Нефтяная ломка. Что будет с властью и Россией - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Кунгуров cтр.№ 48

Элита думала, что она делает все правильно: мол, Петр Великий и Екатерина Великая выписывали из Европы мастеров, которые наладили в России мануфактуры, и мы так же сделаем, пригласив европейских «инвесторов». Они посылали русских дурней учиться в Европу, а мы сделаем хитрее – не будем ждать, когда наши ньютоны и ломоносовы ума наберутся, а купим самые передовые технологии и быстро все наверстаем. Но расчеты эти оказались в корне неверными.

Во-первых, в индустриальную эпоху лишь та страна имеет право называться индустриальной, которая обладает технологическим суверенитетом, проще говоря, контролирует всю производственную цепочку. Для этого же необходимо иметь собственные инженерные кадры, чтобы не зависеть от иностранных лицензий. А самое главное, надо иметь независимость от иностранных средств производства средств производства. Ведь любой «инвестор», если он берется поставлять в отсталую Россию станки, будет в первую очередь озабочен тем, чтобы Россия сама не стала их производить. Это же логично?

Во-вторых, промышленные «инвестиции» идут только в комплекте с иностранным банковским капиталом, а это такой насос, который на один рубль иностранных «инвестиций» выкачивает за рубеж три рубля прибыли. Ради «инвесторов» даже рубль сделали конвертируемым (привязали к золоту), и после этого Россия не могла ни одного года протянуть, чтобы не занять деньги у европейских банкиров. Точнее, золото. Потому что европейские «инвесторы» получали в России, где был в их интересах создан максимально комфортный «инвестиционный климат», прибыли, чуть не на порядок превышающие прибыли в Европе, обменивали бумажные рубли на золото и вывозили его в Европу. А потом то же самое золото ссужали царю Николашке под солидный процент, чтобы опять его вывезти. И Россия не могла взять и отменить привязку рубля к золоту, потому что в случае прекращения свободного обмена рубля на золото иностранные «инвесторы» просто закрыли бы заводы в России. Собственных же инвестиционных капиталов страна не имела потому, что они в бешеном темпе вымывались в Европу. В течение недели это вызвало бы паралич всей русской промышленности и отбросило бы страну в докапиталистическую эпоху. Поэтому и сегодня отмена режима внешнего валютного управления невозможна, поскольку для оффшорной илитки это означает мгновенное самоубийство.

* * *

Итак, почему был профукан шанс эволюционного перехода к индустриальному обществу? Потому что элита совершила более чем преступление – ошибку: она решила не соперничать с Западом, бросившим России индустриальный вызов, а пошла по самому легкому и трусливому пути, попытавшись вписать Россию в Запад. И вот в начале XX века наступил момент истины: России пришлось защищать свое право на существование в реальной схватке. Добрые «инвесторы» решили постелить шкуру русского медведя у своего камина. Тревожные звоночки русская элита, уже окончательно прописавшаяся в Париже и Лондоне, не услышала. Позорное поражение «европейской» империи в войне с Японией, которая шагнула в индустриальную эпоху буквально рывком из раннего Средневековья, было уже не звоночком, а набатом, но и его никто не услышал.

Потом была серия балканских кризисов, которые показали, что Россия утратила способность влиять даже на те славянские страны, которые она сама создала, ценой крови русского мужика, освободившего Балканы от турок. А потом случилась Великая война, ныне называемая Первой мировой, которая и похоронила Российскую империю. Западные «друзья» в отношении Российской империи имели совершенно те же планы, что в отношении империи Османской. И вроде бы февральский переворот 17-го года, устроенный под чутким руководством из английского и французского посольств, прошел по плану. И октябрьский переворот, одобренный в американской миссии Красного Креста (тогдашнее ЦРУ, Госдеп и фонд Сороса в одном флаконе), тоже вписывался в глобальный сценарий демонтажа России как мировой державы…

А дальше все пошло не так. О причинах провала операции по окончательному решению русского вопроса написаны террабайты слов, сформулированы сотни версий, сделаны тысячи выводов на любой вкус и цвет. Я не буду их повторять, а всего лишь позволю себе обрисовать картину с высоты птичьего полета. Итак, большевики взяли власть, которую по задумке режиссеров должны были потерять через несколько месяцев вместе с Россией, разбитой на 50 кусков по этническому принципу. А они не захотели. Никто не хочет терять власть. Царь не хотел отрекаться, но ему пришлось. И февралисты-либералы не хотели отдавать власть, но отдали ее, подержав в своих холеных белых ручонках всего несколько недель. Февралисты-социалисты, сменившие слабовольных буржуа, продержались у руля всего полгода, хотя за власть бились отчаянно. А большевики власть удержали. И поняв этот феномен, вы сможете понять, почему Россия тогда сохранилась и имеет шанс сохраниться в будущем.

Да, большевики были более решительны, чем эсеры и кадеты, они готовы были ради удержания власти применять насилие. Но насилием невозможно удержать власть. Более того, применение насилия иногда приводит к обратному результату. Царь Николашка, расстреляв «майдан» 9 января 1905 г., не укрепил режим, а получил революцию и вынужден был пойти на уступки буржуазии. Режим Керенского, расстреляв июльскую демонстрацию, фактически подписал себе смертный приговор. Правда, по случайному стечению обстоятельств ему удалось пережить корниловский военный переворот (по иронии судьбы, при помощи своих будущих могильщиков – большевиков).

Большевики же расстреляли «мирную» демонстрацию за Учредилку в январе 18-го, разогнали само Учредительное собрание – и никаких последствий не получили. Почему насилие в одних случаях вызывает жажду мести, а в других случаях встречает одобрение большинства? Большевики не были элитой в том смысле, в каком это слово обычно употребляемо. Даже Ленин был лишь выходцем из элитарных кругов, но он был маргинальным русским эмигрантом. Верхушка большевистской партии была еще более маргинальной и еще менее русской. Видным представителем старой элиты в революционном правительстве был разве что Красин. Но и тот был не потомственным элитарием, а лишь талантливым топ-менеджером, как бы его назвали сегодня.

То есть в октябре 17-го после череды переворотов и кризисов старая элита, все ее слои – дворянско-помещичий, национал-буржуазный и либерально-интеллигентский, полностью обанкротились, сошли со сцены и новая власть действовала уже вне старой самоубийственной логики. Напомню, что старая элита вне зависимости от места в иерархии – и члены императорской фамилии, и помещики, проматывающие последние франки от заложенных-перезаложенных родовых усадеб, и национальная финансовая верхушка, и представители промышленного лобби, и интеллигенция (не только охранительная, но революционная) не пытались противостоять элите глобальной, а всеми силами пытались стать ее частью, предлагая Россию в качестве вступительного взноса.

Нет, ни русифицированная аристократия, ни европеизированная буржуазия, ни либеральное, ни патриотическое крыло элиты, не желали смерти России, они понимали, что их страна – единственный источник их благосостояния. Они были заинтересованы в том, чтобы котировки России как актива были максимально высокими, чтобы занять в глобальной элите более высокое положение. Это так же верно, как и то, что нынешняя оффшорно-путирастическая элита вовсе не работает по «плану Далласа», она заинтересована в сильной России, которую будут доить еще их дети и внуки. Но логика встраивания национальной элиты в элиту глобальную означает отказ от борьбы, а отказ от борьбы предполагает только один исход – сдачу на милость победителя.