Ненаглядный призрак - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сахновский cтр.№ 85

– китайская кожаная куртка, турецкая дублёнка, шуба из Греции, немецкое кашемировое пальто;

– ликёр «Амаретто», «Наполеон» (польского разлива), водка «Абсолют», текила;

– Сочи, Анталия, Кипр, Эмираты;

– девицы по вызову, почасовой «элитарный досуг» в сауне, секретарша с внешностью фотомодели…

Любой вкусовой карнавал неизбежно устаканивается. Но мне кажется забавным, что моя соседка снизу всю зиму захаживает в хлебный в норковой шубе до пят. А знакомую лондонскую банкиршу, которая одевается в лучших магазинах на Оксфорд-стрит, месяц назад не пустили в пафосный московский ресторан – не прошла дресс-контроль.

Если не кидаться заново открывать Америку, стоит поверить одному старинному поэту, чья грассирующая родина пережила целую цепь кровавых революций, а сейчас вполне себе процветает.

Он сказал, что буржуазия – это просто-напросто «удовлетворённая часть народа». Это когда Клара, наработавшись до одури, потом с полным основанием форсит в своих уникальных кораллах. И ей в голову не приходит тырить чужие кларнеты.

И, возможно, каждый из нас действительно стоит ровно столько, сколько стоит то, что ему нужнее всего. Включая самые бесценные и хрупкие вещи, о которых говорят шёпотом наедине.

Гадкий утёнок по имени Квентин, натерпевшись пинков и унижений от сверстников, чуть не сутками просиживает в тёмном кинозале, любуясь прыгучими ужимками Брюса Ли. Когда уже взрослый и знаменитый Тарантино заставляет Уму Турман размахивать тяжеленным японским мечом, пластая и шинкуя самураев в товарно-промышленных количествах, он это делает даже не ради искусства – ради безумных гениальных ПОНТОВ. Это Запад, освобождаясь от своих мальчиковых комплексов, отвечает Востоку: я всё равно круче!

Когда «певец якудза» Такеши Китано на пафосном кинофестивале, нарушив свою драгоценную сдержанность, заявляет журналистам: «Я, конечно, знал, что Тарантино дерьмо, но не до такой же степени!..» – это Восток предупреждает, что его буддийское благодушие не безгранично.

Мы привыкли цитировать (к месту и не к месту) стих Киплинга про Запад и Восток – что, дескать, «вместе им не сойтись». Там, правда, Киплинг ещё кое-что сказал: «Но нет Востока и Запада нет, если двое сильных мужчин, рождённых в разных концах земли, сошлись один на один…» В общем, два крутых кента конкретно схлестнулись – и мало уже никому не кажется.

Считается, что азиат принимает мир «в чистом виде», сидит в своей нише и мудро медитирует. А европеец-американец из кожи лезет, чтобы всё переколбасить и перестроить под себя. Запад действует во имя «сегодня» и «завтра». Восток размышляет про «всегда».

А реально мы что видим? Пока тарантированный Запад на нервной почве машет мечом Хатори Ханзо, роняет ракеты на Кабул и патрулирует в Ираке, тихие восточные люди под шум винтов скупили на корню почти весь Голливуд и любезно оккупировали мою квартиру.

Тут я бегло обозрел имущество – и честно удивился. Телевизор Toshiba, фотокамера Nikon, мужской дезодорант Kenzo, печка LG, монитор BENQ, диктофон Panasonic… Это не считая интимных «Записок» Сэй-Cёнагон и четырёхтомника Акутагава Рюноскэ (который в тысячу раз ценнее, чем пятисоттомник всякого Мураками). Пока я всё это обозревал, на мой Samsung позвонила одна слегка раскосая, с высокими скулами девушка, от которой я временами (и местами) с ума схожу, и задала простой животрепещущий вопрос: «Сушки есть пойдём?» Это она суши так называет.

