плясовая Фрейзе сменилась танцем увязшего в болоте путника, с трудом бредущего по вязкой трясине к Изольде, подальше от танцоров.