Архканцлер Империи. Начало - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шепельский cтр.№ 47

А Ренквист продолжал говорить:

– Вы знаете, что скоро лунное затмение? В вечер суток, когда истекает возможный срок принятия вами мандата, будет лунное затмение. Я не мистик, отнюдь, но, согласитесь, это символично. Действительно символично. Я думаю, мы обставим ваш приезд в храм Ашара именно в этот вечер. Вы примете мандат, и с этого мгновения жизнь в Санкструме изменится. Нужно следовать за мечтой, Торнхелл. За мечтой!

Мы? То есть меня повезут в Санкструм под конвоем?

– Я отправлю вас в Норатор под надлежащей охраной, чтобы никакие выродки из дворян не смогли вас убить по дороге. Ваши спутники побудут у меня, но, даю вам слово, как только вы станете архканцлером, я отпущу их. И, конечно, мои люди понадобятся, чтобы попасть в храм Ашара, ведь в него не так-то просто нынче войти… Его охраняют.

Я слушал его как сквозь туман. Каждое слово давило меня свинцовым грузом. Столько всего… Сумею ли справиться? И как? Амара, Шутейник – теперь вы заложники… и я вас брошу?

Но нельзя соглашаться с бароном сразу. Слова срывались с языка вязко, тягуче:

– Я должен… буду… подумать.

Ренквист энергично похлопал меня по плечу:

– Конечно. Подумайте до утра. Не спеша и крепко подумайте в хорошем и надежном месте. Подумайте дважды. Нет, трижды. И примите верное решение. Я вам доверяю. Я чувствую, что вы не предадите меня.

– Не предам, – соврал я, – если дам слово чести. Там, откуда я родом, честь берегут смолоду.

– Да-да, вам нужно подумать, а потом дать слово чести. Думайте. Крепко думайте. Жаль, что вам не придется разделить со мной трапезу. Впрочем, надеюсь, тюремная еда придется вам по вкусу. Некоторые питаются ею уже много лет… и все еще живы. – Он засмеялся. Завуалированные угрозы слетали с его языка, и я живо и в красках представил участь его пленников. – Вы меня уже узнали и понимаете, что остановить меня сложно и жертвы ради общего блага меня не пугают, однако я жесток лишь по необходимости и умею награждать так же щедро, как и карать. Так вот – думайте, думайте хорошенько.

– Я подумаю, – повторил я. – Скажите, а чем вам не угодили кошки?

Он отступил на шаг и собрался в единый нервный узел.

– Кошки? Мерзкие непослушные твари! Кошек невозможно привести к дисциплине и покорности. Кошки – суть отродье вольнодумства и коварства, а значит, должны быть уничтожены. Собаки – вот искренние преданные существа! У собаки кроме ума – врожденный инстинкт покорности следовать за своим господином!

– Хм… – сказал я, чувствуя, как остатки сил покидают организм.

– А еще они воняют. Согласитесь, ведь кошки воняют. Омерзительные твари!

– О, хм… да.

Айлурофобия – боязнь и ненависть к кошкам – один из признаков психического нездоровья. Психиатр на моем месте уже давно бы сдвинул очки на нос и разложил перед бароном картинки с тестом Роршаха.

– Нет-нет, вы хотите сказать – а как же мыши и крысы, которые могут сожрать зерно и проточить своими зубами ценные ткани и даже бочки с разными товарами? Спешу заметить: я все предусмотрел. Я озаботился выведением породы маленьких и чрезвычайно свирепых собак, которые ловят как мышей, так и крыс, и душат их, душат с чрезвычайной свирепостью. Собаки, Торнхелл, чрезвычайно замечательные. Чрезвычайно!

Он засмеялся легким прозрачным смехом, а я уткнулся в столешницу лбом. Нет, сознание меня не покинуло, но шевелиться по какой-то причине я больше не мог.

