Поцелуй аиста - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Лисицкая cтр.№ 14

— У меня нет мужа.

И уже совсем среди ночи меня разбудил грозный тычок в спину. Обернулась, едва не вывихнув живот, и увидела заспанную, очень злую Харон Степановну.

— Полотенца нужны? — с ненавистью спросила она.

Я даже толком задуматься спросонья не могла. Какие полотенца?

— Нет, не нужны…

— Вот же, етить вашу мать…

Харон испарилась. Иль это приснилось мне?

Снилось, что я сплю на животе. В последний раз на животе спала, когда малышику было месяца три. Потом живот уже стал выпирать ниже пупка, и придавливать его было страшно. Спала на полуживоте, уперев для страховки игрушечного медведя между бедром и кроватью. К девятому месяцу мечты о сне лицом вниз стали маниакальными, но при всем желании я уже не смогла бы улечься на шарик, который вырос под моими ребрами. То есть ни при каких обстоятельствах я бы этого делать и не стала, но чисто теоретически я пыталась пару раз представить себе, какое давление способен выдержать живот.

Попытки просто прижать его хорошенько ладонями один раз закончились пинком изнутри, а второй раз я сама так испугалась тому, что делаю, что минут двадцать плакала и просила у живота прощения.

Во сне я спала на животе. Сначала чуть-чуть правее, потом левее, потом ничком, потом подогнув одну ногу, затем другую, и это было невероятное счастье.

Часа в четыре утра малыш просыпался. И тогда в моих снах начинались сюжеты, связанные с сейсмической активностью. Утром мой звероящер любил хорошенько размяться, и это были самые глобальные прогулки по животу — утренние. Он переворачивался и перемещался во мне с упорством внедорожника. Он боксировал мои притихшие внутренние органы, и в некоторых случаях это было ничего так, ощутимо. Разок пришлось подержать его за ножку, когда он этой ножкой начал заходить куда-то в подреберье. Я не сердилась на него, конечно. Ему тесно, я ему уже жму в плечах…

На УЗИ на прошлой неделе сказали, что «идем на крупный плодик». «Плодик». Какая странная ботаника. Человекоплод. Человекокорнеплод. А я — человекоплодоножка. Человекоплодовая культура. Есть бескультурье, а у меня хотя бы высшее образование, пусть и не то, которое хотела.

Внутри меня человекоплодовая гусеница, которая въелась в самую сердцевину меня-яблока и там нагуляла себе крепенькие пятки.

Ботаника.

Цветы.

Цветок раскрывается, и из него выпархивает ребенок с лицом Ивана. Конечно, у него есть ямочки — если у него лицо Ивана, то оно сразу с ямочками в комплекте идет.

Иван Иванович. Я вас так люблю… А вы даже не знаете, что через неделю у вас будет сын…

— Женщина! Женщина! Вы мне анализ не сдали!

И опять я спросонья не сразу вспомнила, где нахожусь. Малышик отчаянно брыкался, будто без анализов мы совсем пропадем. Мы не пропадем, тише, сладкий мой!

Но я, конечно, встала, и по темному зимнему коридору побрела в комнату баночек. И там с трудом вспоминала последовательность действий — что за чем, какие порции. Все это было непросто, потому что даже такая комичная и унизительная вещь, как писанье в баночку, при наличии огромного, неповоротливого, чувствительного, ранимого живота превращается в какой-то триллер… Понимаете? Ведь даже толком не присесть — нет места для коленок. Фу ты, блин…

Баночка меня порядком измотала, поэтому я твердо решила залечь в постель и не вставать до момента, пока не придет какой-нибудь доктор. Но надо было помочь с туалетом Тане, потом нас всех любезно попросили измерить температуру и пригласили сдать кровь.

И снова привычным ужас, когда держишь палец и как бы равнодушно наблюдаешь за манипуляциями медсестры. А она деловито что-то пишет, разворачивает какие-то стеклышки, пробирки, вскрывает какие то пакетики. И ты стараешься не смотреть на то, что в пакетике. А там железяка которой прокалывают кожу. И шаришь глазами где-то на стороне, а тебе обязательно попадается ряд этих наполненных кровью стеклянных трубочек.

Они величественные и инфернальные. В них кровь, кровища. Не оторваться от этой рубиновой батареи. А потом медсестра смазывает палец холодной ваткой, хватает этот палец — всегда очень крепко хватает, понимает, что малодушный человек просто выдернет руку в последний момент…

И вот эти секунды ужаса, липкого, холодного ужаса, когда ждешь укола в родной, побледневший палец. А потом это острое, с легким хрустом… И рубиновая бусинка. И ты как бы равнодушно на нее смотришь. А ведь это тебя вскрыли, из тебя выжимают сейчас кровь. И твоя стеклянная трубочка встает в дружный ряд других кровавых документов.

— Следующую позовите, женщина.

Тане пришли брать кровь в палату. Таня сама была как большой зажатый палец, такая беспомощная из-за своих обстоятельств. Она даже не дернулась, просто смотрела с тоской в окно.

— На хрена так рано вставать? — бушевала Александра. — Обед в девять! Осмотр в одиннадцать! Зачем они будят нас в шесть? В чем фишка? Что, в семь у меня будет какая-то совсем другая моча? Или я кровь к семи сменю, поэтому надо успеть? Или у них лаборатория закрывается с петухами?

Таня молчала, гладила живот — у нее там пинались сразу две человекоединицы. В соседней палате включили телевизор с сериалом. И было как-то привычно тревожно, как на передовой перед давно ожидаемой атакой.

И мы все не сразу поняли, что Кати нет. Кровать оставалась примятой, аккуратно, но непрофессионально застеленной, вещей не было — но ведь у Кати и вчера их не было?

— Ушла рожать, — спокойно констатировала Таня. — Счастливая…

— Счастливая? — не согласилась Александра. — Ну, вот родила она сегодня четвертого, и что? Обратили внимание на ее телефон? У моей мамы телефон древнее. О чем это говорит?

Таня: Ни о чем.

Александра: Это говорит о том, что у нее нет денег на новый. А значит, на фига рожать еще одного? Или они на пособия живут? Я вот этого цыганского принципа плодиться и размножаться в любую погоду не понимаю!

Таня: Это не цыганский принцип.

Александра: Ну, давайте реально! Подрастут эти дети, и что? Они же не оторванно от социума живут? У них же будет постоянный контакт со сверстниками! У сверстников у всех айподы и плееры, а у этих что?

Таня: Самосознание.

Александра: Да в задницу самосознание! Чем они свою статусность подчеркивать будут?

Таня: Своим айкью.

Александра: Детям плевать на айкью! Я вам скажу честно — взрослым очень часто тоже! Важен статус! Важна картинка! Важен эффект! Если ты произвел впечатление при первой встрече, у тебя есть все шансы на вторую! А если не произвел — шансов у тебя почти ноль, и тогда ты можешь смело засунуть свой большой айкью…

Таня: Не ругайтесь, пожалуйста… Это некрасиво.