Robbie Williams. Откровение - читать онлайн книгу. Автор: Крис Хит cтр.№ 9

Они внимательно слушают и подробно обсуждают идею. Роб подкидывает еще детали, а потом говорит: «Там будет пафос и моменты всякого дерьма, которые, блин, случались: ты так боялся, что спал со стартовым пистолетом и баллончиком слезоточивого газа… но я это все в прикол могу обратить». И насчет аудитории: «Они приходят в театр и сидят тихо. Не скачут. Слушают». И вишенкой на торте: «И если это будет достаточно хорошо, если идея сработает, то в конце концов другие смогут меня играть».

Он оглядывает стол, ища поддержки своей идеи. Потом добавляет: «Или не смогут».

* * *

За следующие несколько дней написаны еще песни. Некоторые кажутся хорошими, но Роб как обычно волнуется: есть у них та самая песня или нет. Крис Бриггс, человек, который работает с ним как сотрудник отдела артистов и репертуара (A&R) звукозаписывающей компании, присутствует на большинстве сессий — сидит на диване и якобы равнодушно замечает, что Адель до того, как нашла свою «Hello», написал сто песен. Роб не верит.

Чуть погодя он поднимает глаза от своего компьютера, на котором только что прочитал важную и полезную информацию, и сообщает: «Адель написала 34 песни».

«А ты где эту информацию нашел?» — спрашивает Гай, подразумевая, что Роб, скорее всего, прочесывал интервью Адель в интернете. Но есть способы попроще.

«Да просто спросил ее», — отвечает Роб.

* * *

Июнь — август 2006 года

Внешне тур Close Encounters проходил довольно хорошо. Полные стадионы, а в рецензиях писали, что он никого не раздражает, из тех кто еще не был раздражен, и что он проявлялся все лучше и лучше. «Надо было делать свою работу перед кучей народу, — говорит он. — И это типа дошло до такой точки, где если б я все бросил, все бы обанкротились. Но в конце концов это был мой выбор — собрать себя и отработать». Иногда обнаруживаешь себя настолько далеко от дома, что нет выбора, кроме как идти дальше по выбранному направлению. За сценой было совершенно ясно, что все это дается ему с трудом. Первая в туре инъекция-стероидов-в-задницу произошла в Берлине. По мере того как тур шел, их становилось все больше и больше, поскольку для работы на сцене ему требовалась энергия извне. Оказавшись перед публикой, он стал использовать другую подзарядку. «Невероятно, сколько раз я заходил на барабанный подиум и принимал тройной эспрессо», — говорит он.

* * *

Как он чувствовал себя по мере продвижения тура?

«Приближалась Британия, и по какой-то причине именно в этом конкретном туре мысль, что UK на горизонте страшно меня пугала. Я бы сказал, что до определенной степени остаток тура был успешным. Не в плане внутренних ощущений — на тот момент моя работа делала меня несчастным. Дело в противоположной реакции на ту жизнь, которую я как тот персонаж надеялся получить. Она оказалась изолированной и одинокой, а ответственность перед стадионами публики — огромной. Как я уже говорил, для такой задачи у меня самооценка слабовата. Или просто низкая самооценка не давала верить в себя».

Но ведь не было же такого, чтоб ты выступаешь по всему миру, а люди такие: «Господи, да он все растерял, он говно». Внешне успех же был колоссальным. От этого лучше или хуже?

«Это сбивало с толку. Мне кажется, я переживал срыв, и вне зависимости от того, что я в тот момент делал, мне бы одинаково сложно было бы быть кем угодно».

А в Британии что было?

«У меня внутри все замерзло. Мне всю карьеру вроде как легче было быть поп-звездой в стране, где не понимаешь, что о тебе говорят. Я же не читаю на немецком, например. Вот в Англии я просто заморозился и чувствовал, что физически не могу делать работу, за которую мне платят такие симпатичные деньги».

И что это значило?

«Это значило, что я был в ужасе. Это уже не страх сцены, это уже новый космос полнейшего ужаса. Когда тебе надо идти и делать то, что ты захочешь делать в последнюю очередь — это усиливает чувство одиночества неимоверно. Это как если тебя скажут выпрыгнуть из самолета, а ты никогда таких прыжков не совершал, а тут еще тебе парашют не выдали и уже в воздухе надо кого-то найти, кто приземляется с парашютом, и за него зацепиться. В реальности ты прыгаешь, а никого с парашютом и нет».

Но каждый вечер ты же выходил на сцену?

«Ну должен же был. Конечно, были моменты из серии „никуда я не пойду“, но меня уговаривали, умоляли, дескать, вот сколько это будет стоить. В Лидсе в первый вечер был момент, когда я посмотрел на задние ряды этой толпы, а потом на пол под ногами. А там все в таком гофрированном железе в заклепках — его кладут на землю, чтоб транспортные средства всякие могли проехать и не развести грязь. И я подумал: „Все здесь, начиная вот от этой заклепки ничтожной и до человека в последнем ряду — все ради меня собрались“. И я уже был не в себе, а это все мое состояние еще больше осложнило. По окончании я полетел на вертолете в Манчестер, и все время трясся, никак не мог унять дрожь. Следующий вечер снимали в прямом эфире. А я в отеле такой начал: да плевать, во что это обойдется, не могу и все. И помню, Макс Бизли мне рассказал, какая у него была паническая атака, когда он барабанил у Джорджа Майкла на первой премии MTV: „Братишка, я на сцене думал: а что если я сейчас остановлюсь. Все ведь тут зависит от моей способности играть“. В то время я подумал, вот ведь чушь. А потом со мною случилось ровно то же самое. Ну вот правда, а если я перестану петь? Что если я просто всем скажу, что со мной, и уйду со сцены?»

Но не ушел же?

«Не ушел. Но в вечер, когда шла телевизионная трансляция, я силком себя тащил на сцену. Ноги подгибались, почти не мог идти. У меня было чувство, что я иду навстречу смерти. Наконец я на сцене и — бдыщь! — концерт случился!»

Вы же понимаете, как оно бывает: очень многие, кто прочтет это, подумают: я был на этом концерте, или я смотрел концерт по телевидению, и ты был прекрасен, так что чего ты так паришься? Вот как вы им объясните, в чем дело?

«Никак. Не сумею объяснить».

Но вы понимаете, что это то, чего они понять не могут?

«Ага. Целиком и полностью. Единственное, что я могу сказать, что мой срыв был совершенно реальным, как и боязнь сцены последней степени и паника и ужас. Это все такие сильные чувства были, что менее всего мне хотелось выходить на сцену. И что бы ни происходило после того, как опускался люк и я проходил в центр — страх был со мной. Я думаю, я просто направил этот страх. Я имею в виду, что никто не осознает: чем более наглым и надменным я выгляжу на сцене, тем сильнее мой страх. Я смотрю свои старые съемки: иду на сцену, весь в черном костюме, худой, в темных очках, иду как будто десять мужиков и твердый как скала. Но я-то помню, что тогда я знал, что меня снимают, и думал: „если б они только знали, что сейчас происходит…“ И я понимал, что когда я буду просматривать съемку, я сразу точно вспомню, что чувствовал — что по пути на сцену притворялся уверенным, а сам был испуган. И это было несколько туров назад».

Когда вы поняли, что вам все это доставляет неприятности, придумали план, что делать?