Я сидел на корточках и наблюдал за огнем. Свече оставалось гореть самое большее пять минут. Точнее, уже не свече, а огарку. Он расплылся по блестящему камню, утратив всякое подобие упорядоченной формы, и лишь чудом в его центре продолжал трепетать беловато-желтый, похожий на бьющееся сердце огонек. Свет его не проникал далеко и не позволял оценить реальные масштабы пещеры. Однако я помнил, что она исключительно велика: фонарь палача, что приковывал меня к стене, дал достаточно света, чтобы я различил неравномерно повышающиеся бугристые своды, с которых свисали заостренные сталактиты, подобный же пол и теряющиеся во мраке скругленные стены с многочисленными черными провалами, ведущими, кажется, в саму преисподнюю.

С левой стороны от меня находился подобный черный провал выше человеческого роста. Куда он вел? Вверх или вниз? А не все ли равно? Даже если бы я знал, какой прок в этом знании? Я в ошейнике, на короткой тяжелой цепи – на такие сажают только диких зверей. Могу встать и пройти шаг по скользкому полу. И все. Нескольких бокалов вина с каким-то наркотиком оказалось достаточно, чтобы я стал вялым и сонным, безразличным ко всему на свете и не сопротивлялся, пока меня (снова под руки!) волочили замковыми переходами, а потом в какой-то клети спускали сюда, под чрево замка, чтобы снова протащить осклизлыми коридорами. Я пытался разорвать морок, но ничего не получалось, ощущение было – словно застрял в паутине и медленно-медленно водишь руками и ворочаешь головой.

Но до того как меня увели из библиотеки, случилось еще кое-что.

Во-первых, холодные руки барона ухватили меня за голову и без лишних сантиментов уложили ее набок.

– Ай-ай-ай, – прошептал Ренквист. – Зачем же так напиваться… Лбом – да в стол. Молодой еще, неприпитый… дружочек…

Во-вторых, я увидел сквозь полуприкрытые веки, как из-за драпировки, наполовину закрывавшей дверь, выскользнула женщина лет сорока. Черты лица ее были волевыми и резкими, но, однако, привлекали какой-то суровой, хищной красотой. На правой щеке виднелся узкий шрам. Прямые светлые волосы на плечах, затянутых в камзол цвета запекшейся крови, тонкие нервные пальцы… У бедра короткий меч в строгих черных ножнах.

Она остановилась у стола, рассматривая меня. А я в это время смотрел на нее. Я мог только дышать, шевелиться не было сил – вернее, не было воли. Лень, безмерная лень овладела моим телом.

Но не мыслями.

Женщина пробарабанила пальцами по столу рядом с моим носом.

Ногти ее были покрыты золотистым лаком.

– Спит?

– Оглушен. Ничего не соображает.

– И не будет помнить?

– Нет.

Хо. А вот и да. Не знаю, был ли Торнхелл припит или имел природный иммунитет к зелью, что подмешали мне в выпивку, или же сработали какие-то иные факторы, но мой мозг не был затуманен: я слышал и понимал все.

Женщина смотрела на меня внимательно, изучала, запечатлевала в памяти.

– Значит, Торнхелл…

– Крейн, – мягко поправил Ренквист. – Он всего-навсего крейн, Анира. Это оболочка Торнхелла. Внутри… да ты и сама прекрасно поняла, кто внутри.

Мне показалось или его голос пропитан презрением? Он думал, что встретит игрока более сильного? Хм… Не перегнул ли я палку, изображая страх и согласие плясать под его дудку? Пожалуй, перегнул…

– Несомненно, – произнесла женщина, и в голосе ее послышались стальные нотки. Взгляд, брошенный на меня, был насмешлив: «Слабак… – говорили ее глаза. – Слабак, тряпка, пенек трухлявый: ударь, и рассыплется…» Таких она не уважала. Как назвал ее Ренквист – Анира? Память воскресила записку Белека: