Robbie Williams. Откровение - читать онлайн книгу. Автор: Крис Хит cтр.№ 21

Избавиться от нее — вот зачем он сел с ней в машину: «Она не в курсе, что я просто собирался посадить ее и уйти».

А потом вдруг что-то сдвинулось — пусть даже поначалу почти незаметно.

«Она, сидя на заднем сидении, сказала пару забавных фраз, — рассказывает Роб. — Так что я подумал, а поеду-ка я тоже. А там такая техно-вечеринка с такими техно-людьми — я на такое ни разу не ходил. Теперь вспоминаю и мне кажется, что это было нечто вроде „Ботаны наносят ответный удар“. И было очень холодно. Парни тамошние не хотели, чтоб я присутствовал. Вообще обычно я как поп-звезда высоко котируюсь, причем и в Америке, где меня никто не знает, или там, где меня все знают, потому что если ты кто-то где-то, то везде будешь комфортно себя чувствовать. Но вот на этот раз так не получилось. Ну просто не приняли меня там с распростертыми объятиями — и все тут. А музыка тоже странная играла — такая сухая, индустриальная, короче, то, что я не люблю. Ни мелодий, ни голоса. Странная. Женщины, кстати, вели себя очень мило, а мужчины — так, как будто я на их территорию зашел, так что они меня не приняли».

Его по умолчанию выбираемый способ справляться с таким неудобством в 2007 оказался не слишком мудрым.

«Итак, — продолжает он. — Я начал жрать разные наркотики и добрался явно до самого зловредного, потому что начал кудахтать, как курица. А там еще был момент в джакузи — Айда ушла, переоделась, пришла в джакузи в бикини а ля Урсула Андресс, и оказалось, что у нее просто сногсшибательная фигура. У меня в голове тут же: так, одежда эта мне никак. А я в трусах просто. То есть я в джакузи с очень горячей голливудской девочкой и вся ситуация совершенно голливудская. Но тут мне стало плохо, я закудахтал, и пришлось, увы, выйти. Я пришел в отличной паре кроссовок Bathing Ape, один оставил там и так и не получил его обратно. А кроссовки эти мои любимые были: закрытый носок, сами белые, полоска оранжевая. А надо было убираться быстро, потому что я уже самого себя напрягал».

А Айда проводила своего кавалера — кудахчущего, в одном ботинке — домой.

«И она меня прям выхаживала, как сиделка, — говорит он. — А я ей ставил мои пластинки. Ну, это она говорит, что я это делал, но я знаю, что было много всякого, что я люблю. А она, в общем, лечила меня и оказалась ровно тем, кто мне был нужен в тот момент — немножко любви. То есть в первую же ночь она увидела меня в моем самом худшем состоянии. И, что любопытно, это ей понравилось».

И следующие три недели они были вместе: «Айда не уходила из моего дома, только на работу ездила. А я принимал таблетки эти, адерол, а ели мы только пирожные, ничего больше. Я хотел похудеть, но хотел есть что-то приятное, так что решил, что все калории уйдут в пирожные. Покупали эклеры в Glen — весь холодильник ими забит был. На завтрак их ели, на обед тоже. Я столько амфетаминов принимал, что мне в общем и есть не нужно было, так что мы ели только пирожные. Месяц».

А потом он с ней порвал.

* * *

Сейчас, оглядываясь назад, Роб думает: что бы ни связывало его с Айдой, ниточка эта появилась именно тогда, в тот первый вечер, сразу после того, как они приехали на ту техно-вечеринку. Что объединило их, и почему они вдруг поняли, что их образ мыслей и мировоззрение, и вообще то, какие они, могут соединиться необычным образом — это все впервые обнаружилось, когда они вместе испытывали схожий дискомфорт и понимали, чем закончится то, с чем они тут столкнулись.

«Был такой момент, — говорит он, — когда мы только приехали, стояли у стены и глядели на вечеринку, а я сказал что-то смешное, как-то прикололся над вечеринкой, потому что заметил парня одного, который ну просто чересчур себя вел, и Айда рассмеялась. Я ее рассмешил, как и она меня. И в этот момент я осознал, оглядываясь в прошлое, что тут мы влюбились друг в друга. Это была такая космическая связь, чувство более глубокое, чем я когда-либо испытывал. Мы просто сразу стали как родные».

«…Мы просто сразу запали друг на друга». И не то что бы он готов был осознать всю важность событий той ночи только гораздо, гораздо позже. «Я прям как в камне вырубил — не женюсь и отношений заводить не буду, — говорит он. — Так что до настоящих отношений с этим человеком у меня не было того момента, в который я почувствовал бы — вот он, этот момент».

Оглядываясь назад, он понимает, насколько легко мог бы и не понять момент. «Это вот как те узловые моменты в фильме „Осторожно, двери закрываются“, верно? — спрашивает он. — Я часто думаю, что это справедливо по отношению к трезвости: двери эдакого лифта к трезвости раскрываются, и вот если ты сейчас в них не проскочил, то потом следующего лифта будешь ждать три-четыре месяца. Или четыре года. Или всю оставшуюся жизнь. Вот с Айдой у меня такое же было — двери распахнулись, а я отказался от возможности начать жить по-другому. Все тогда висело на волоске — могло бы и не произойти».

* * *

Разрыв с Айдой он объясняет так. Ему же сказали, что она — сумасшедшая. Так что он предположил, что рано или поздно сумасшествие это себя проявит. И ему трудно было не ждать этого: «Эта личность заполняет собою некую дыру… но личность сумасшедшая. Женщина горячая… но личность сумасшедшая». На самом деле по мере того как безумие все дальше и дальше никак себя не проявляло, он все больше и больше раздражался. Воспринимал это как какой-то хитрый трюк с ее стороны. Как она вообще посмела скрывать свое сумасшествие?

«Помню, как-то был с ней и думал: это все конечно хорошо и правильно, но я жду безумия… я встречаюсь с вашим представителем, потому что надвигается безумие». (Под запись он говорит: «Разумеется, какая-то сумасшедшинка там присутствовала, но не больше чем у тебя, меня или кого угодно еще». Разумеется, не такой ужасный изъян характера, которого он ожидал.) Он также подозревал, что очень нравится Айде, а это означало — в его катастрофических установках о свиданиях — что он предупреждает тот неизбежный ритуал, к которому все придет рано или поздно.

«Я себе запланировал: никогда не жениться, — объясняет он. — Так что она обречена. А я годами, многими годами, явно расстраивал людей, тех, кто близко со мною сходился, кто хотел развивать со мной серьезные отношения. Так что, похоже, я заводил не-отношения, а потом их надо было заканчивать и расстраивать человека. Вне зависимости от того, сколько было свиданий — три, пять или шесть. Так что я такой: „Да пошло все нахер, я знаю, как оно бывает, это ж такая боль“. А люди как-то очень быстро складывали все яйца в мою корзину и, похоже, подобные беседы я вел раз по пятнадцать в год. Меня ужасно деморализовывало то, что все время приходится делать одно и то же. А разбивать сердце кому-то — это занятие не из приятных. А я вот играю этим сердцем недели две — а оно берет да разбивается».

Если так, то лучшее — пережить это. Насколько Роб понимает, последней соломинкой стало — сейчас еще один взгляд на логику его замороченного мозга — когда однажды вечером, как обычно, приятели собрались поиграть в футбол на его поле.

«Наши отношения уже три недели продолжаются, — вспоминает он. — А тут один из парней на поле замечает, кстати, моя жена тут с твоей девушкой… А я такой: девушкой? Ага, с Айдой, она ж твоя девушка? Нет, она мне не девушка. Ту у него в голове начинают колесики крутиться: значит вот эта красавица, с которой он в последние три недели проводил каждую свободную минутку в своем доме, где они вкушали эклеры и все остальное, каким-то образом в представлении людей стала его девушкой?»