Стойкость. Мой год в космосе - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Келли cтр.№ 79

– Конечно, что случилось? – соглашается Челл с обычной своей жизнерадостностью.

Подобное оживление и оптимизм иногда кажутся искусственными, но, проработав с Челлом много времени в тесном пространстве и в тяжелых обстоятельствах, я убедился, что он абсолютно искренен. Его жизнелюбие неподдельно. Думаю, эта черта часто помогала в бытность врачом-реаниматологом и не менее ценна в долгосрочном космическом полете.

– Речь о следующем выходе в открытый космос, – говорю я со всей серьезностью и делаю паузу, словно подбирая слова.

– А что? – спрашивает Челл, на сей раз с оттенком обеспокоенности.

– Мне придется тебе сказать… Боюсь, тебе не быть вторым оператором выхода экипажа в открытый космос.

Во время нашего первого выхода именно Челл был вторым оператором. Первым, или ведущим оператором как более опытный астронавт был я, хотя мы оба впервые оказались в открытом космосе.

На лице Челла мелькает обеспокоенность, быстро сменяющаяся огромным разочарованием.

– Ну, ладно… – откликается он и ждет продолжения.

Я решаю, что достаточно покуражился.

– Челл, ты будешь первым оператором.

Шутка жесткая, но дело того стоит – достаточно видеть его облегчение и восторг, когда он понимает, что получил повышение. У Челла еще будут полеты, возможно и выходы в открытый космос, и опыт руководства станет для него бесценным. Я абсолютно убежден, что он справится с этой ролью, о чем ему и сообщаю. Нас ждет обширная подготовка.

3 ноября, в день промежуточных выборов на Земле, я звоню в избирательную комиссию по месту жительства – округ Харрис в Техасе – и получаю пароль для открытия PDF-файла, высланного мне ранее. Я заполняю бюллетень и отправляю обратным письмом. Кандидатов в бюллетене нет, только вопросы референдумов. Тем не менее я горжусь, что исполняю долг избирателя, находясь в космосе, и надеюсь, это послужит напоминанием о важности голосования (неудобство не может быть достаточно веской причиной, чтобы пропускать выборы).

Из космоса я слежу за новостями, особенно политическими, и у меня создается впечатление, что президентские выборы следующего года будут не похожи ни на какие другие. Подобно ураганам, которые я вижу сверху, на горизонте собирается буря, которая изменит наш политический ландшафт на грядущие годы. Я пристально слежу за праймериз обеих партий и, хотя не отличаюсь тревожностью, начинаю беспокоиться. Иногда перед сном я смотрю из окон «Купола» на планету внизу. Что за чертовщина там творится? Однако нужно сосредоточиваться на вещах, которые мне подконтрольны, и все они здесь, наверху.

У русских совершенно другая система медицинского допуска к полету, и, поскольку мы летаем на «Союзах», то должны подчиняться их правилам. Когда мой новый врач экипажа Стив Гилмор представил меня в качестве участника полета в корабле «Союз» на Международную космическую станцию вскоре после моего излечения от рака, возникла проблема.

Российские варианты оперативного и консервативного лечения рака простаты не столь продвинуты, как в США, вследствие чего у них совсем другая статистика выживаемости и выздоровления. Российские врачи переоценивали вероятность возникновения у меня тяжелых последствий операции или раннего рецидива рака. Особенно их беспокоило, что я внезапно потеряю способность мочиться в полете, что потребует дорогостоящего и сложного раннего возвращения с орбиты, и не хотели идти на такой риск.

Стиву пришлось потрудиться, чтобы убедить российских врачей, что операция у меня прошла успешно и что в космосе с моим мочеиспусканием все будет в порядке. Мы звали Стива «Дуги» из-за моложавости или «Счастливчик» за жизнерадостный нрав. Он бился над этой проблемой больше года. НАСА было бы проще заменить меня, и я благодарен Агентству, что оно настояло на моей кандидатуре. В конце концов русские согласились отправить меня в полет, признав превосходство нашего умения и опыта в этой области, однако заставили меня взять с собой в «Союз» комплект с мочевым катетером.

Я начал готовиться к полету на космическую станцию в конце 2007 г., запуск был назначен на октябрь 2010 г. Полеты на МКС были разбиты на экспедиции в составе шести членов экипажа, и мое пребывание на станции должно было охватить время 25-й и 26-й экспедиций. В 2008 г. я начал тренироваться с Сашей Калери, командиром «Союза», и Олегом Скрипочкой, которому предстояло лететь в левом кресле в качестве бортинженера. Саша – спокойный серьезный парень с обильной проседью в густой темной шевелюре. Один из самых опытных космонавтов, он провел три длительные экспедиции на «Мире» и еще одну на МКС – в общей сложности 608 дней. Кроме того, он оказался носителем классических представлений и традиций, вплоть до того что среди его личных вещей, с которыми он прибыл на посадку в «Союз», нашлось место для нескольких маленьких советских флажков. Судя по всему, он с ностальгией вспоминает коммунистическую систему, что, конечно, казалось мне странным. Тем не менее он мне понравился. Для Олега этот полет был первым. Прилежный и прекрасно подготовленный, он старался во всем брать пример с Саши, который, в свою очередь, относился к нему как к сыну или младшему брату.

Я, разумеется, не впервые тренировался вместе с русскими. Я был дублером 5-й экспедиции 2001 г., затем, также в составе дублирующего экипажа, готовился к полету, который предшествовал нашему. Я досконально знал, в чем подходы Российского космического агентства к подготовке космонавтов аналогичны подходам НАСА (в частности, активным использованием тренажеров) и в чем отличаются (например, акцентом на теории, а не на практике, причем в крайней степени). Если бы НАСА учило астронавта отправлять посылку, то взяло бы коробку, положило туда что-нибудь, показало дорогу на почту и отправило его выполнять задание. Русские начали бы в лесу с обсуждения пород деревьев, древесина которых идет на коробки для почтовых отправлений, чтобы затем перейти к изложению подробнейшей истории изготовления коробок. Рано или поздно вы доберетесь до нужной информации о том, как отправить посылку, если только еще не заснули. Мне кажется, это часть их системы ответственности – каждый участник подготовки космонавтов должен подтвердить, что экипаж обучен всему, что, может быть, понадобится. Если что-то пойдет не так, это уже будет вина экипажа.

Прежде чем получить право лететь на «Союзе», мы должны были сдать устные экзамены, которые оценивались баллами от одного до пяти, точно так же, как экзамены во всей системе российского образования. Наш заключительный комплексный экзамен оценивала большая комиссия в составе почти 20 человек в присутствии многочисленных зрителей. Про себя я называл устные экзамены «публичным побиванием камнями». Частью процесса является обсуждение итогов экзамена, на котором члены экипажа отстаивают свое ви́дение результата, стараясь свести к минимуму или вообще снять с себя ответственность за любую ошибку. Спор о баллах чем-то напоминает спортивное состязание, и мне кажется, что нас оценивали отчасти по умению защитить свою позицию, как в суде. Я никогда не спорил – был готов на любую оценку, которую инструкторы захотят мне поставить, потому что знал: в конечном счете все равно скоро окажусь в космосе.