Должность во Вселенной. Время больших отрицаний - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Савченко cтр.№ 39

– Ага, – сказал Пец, – действительно. В таком аспекте я не рассматривал.

– Вот видите. – воодушевился Корнев. – И вообще, вы для своего возраста и положения удивительно неделовой человек. Не пускаете в Шар корреспондентов. Шуганули тех деятелей катаганской литературы и искусств – зачем, спрашивается? Разве мы не нашли бы им несколько комнат повыше? Пусть бы себе творили, а заодно присматривались к нашим делам. Уверен, что у многих они вытеснили бы их прежние замыслы… Ведь это паблисити! А без паблисити, как известно, нет просперити.

– А надо?

– Что – надо?

– Да просперити это самое.

– Ну вот пожалуйста! – Александр Иванович снова развел руками: толкуй, мол, с ним, – и отошел.

– В детстве и юности, – задумчиво молвил Пец, – мне немало крови попортила моя фамилия, которая, как вы могли заметить, ассоциируется с популярным в южных городах еврейским ругательством…

– А, в самом деле! – оживился Корнев. – То-то она мне сразу показалась какой-то знакомой.

– …А я мальчишкой и жил в таком городе. Да и позже – вот даже жена моя Юлия Алексеевна застеснялась перейти на нее, осталась на своей. Хотя, между нами говоря, Шморгун – тоже не бог весть что… И вот я мечтал: ну, погодите, вы все, которые не Пецы! Я вырасту большим и вас превзойду.

– Ну?

– Все.

– Назидаете? – Корнев забрал нос в ладонь. – Вместо того чтобы прийти ко взаимопониманию со своим главным инженером, так вы ему басенку из своего детства с моралью в подтексте? Я о том, что нам это ничего не составляет, а для дела польза. И ученым так можно потрафлять: кому диссертацию надо скорее написать, кому опыт или расчет в темпе для заявки, для закрепления приоритета – па-ажалте к нам на высокие уровни. Мы же станем отцами-благодетелями ученого мира, вся их взмыленная гонка будет работать на нас!

Пец с удовольствием смотрел на него, улыбался.

– Ну вот, он улыбается с оттенком превосходства! Нет, я вас, Валерьян Вениаминович, до сих пор не пойму: то ли вы действительно гений и обретаетесь на высотах мысли, мне, серому, недоступных, – то ли у вас просто унылый коровий рассудок? Такой, знаете, жвачный: чав-чав…

Это было сказано не без расчета завести Пеца. Но тот только рассмеялся, откинув голову:

– А может, и вправду такой!.. Хорошо, Саша, насчет доклада вы меня убедили. Подпустим.

…И они говорили обо всем – то всерьез, то подтрунивая друг над другом; оба ценили остроумие – вино на пиру разумной жизни. В кабинет заглядывала Нюся, делала озабоченное лицо: в приемной накопились ходоки и бумаги… Ибо время шло, время летело, время брало свое:

– но директор или главный инженер взмахом руки отсылали Нюсю обратно. То и дело призывно вспыхивал экран инвертора – и снова то Пец, то Корнев, кому было ближе, отключали его.

Деловые темы мало-помалу исчерпались, разговор как-то нечаянно снова свернул к фамилиям.

– Но между прочим, Валерьян Вениаминович, – сказал Корнев, – так и вышло: вы выросли и превзошли не-Пецев. Так что мораль не совсем та… И, кстати, это типично.

– Что типично? – не понял Пец.

– А это самое. Вы замечали, что на досках почета процент гадких, неблагоуханных фамилий явно превосходит долю таких фамилий в жизни?

– Мм… нет.

– Ну! Глядишь на иную доску и думаешь: если бы какой-то писатель в своей книге наградил передовиков такими фамилиями, его бы в два счета обвинили в очернении действительности. И тебе Пузичко, и Жаба, и Гнилозуб рядом с Гнилосыром, и Лопух, и Верблюд, и Вышкварок… глаза разбегаются. Так что это общий стимул, Валерьян Вениаминович, не только у вас: доказать всяким там не-Жабам, не-Пецам, не-Лопухам, что они – ого-го!..

– Хм, вполне возможно, – благодушно кивнул директор.

– Поэтому надо считать несомненным благом для науки, что судьба одарила вас такой фамилией. А то, глядишь, и не имели бы мы до сих пор теории неоднородного пространства-времени.

– Ну уж прямо и не имели бы!.. – растерянно сказал Валерьян Вениаминович, поняв, что попал впросак. Настроился было на ответную шпильку, но, взглянув на довольное лицо Корнева, спохватился: – Александр Иванович, а вам не кажется, что мы сейчас бессовестно треплемся? Будто и не на работе.

– Мне это давно кажется, Валерьян Вениаминович, – со вздохом ответил тот, слезая со стола, – только не хотелось кончать. Ну, да вы правы.

Он ушел. Валерьян Вениаминович несколько минут сидел, покачивая левой ногой, закинутой на правую, покойно улыбался и ни о чем не думал. Ему было хорошо.

Вопреки опасениям (или надеждам?.. скажем так: полунадеждам-полуопасениям) Валерьяна Вениаминовича ничего из ряда вон выходящего в этот день в Шаре более не случилось – ни в части идей-замыслов-проектов, ни в части трудовых свершений, ни даже происшествий. Не случилось по самой прозаической причине: вскоре после полудня (по земному времени) общий порыв действий, забрасывавший людей, приборы, машины и материалы на верхотуру, начал иссякать.

Первыми опустели самые высокие, «подкрышные» уровни: где из-за перебоев с материалами (даже с водой, которую не так-то просто гнать на полкилометра ввысь без накопительных резервуаров), где из-за усталости работников. Затем замерли работы на кольце-лифте… И так этаж за этажом, уровень за уровнем гасли в сумерках Шара окна в лабораториях, мастерских, залах, осветительные трубки и прожекторы на площадках. Люди сдавали на проходной свои ЧЛВ, доставали из карманов остановившиеся часы, заводили их, ставили стрелки на обычное время – и выходили в апрельский слепяще-яркий день.

Земля брала свое.

Только в зоне работа продолжалась вечером и ночью при свете иллюминационных мачт, да по спирали мотались машины, доставляли на перевалочные площадки повыше всякие грузы – на завтра.

II

Историю возникновения и исполнения договора четыреста пятьдесят пять, который вошел в анналы Шара под названием «Великий поросячий контракт», Корнев изложил на очередном НТС – научно-техническом совещании – следующим утром, 7 апреля. Александр Иванович питал слабость к тому, чтобы живописать сообщения, – но здесь ему не пришлось и стараться.

…Отдел освоения, где возник и внедрился в жизнь Шара этот замечательный контракт, имел обязанностью занимать вновь отстроенные помещения башни какими-нибудь пробными, как правило непродолжительными, делами – с непременной загрузкой электрической сети, водопровода, канализации, вентиляции, внутренних (но не внешних!) грузовых путей. Это делалось, чтобы новые участки вживились в напряженно действующий цельный организм башни, и координатор далее учитывал их существование. Обычно освоители организовывали на новых пространствах бытовки, перемещали туда раздаточные пункты инструментов и приборов, службы оперативного ремонта – и все получалось мило.