С едой тоже получается любопытно. Меня однажды соседка по лестничной площадке, реальная китаянка, пригласила к себе на ужин. Наготовила всякие рисы, фунчозы, чего-то жареное на рёбрышках, в кисло-сладком соусе, положила на стол палочки и говорит: «Зовите меня просто Надя!» Я говорю: «Надя, а нет ли у вас вилки?» Даёт вилку, едим. Я спрашиваю: «Надя, а вы сами-то пробовали когда-нибудь вилкой есть?» – «Ни разу в жизни. Но сейчас попробую!» Взяла, поковырялась так деликатно и говорит: «Ужас. Тогда уж лучше ДВУМЯ вилками!!»

«И вместе им не сойтись!..» – уже прямо категорический императив. Нет резона пенять автору на погрешность, но всё же. Погрешность – это Россия, где они и СОШЛИСЬ, Запад с Востоком. Если существует некая «загадка русской души», то она именно в этом. В нашей любовной вражде. В нашем кровосмешении.

Вот только не надо, мамуля, трындеть про «особый русский путь» и о том, какие американцы плохие! Заработайте уже на чём-то более полезном, чем любовь к Родине, подлежащая обязательной сертификации. Антиамериканизм – это зависть отстающих, не замечающих своей ущербности. И уж лучше Южные Курилы слегка обустройте, чем японцев в наглости уличать.

Такие мы, блин, западно-восточные. И ветра у нас дуют какие-то южно-северные. И если хотим выразиться от всего сердца, то каждое третье слово получается не совсем нормативное. А каждое второе – совсем не. Как у того древнерусского еврея, который столько в сердцах навыражался, что теперь его пол-России знает наизусть. А он ещё пожелал на прощание: «Лишь бы счастлив был Ян, лишь бы кончила Инь!..» Опять, кажется, нецензурно. Но от всего сердца.

Если честно, я не собирался в этот несчастный город – мне нужно было во Флоренцию. Но чокнутый на всю голову гид Клаудио заявил со своим чудовищным акцентом, что проехать мимо Везувия и не повидаться с его жертвами – дурной тон. И для убедительности добавил: «Пер фаворе!.. Грацие!» Будем считать, убедил.

При выходе из сорокаместного «мерседеса» Клаудио пояснил: итальянцы – такие гады, что очень любят промчаться мимо тебя на мотоцикле и на ходу сорвать с плеча сумку с деньгами и документами. А значит, паспорта оставляем в автобусе. Из денег берём с собой только мелочь. И не опаздывать – ждать никого не будут!

Со школы мы усвоили, что любое движение – будь то вояж между пунктами А и Б, примерка инфузории-туфельки или тусовка крупных народных масс – должно иметь свою логику. И вектор. Без логики и вектора оно вообще не имеет права быть. В конце концов эта логика надоела хуже горькой редьки. И мне уже чудится, что нужнее всякой логики – честная хроника событий. Поэтому излагаю по порядку.

В июле 79 года в этом городе чуть не круглосуточно работали прачечные, публичные дома и драмтеатры. Блистали модные лавки. Город благоухал, и все были страшно заняты собой. Когда близлежащая гора зашевелилась, никто и ухом не повёл. В августе гора выплюнула на высоту 23 км гигантское облако раскалённых камней и ядовитого газа. Затем этот колоссальный плевок стал падать со скоростью 200 км в час. Обезумевшие люди носились по булыжным мостовым почти в полной темноте. Кто-то притыривал чужие драгоценности. Одна знатная дама не успела уйти из казармы от любовника-гладиатора. Не знаю, кому больше повезло: тем, кого сразу накрыло камнями, или тем, кто чуть позже вдохнул всей кожей 400 градусов по Цельсию…

В апреле 1985-го я точно понял, что никогда не буду бегать за транспортом (включая автобусы и самолёты), за женщинами и за фортуной – вообще ни за кем и ни за чем не буду бегать. Не потому что лень двигаться, а потому что такое движение точней и оптимальней. Потому что после беготни за целями от тебя ничего не остаётся, кроме высунутого языка, а самые прекрасные цели дурнеют на глазах.