Медвежий угол - читать онлайн книгу. Автор: Фредрик Бакман cтр.№ 73

Что такое хоккейный клуб? Может, Фрак и наивный романтик, как часто говорит его жена, но благодаря хоккейному клубу, считает он, все в городе раз в неделю вспоминают, что у них общего, а не то, что их друг от друга отличает. Хоккейный клуб – доказательство, что они могут сотрудничать и достичь чего-то большего. Клуб учит их мечтать.

Фрак верил в сложные вопросы и простые ответы. Что будет с городом, который перестанет расти? Он умрет.

Петер зашел в магазин. Все его заметили, но никто не видел. При его приближении все расходились – сотрудники и посетители, молодые и старые, друзья детства и соседи. Исчезали за стеллажами, в проходах, утыкались в свои списки и сравнивали ценники. Лишь один человек смотрел прямо на него.

Фрак стоял в дверях своего кабинета. Что такое спортивный директор? Что такое капитан команды? Что такое друг детства? Фрак неуверенно занес ногу, открыл рот, чтобы что-то крикнуть, но Петер остановил его взглядом. Он никогда не узнает, как Мая, завидев в столовой Ану, предупредила подругу взглядом, чтобы оградить ее от ненависти окружающих. Не подозревая об этом, Петер сделал то же самое.

Уходя в кабинет и закрывая за собой дверь, Фрак испытывал тот же стыд, что знаком каждому другу. Стыдиться в их городе умеют. Этому здесь учатся с младых ногтей.

Ответа отец Кевина не ждал, он потер руки и рассмеялся:

– Март, а холодно, никак к этому не привыкну. Давай сядем в машину?

Амат молча сел, осторожно закрыл дверь, словно боясь ее сломать. В салоне пахло кожей и туалетной водой. Отец Кевина смотрел на дома.

– Я вырос в доме, очень похожем на этот. Только мой, кажется, был этажом выше. Отец с вами не живет, да?

Он спросил прямо и просто. Так же, как привык проворачивать дела.

– Он погиб на войне, когда я только родился, – ответил Амат и заморгал чуть чаще. Отец Кевина это заметил, хотя смотрел в другую сторону.

– Моя мать тоже одна нас воспитывала. Меня и еще трех братьев. Жесть, да? Я слышал, у твоей матери проблемы со спиной?

Амат отвернулся, чтобы не показать, как задергалась бровь, но собеседник все равно заметил. И участливо продолжал:

– Я знаю хорошего физиотерапевта. Я договорюсь, чтобы он принял ее.

– Спасибо, – пробормотал мальчик, не поднимая глаз.

Отец Кевина только энергично развел руками.

– Странно, что никто ей до сих пор с этим не помог. Ведь кто-то из клуба мог бы спросить ее, как она себя чувствует, тебе не кажется? Ведь она довольно давно там работает, нет?

– С тех пор, как мы здесь живем, – подтвердил Амат.

– Мы должны помогать друг другу, Амат, правда же? Это наш город, наш клуб, мы должны заботиться друг о друге, – сказал отец Кевина и протянул ему визитку.

– Это телефон физиотерапевта? – спросил Амат.

– Нет, начальника отдела кадров на одном предприятии в Хеде. Скажи маме, пусть позвонит и съездит на собеседование. Офисная работа, никакой уборки. Несложное администрирование, ведение документации и прочее. Она ведь нормально знает язык?

Амат кивнул чуть раньше, чем нужно, чуть охотнее, чем ему бы хотелось.

– Да! Да… да… конечно!

– Вот и славно. Просто позвоните, – сказал отец Кевина.

И замолчал. Как будто это все, что ему было нужно.

Что такое Группировка? Если вы их спросите, они ответят: «Ничего». Никакой Группировки нет. Мужчин, сидящих за столом в «Шкуре», ничто не объединяет, кроме того, что они все – мужчины. Самому старшему за сорок, младшие еще не достигли совершеннолетия. На шеях у некоторых наколот медведь, у некоторых медведь на руках, у кого-то вообще нет татуировок. У кого-то хорошая работа, у кого-то плохая, кто-то вообще не работает. У некоторых семьи, дети, кто-то выплачивает проценты по кредитам и путешествует, кто-то живет один и никогда не уезжал из Бьорнстада. Потому-то полиции так трудно идентифицировать их как Группировку: в них есть нечто общее, только когда они вместе. Стоит им отойти друг от друга на метр, и каждый – сам по себе.

А что такое клуб? Если вы спросите, они ответят – он их. Он принадлежит им, а не хрычам, что приходят на матчи в пиджаках, не спонсорам, не правлению, не генеральному и не спортивному директорам. Все эти люди заменимы. Один сезон – и на их место придут другие, но клуб останется, и Группировка тоже. Те, кого нет, и, те, кто останется навсегда.

Они не всегда опасны. Дерутся редко – если нет матча и поблизости не видно болельщиков противника. Однако время от времени напоминают, чей это клуб. И что будет, если его существование окажется под угрозой.

Рамона стояла в баре. За ее столиком сидели мужчины в черных куртках. Заботливее их нет никого, они приносят ей продукты и меняют лампочки в квартире, прежде чем она успевает их об этом попросить. Но когда она однажды поинтересовалась, за что они так ненавидят Петера, их взгляды потемнели и один из них сказал: «Этому уроду хоккей достался даром. Ему никогда не нужно было бороться. Поэтому он боится, бегает у спонсоров на поводке, думает об их сраных брендах, а не о том, что лучше для клуба. Все знают, что он вырос на стоячих местах, но, когда спонсоры хотят вытурить нас оттуда и заменить стоячие секторы креслами для толстожопой публики, он не смеет и вякнуть. Все знают, что он любит Суне, как родного отца, и не хочет, чтобы Давид брал основную команду, но он и рта не раскроет, чтобы его защитить. И это называется мужик? Как мы можем позволить ему быть спортивным директором нашего клуба?»

Рамона тогда пристально посмотрела на них и прошипела: «А сами-то хороши. Есть в городе хоть кто-нибудь, кто посмеет пойти против вас? По-вашему, это значит, что вы всегда правы?»

Они замолчали. И Рамона вполне могла бы почувствовать гордость. Если бы в маленькое, выходящее на улицу окошко не заметила Петера. Тот шел медленно, будто сам не зная куда. В руке – пакет с продуктами. Неуверенно остановился, заглянул в окно.

Рамона вполне могла пригласить его зайти. Угостить кофе. Это же так просто. Но она посмотрела по сторонам, на мужчин за столом. Пригласить Петера было просто, но именно сейчас, именно в этом городе гораздо проще этого не делать.

Какого размера мир, когда тебе двенадцать? Одновременно бескраен и ничтожно мал. Это твои самые немыслимые мечты, и в то же время – тесная раздевалка ледового дворца. Лео сидел на скамейке. На свитере красовался большой медведь. На Лео никто не смотрел, но его видели все. Стоило ему сесть на скамью, как лучшие друзья перешли на другую. За всю тренировку ему не отдали ни одного паса. Он бы хотел, чтобы его хитанули и прижали к борту. Чтобы его одежду выкинули на пол душевой. Чтобы даже крикнули что-нибудь ужасное про его сестру.

Лишь бы не это молчание.

Пальцы Амата теребили края визитки. Отец Кевина поглядел на часы, как будто спешит, улыбнулся, как будто разговор окончен. Амат уже потянулся к ручке двери, но вдруг отец Кевина отечески хлопнул его по плечу и сказал так, словно его только что осенило: