Как работает пропаганда - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 32

Позже Майлс обратился к жителям России:

В течение четырех лет о Диме Яковлеве и его печальной судьбе никто не вспоминал. Сообщение прошло в новостях, все ужаснулись, в конце 2008 года Следственный комитет даже возбудил уголовное дело для выяснения обстоятельств гибели ребенка, но большого шума вокруг судьбы мальчика не было.

Однако в декабре 2012 года американский конгресс принял так называемый Закон Магнитского, вводивший персональные санкции против людей, которых правительство Соединенных Штатов считало виновными в нарушении прав человека в России. Среди них были чиновники, причастные к гибели в тюрьме Сергея Магнитского — человека, пытавшегося разоблачить крупную коррупционную аферу. Однако он в результате сам был обвинен в коррупции, арестован и умер в тюрьме при непонятных обстоятельствах. Российские чиновники, попавшие в «список Магнитского», были лишены американских виз, их счета в Соединенных Штатах заморожены.

И тогда вспомнили о несчастном мальчике. В Думу был внесен законопроект, запрещавший американцам усыновлять российских детей. Он был с невероятной скоростью принят в трех чтениях, 28 декабря подписан президентом и уже 1 января 2013 года вступил в силу. Депутат от «Единой России» Вячеслав Никонов предложил назвать его «Законом Димы Яковлева», а знаменитый врач Леонид Рошаль — поставить Диме Яковлеву памятник.

Четыре года никто про Диму не вспоминал, и то, что он вдруг стал символом мучений российских детей на чужбине, не случайно. Дело, конечно, не только в «списке Магнитского», а в общей перемене обстановки. За время между 2008-м и концом 2012 года произошло слишком многое. Желание отгородиться от внешнего мира, поиски внешних врагов — все тех же конспираторов-вредителей, масонов-мормонов, позиция агрессивной самообороны — все это за годы, прошедшие со дня смерти мальчика, выросло во много раз.

Принятый закон вызвал бурю эмоций — его защитники пылко говорили о тяжелых судьбах русских детей за границей, даже попытались отыскать биологических родителей Димы, но те выглядели настолько неприглядно и так неубедительно объясняли, почему отказались от психически нездорового мальчика, что журналисты довольно быстро оставили их в покое. Противники закона назвали его «законом подлецов» и напоминали о том, что американские усыновители всегда забирали тех, кого отказывались усыновлять российские граждане. Очень часто это были дети с тяжелыми заболеваниями, получавшие в результате в Америке необходимое лечение, которого им не предоставляли на родине.

Права уехать в Америку оказались лишены даже те дети, которые на момент принятия закона были «почти» усыновлены, то есть их будущие приемные родители уже оформляли документы на усыновление и общались с ребятами. Многих больных детей с тех пор так и не усыновили. Расследование, проведенное в 2017 году РБК, выявило печальные вещи:

В разгар споров о «законе подлецов» детский омбудсмен Павел Астахов, один из главных защитников «Закона Димы Яковлева», выпустил книгу «Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных». В ней, в частности, он рассказал о своем общении с «испанскими детьми» — теми, кто был вывезен в Советский Союз во время гражданской войны в Испании, и заявил: «Чем больше я узнавал, тем больше убеждался, что мы можем сами позаботиться о своих детях — и даже о чужих. Мы могли это раньше, в более сложные периоды нашей истории, и должны это делать сейчас». Замечательные слова, трудно с ними поспорить. Хотелось бы только, чтобы за ними последовала полная перестройка системы детских домов, которые на сегодняшний день в большинстве своем являются учреждениями, не сильно отличающимися от тюрем по своим порядкам, чтобы дети имели доступ к полноценному лечению, а уж дети-инвалиды тем более. В прессе регулярно появляются сообщения об ужасающих преступлениях против детдомовцев. Вот только один пример из многих:

Почему-то, правда, это жуткое сообщение, как и многие другие подобные новости, не так взволновало Государственную думу, как судьба маленького Димы Яковлева через четыре года после его смерти.

Павла Астахова больше интересует идеологическая, чем практическая сторона вопроса. О детях надо заботиться, «чтобы не быть людьми второго сорта, чтобы не лишать детей права на родину и права вернуться в родную семью. И чтобы не подвергать риску даже одного из тысячи детей». Из этого текста каким-то странным образом вытекает вывод о том, что риску подвергаются дети, взятые в семьи международных усыновителей. А те, которые остаются в российских детдомах, в казарменных палатах на восемь или больше человек, без собственных игрушек, без какого-либо личного пространства, те дети, которые подвергаются избиениям и сексуальному насилию со стороны других воспитанников или воспитателей, — как же с ними быть?

Оказывается, проблем-то особенных нет. «Детдома, дома ребенка, интернаты в первую очередь получают квоты на лечение. Очередей нет уже давно». Количество благотворительных сборов, проводящихся самыми разными организациями для лечения детей — далеко не только сирот — за границей, вызывает некоторое сомнение в этом утверждении, но, по мнению Астахова, главное — «прекратить это безобразие — продажу детей под видом лечения». Мало того, продолжает Астахов: «А вообще я принципиальный противник иностранного усыновления как такового. Гордость великороссов, вероятно, не дает покоя. Я, как сын узника концлагеря, понимаю, как уязвимы дети на чужбине. И моя задача — сделать так, чтобы ни один ребенок никогда больше не оказался на месте Димы Яковлева».