Человек и дракон - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Овчинников cтр.№ 21

Обучение подростков обычно продолжается семь лет. Начав нырять в семнадцать или девятнадцать, женщина имеет несколько перерывов между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами, когда она рожает и кормит детей, а потом занимается подводным промыслом еще добрых четверть века.

Кроме притупления слуха, у японских ама не наблюдается профессиональных заболеваний. Среди местных жителей они отличаются наибольшим долголетием. Подобная статистика, конечно, относительна: если организм выдержал нагрузку до тридцати лет, он сохранит работоспособность и при шестидесяти.

Отправляясь в край морских дев, я готовился описать со слов женщин случаи нападения акул и осьминогов. Оказалось, однако, что во внутренних заливах Японии нет никаких подводных чудищ. Ама не ныряют так глубоко, как искатели природного жемчуга в Персидском заливе или у побережья Цейлона, так что труд морских дев не тяжелее крестьянского.

Около миллиона человек, включая тысячи иностранных туристов, ежегодно посещают так называемый «Жемчужный остров Микимото». На месте, где основатель жемчуговодства в 1907 году впервые вырастил перл, сейчас создан музей. Посетителям показывают там весь процесс выращивания жемчужин. Со специальной террасы над заливом гости могут наблюдать за работой морских дев.

Достаточно, однако, отстать от экскурсионного автобуса и вместо двух часов провести на полуострове Сима хотя бы день, чтобы понять: ныряльщицы практически не имеют сейчас отношения к выращиванию жемчуга.

Почему же ама со своей кадушкой неизменно служит центральной фигурой всех фильмов, книг, статей о взращенном жемчуге? Ответ прост: фигура ныряльщицы используется как рекламная приманка, чтобы добавить жемчугу некую романтичность.

Поначалу морские девы действительно были искателями жемчуга. Затем, в течение полувека, — поставщиками раковин для его выращивания.

Однако с середины 50-х годов раковин, добытых вручную с морского дна, стало не хватать. Их принялись вылавливать и на Сикоку, и на Кюсю, и даже на севере Хонсю. Нужда в раковинах все возрастала, и они неизменно повышались в цене.

Пришлось окончательно превратить акоя в домашнее животное: растить не только жемчужину, но и саму устрицу.

В конце июля, в сезон дождей, вода во внутренних заливах полуострова Сима мутнеет, ибо моллюски разом начинают метать икру. В эту пору со специальных плотов в воду опускают сосновые ветки.

Икринки прилепляются к хвое, и к октябрю на ней уже можно разглядеть крохотные ракушки. Много раз перемещают их потом из одних садков в другие, подкармливают, оберегают от болезней и, наконец, здоровыми, полновесными трехлетками продают на жемчужные промыслы.

Лишь этот путь, подобный выращиванию цыплят в инкубаторе, позволил обеспечить нужное промыслам количество раковин — а их сейчас требуется ежегодно около пятисот миллионов штук.

Помощь морских дев бывает нужна теперь лишь в случае стихийных бедствий. Если с океана налетит тайфун, сорвет с якорей плоты, размечет корзины, только ама могут уменьшить ущерб, собрав со дна драгоценные раковины.

Итак, с развитием жемчужного дела роль ама в нем постепенно сокращалась, пока вовсе не сошла на нет. Жемчуговодство превратилось в отрасль промышленности — причем в отрасль прибыльную, куда выгодно вкладывать капиталы. Какое же отношение имеют теперь к ней местные жители? На их долю остался лишь подсобный труд. Они выращивают на продажу устриц-трехлеток или нанимаются сезонниками на промыслы.

Древняя Греция узнала о жемчуге от финикиян. После греко-персидских войн, когда античный мир ближе познакомился с сокровищами Востока, и особенно после походов Александра Македонского в Индию, упоминания о жемчуге в греческой литературе становятся все более частыми.

В средневековой Европе главными хранилищами драгоценных перлов стали церковные алтари. Но во времена Возрождения вернулась к жизни и римская мода на жемчуга. Любая великосветская церемония, будь то свадьба, турнир или посвящение в епископы, превращалась в парад жемчужных украшений. Ожерелья из перлов мы видим почти на каждом женском портрете того времени.

До XV века, когда был изобретен нынешний способ шлифовки алмазов, то есть до появления бриллиантов, жемчуг неизменно считался первейшим из сокровищ, по ценности предшествуя изумруду, рубину, сапфиру.

В ту пору лучшими в Европе слыли две жемчужины, составлявшие приданое Екатерины Медичи, когда она в 1535 году вышла замуж за герцога Орлеанского. Эти перлы были потом подарены Марии Стюарт, а после ее казни достались Елизавете Английской.

Однажды, принимая у себя за обедом испанского посла, один из приближенных Елизаветы — сэр Томас Грэм — растолок в порошок огромную жемчужину и выпил ее в бокале вина за здоровье английской королевы, желая показать испанцу, сколь богата Британия.

Но тягаться с владениями испанской короны, над которыми в пору Великих географических открытий никогда не заходило солнце, англичанам было трудно. В 1579 году Филипп II стал обладателем привезенной из Панамы жемчужины величиной с голубиное яйцо.

Нехватка земли поневоле вынуждает японцев становиться пахарями моря. Не случайно, кроме слова «рыболовство», у них бытует другое, более широкое понятие — «добыча морепродуктов». В океане ловят креветок, крабов, рыбу. У берегов собирают или выращивают водоросли, съедобных моллюсков.

Жемчуговодство — лишь одна из ветвей в этой многоотраслевой области японской экономики.

Главное действующее лицо в жемчуговодстве теперь не ныряльщица, а оператор. Образ этот тоже окружен романтическим ореолом. Западная пресса дразнит воображение читателей недоступностью японских жемчужных промыслов, «засекреченных, как атомно-ракетные центры».

Опять же в ущерб экзотике должен свидетельствовать, что промыслы эти вовсе не заперты за семью замками. Секрет выращивания жемчуга никто не охраняет. В этом нет необходимости, так как украсть его нельзя. Чтобы ежегодно получать как будто бы из ничего девяносто тонн жемчужин, нужна, во-первых, Япония с ее природой, с ее бесчисленными тихими заливами, а во-вторых, нужны японцы с их умением создавать ценности из мелочей, вкладывая в них бездну терпения и труда.

В зарождении жемчужин нет ничего потайного. Есть лишь чудо виртуозного мастерства, повторенное пятьсот миллионов раз в год. Есть лишь соединение циркового трюка и дерзкого медицинского эксперимента, поставленного на конвейер.

Операторов, то есть людей, умеющих вводить ядрышко в тело моллюска, в Японии насчитывается двенадцать тысяч. Поначалу число показалось мне небольшим. Но ведь если вдуматься, это двенадцать тысяч опытных хирургов, каждый из которых ежедневно делает по четыреста-восемьсот операций; это двенадцать тысяч ювелиров, от которых требуется куда более филигранное мастерство, чем от людей, оправляющих готовые жемчужины в золото и серебро.