Наследие Дракона - читать онлайн книгу. Автор: Дебора А. Вольф cтр.№ 131

Ноги Дару бежали, ступни стучали по земле, и он продолжал лететь и извиваться, даже когда его крошечное заячье сердце признало поражение. Голоса теней у него за спиной растаяли, и его сердце успокоилось, начав биться все медленнее, медленнее, меееедленнее, пока время между биениями не растянулось на целую жизнь. На целую вечность. Впереди показались скалы, и Дару приметил прямо у себя над головой круглую пещеру, которая была поменьше и пониже остальных. Продолжая одной рукой прижимать к себе мантиду и молясь о том, чтобы ее не раздавить, Дару залез на крутой камень и протиснулся в отверстие в скале, которое едва ли могло вместить взрослого зайца, не то что перепуганного мальчишку.

Он сумел забраться в расщелину и проползти по короткому туннелю вниз, оставив за собой содранную кожу, волосы и одну из сандалий. Услышав, как Курраан роет землю и скребется у входа в туннель и почувствовав горячее дыхание и гнев кота, мальчик прижался к каменной стене и заплакал от облегчения.

Выходи, мышонок! Выходи – поиграем.

Дару опустил голову и начал глубоко вдыхать воздух, точно это была вода, а сам он много дней скитался по пустыне. Его кожа горела – он оставил на здешних камнях значительную часть собственной шкуры, – одно колено пульсировало болью, спину жгло, и казалось, что он истекает кровью. Его сердце болезненно стучало. Неужели после стольких лет Курраан не мог оставить его в покое? Слезы стекали по лицу Дару и капали на ладони, в защитном жесте сложенные на груди. Мальчик начал медленно, осторожно их разжимать и задержал дыхание.

Выжила ли она? Не раздавил ли он ее?

Пакка высунула свою крошечную головку между его пальцев, покрутила шеей сначала в одну, потом в другую сторону и запищала, как маленький цыпленок. Дару выдохнул медленно и со всхлипом. Она жива. И он тоже.

По крайней мере, в это мгновение.

Он свернулся во тьме клубочком, поглаживая Пакку подушечками пальцев – кажется, ей это нравилось, – и прислушался к тому, как стихло дыхание: Курраан отказался от охоты. Глаза Дару довольно скоро привыкли к полумраку, к тонкой полоске солнечного света, отражавшейся в тонком слое красной пыли, которую он поднял на бегу. Он находился в небольшом пространстве, земляной дыре, которой хватило, чтобы поместить мальчишку с насекомым, и из которой имелся еще один выход. С одной стороны было небольшое отверстие, через которое Дару пробрался сюда – и, глядя на него, мальчик не мог представить, как вообще умудрился сюда протиснуться, – а сбоку был низкий темный проход. Оттуда веял теплый ветерок, к которому примешивался аромат теплого хлеба и корицы. Дару решил, что, должно быть, попал в вентиляционную шахту, которая снабжала свежим воздухом кухни.

Мальчик опустил подбородок и посмотрел на детеныша мантиды.

– Что думаешь, Пакка? Стоит ли нам испытать этот путь? Если мы выйдем в кухни, девушки обработают мне раны и накормят нас обоих. А если мы вернемся туда, откуда пришли, то меня, скорее всего, поймает Курраан и съест нас обоих. Мне что-то не хочется быть сегодня съеденным, а тебе?

Пакка наклонила головку и чирикнула в ответ. Она развернула передние лапки и погладила его по запястью странным маленьким движением, которое заставило Дару улыбнуться.

– Тогда решено: идем на кухни. Но сначала давай-ка я что-нибудь сделаю с этими тенями.

Тени собрались над ним, точно стайка детей, пришедшая послушать одну из многочисленных сказок ученого мастера Ротфауста… Стайка непослушных голодных детей, глаза которых горели, словно засыхающая кровь в умирающем свете дня. Дару вытащил свою флейту с птичьим черепом и с облегчением вздохнул, убедившись, что она цела.

Тени начали перешептываться и чирикать между собой, когда он поднес инструмент к губам и заиграл.

Пип-пип пииии, пип-пип-пиии-ох, пип тит-та-та-тит-пип пип пип, – наигрывал мальчик. Это была глупая детская песенка о цветах и солнечном свете, и мелких рыбешках, которые выпрыгивают из реки. Еще немного – и спать. Тени резвились, словно сполохи догорающего пламени. Их голодные непослушные рты беззвучно подпевали песне, то прижимаясь ближе к Дару, то снова отстраняясь в такт биению его сердца.

Наконец музыка стала мягче и убаюкала их. Тени разлились по грязному полу. Зевая и моргая своими маленькими кровавыми глазками, они уплыли прочь и оставили Дару одного.

Хотя бы на время.

Когда он отнял флейту от губ, Пакка удивила его тем, что потянулась и притронулась к ней одной из своих стройных передних лапок.

Пип-пип пиии, – запела мантида. Ее голос был сладким, как ягоды. – Пип-пип-пииии-оххххх. – Некоторое время мантида трепетала крылышками, а потом забралась по руке Дару наверх и устроилась в мягком теплом местечке между шеей и плечом.

Пип-пип пиии, – радостно пропела она и прижалась к его коже. Дару медленно поднялся, стараясь не уронить славное маленькое существо.

Из залитого солнцем туннеля не доносилось ни звука, но мальчик повидал на своем веку много кошек, стороживших мышиные норы, и тишина его вовсе не успокоила.

– Значит, идем на кухни, – прошептал Дару снова и оттолкнулся от стены.

Было темно, но он провел почти всю свою жизнь, вглядываясь в тени. Мальчик сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, затем еще один, представляя, как напитывает глубинное пламя своей интикалла, делая ее выше и горячее. Тонкие синие и розовые струйки огня переплелись, как цветущие побеги, у него на крестце, и когда взгляд его сердца калла раскраснелся, а лицо покрылось румянцем тепла, Дару распахнул свои сновидческие глаза, как учила его Хафса Азейна.

Открывать сновидческие глаза в состоянии бодрствования всегда было непросто – обычно ему удавалось это лишь один раз из трех, – но на этот раз его старания увенчались успехом. Когда Дару снова открыл обычные глаза, ему показалось, будто туннели осветились тусклым красноватым светом.

Мальчик сделал вдох, собрал волю в кулак и прошел в низкий туннель.

Дару оказался в лабиринте извилистых маленьких проходов, которые были похожи один на другой и полнились липкой паутиной желаний. Оборванные края брошенных мечтаний танцевали на ветру, который не касался его плоти, а сами туннели были густо забиты сонными заклятиями и магией, представляя ловушку для неосведомленных. Точно серебряные жемчужины, в паутину были заплетены сферы, каждая из которых бесконечно отражала все вокруг. Дару отвернулся от отражения собственных глаз, которые наблюдали за тем, как он сам наблюдал за собой. Он знал, что этот путь приводит к безумию, и не хотел попасться в паутину, застыть, как муха, оставленная на съедение Эту.

Какой же путь выбрать? – задумался мальчик. Он позволил своему ка растянуться, совсем чуть-чуть, потому что не знал здесь ни одной паутины сновидений. Некоторые, вероятно, были простыми остатками невинных снов, а другие рассеивались от одного прикосновения, но могли попасться и такие, которые привязывались к кошмарам или были окутаны магией, и ничто из всего этого не напоминало работу Хафсы Азейны. Последнее, что было нужно Дару, – это попасться в сети чьего-нибудь дурного сна или позволить арахнисту разорвать его душу на куски и проглотить.