Смятение - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Говард cтр.№ 24

За ужином леди Мой расспрашивала Майкла о его корабле, и он много чего поведал ей о нем. Она пыталась быть, а потом выглядеть заинтересованной, однако мало что могла сказать по поводу числа пушек, которые установят на новом торпедном катере.

И только перед самым их уходом леди Мой спросила об их планах, так как узнала, что вторую неделю отпуска Майкла они проведут в Хаттоне.

– Мамочка так жаждет увидеть нас. И мы подумали, что ей будет приятно, если мы приедем.

– Я уверена, так и будет.

Она заметила на себе взгляд леди Мой, но не смогла истолковать его выражения. «Я и вас тоже должна поцеловать», – сказала она, закончив обниматься с Майклом.

Они шли обратно по дороге к своему коттеджу в темноте.

– Ты ни разу не говорил мне, что мы едем в Хаттон.

– Разве нет? Должен был сказать. Я почти уверен, что говорил. Ты же не возражаешь, во всяком случае, верно?

– Нет. – Она вовсе не была уверена.

– Понимаешь, милая мамочка неважно себя чувствует и так ужасно обо мне беспокоится, что кажется… она очень-очень тебя любит, понимаешь. Она сказала мне, что не может вообразить лучшей матери для ее внука.

Она была ошеломлена.

– У нас же пока его нет, или есть?

– Дорогая, – он, смеясь, сжал ее руку, – об этом ты первой узнаешь. Надежда всегда есть.

– Но…

– Ты говорила, что хочешь шестерых. Надо же с чего-то начать.

Она уже рот открыла, чтобы сказать, что не хотела детей сразу же… прямо сейчас… и снова закрыла его. В голосе его слышалось поддразнивание – он говорил несерьезно.

Однако в Хаттоне та же тема опять всплыла. Они пробыли там четыре дня, и она вызвала недовольство, и, хотя Ци непосредственно с ней не говорила, недовольство было доведено до нее разными способами. У нее появились довольно сильные колики в животе, и Майкл отнесся к ней с большой заботой, препроводил в постель после обеда и дал горячую грелку.

– Ты мил ко мне, – сказала она после того, как он наклонился поцеловать ее.

– Ты моя маленькая миленькая женушка. Между прочим, Ци рассказала мне про один полезный прием. Когда ты поправишься и мы займемся любовью, то будет полезно подложить под ноги подушку, тогда сперме будет легче добраться до яйцеклетки.

Она слюну сглотнула: от мысли, что он обсуждал все это со своей матерью, вдруг поднялась тошнота.

– Майкл… я далеко не уверена, что хочу заиметь ребенка так быстро. То есть я их хочу вообще-то, только хотелось бы сначала чуть побольше пообвыкнуть в замужестве.

– Разумеется, обвыкай, – сердечно произнес он. – Только, поверь мне, это произойдет – не заметишь как. И если будет шанс и другой тоже случится, то природа возьмет свое и ты будешь чувствовать себя прекрасно. А теперь, миленькая, сосни, а к чаю я тебя разбужу.

Но ей совсем не спалось. Лежала и беспокойно думала, отчего им так сильно хочется, чтоб у нее был ребенок, при этом ощущала вину за то, что сама не чувствует того же, что и они.

Остаток недели прошел под музыку, и Майкл рисовал ее, и начал портрет маслом писать, тут и шутки, и игры с соседями, и танцы, и Судья, читающий им вслух, и все они относились к ней с поддразнивающей, нежной снисходительностью, и была она любимым, лелеемым дитятей-невестой. Разговоры за столом радовали и будили воображение: в семейных шутках сказывалась большая начитанность и использовался куда больший запас слов, чем был у нее. Она спросила Судью, которого приучилась звать Питом, не составит ли он ей список книг для чтения.

– Он был в восторге, – заметил Майкл, когда они в тот вечер одевались к ужину. – Ты до того хорошо встраиваешься в мою семью, моя милая.

– Откуда тебе известно, что я просила его?

– Мамочка мне сказала. Ее очень тронуло, что ты попросила его.

Все приходившие то ли к обеду, то ли к ужину расспрашивали Майкла про его корабль, и он всегда рассказывал им, как правило, весьма долго. Она заметила, что, как бы часто ни рассказывал он о превосходстве пушек «эрликон» над «бофорсами» и «роллсами», Ци слушала с восхищенным интересом, словно слышала от него об этом впервые. В душе она находила эти разговоры скучными, еще скучнее даже, чем когда они говорили о войне вообще: сражении за Сталинград, о котором каждый вечер в новостях сообщалось, и бомбардировках германских городов.

За все это время, на самом деле очень краткое, всего две недели, возбуждение, словно дымка в жару, почти совсем затмевало любое иное чувство: она вышла-таки замуж за своего чудесного, пленительного Майкла, кто хоть и намного старше, и знаменитый, и храбрец, а выбрал ее. Разве не возбуждает, когда тебе не надо особо думать о своей внешности или все у тебя с мозгами в порядке, не надо чувствовать, как она тогда чувствовала, что ты не очень образованна, если с утра до ночи тебе только и говорят, какая ты красивая, умная и талантливая. То была сказка, и она была счастливой принцессой, которая в девятнадцать лет уже попала в ту долгую и счастливую жизнь, какую в сказках обещают «после».

В конце недели они покинули Хаттон и отправились на поезде в Лондон. Майклу нужно было в Адмиралтейство, и они договорились встретиться на вокзале Ватерлоо.

– А чем ты займешься, милая?

Она не знала.

– Все будет со мной в порядке. Может, попробую дозвониться до Стеллы, правда, на Питманских курсах ^[18] не любят, когда звонят их ученикам. Если не свяжусь с ней, то пойду в Национальную галерею.

– Деньги у тебя есть?

– Ой! Нет… нет, боюсь, у меня их нет.

Он сунул руку в карман брюк и достал пачку банкнот:

– Возьми.

– Да мне столько и не понадобится!

– Никогда не угадаешь. А вдруг. Я займусь багажом.

Они поцеловались. Было радостно (тогда она еще не сознавала, насколько радостно) расставаться, зная, что так скоро они снова встретятся.

Она попробовала позвонить Стелле из телефонной будки, но не дозвонилась и направилась в Национальную галерею, где Майра Хесс и Айрин Шарер играли дуэтом на двух фортепиано. В перерыве, покупая сэндвич, она заметила Сид, беседовавшую с очень старым, опиравшимся на палку мужчиной с густой седой шевелюрой. Она собиралась было пройти мимо и остаться незамеченной, когда увидела молоденькую женщину или девушку – по сути, не старше нее, – прислонившуюся к стене в конце стойки с сэндвичами и уставившуюся на Сид взглядом такого глубокого и безумного обожания, что Луизе едва не захотелось рассмеяться. «То, что тетя Джессика звала когда-то страстью, полагаю», – подумала она. В этот момент Сид увидела ее, улыбнулась и подозвала.