Счастливый город. Как городское планирование меняет нашу жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Монтгомери cтр.№ 15

Окситоцин — гормон, который вырабатывается в организме женщин во время родов и грудного вскармливания. У некоторых млекопитающих его выброс в кровь происходит, когда они узнают сородича, которому могут доверять ^[70]. Это стимулирует повышенное спокойствие, способное продолжаться от нескольких секунд до двадцати минут. В это время человек больше склонен доверять другим ^[71], сотрудничать с ними, проявлять щедрость и доброту.

Исследования окситоцина указывают на динамический, генеративный характер социального доверия. Этот гормон становится как стимулом, так и вознаграждением за альтруизм. Приятно не только получать позитивные социальные сигналы от других — улыбки, рукопожатия, открытые двери, выполненные обещания, поддержку, — но и усиливать доверие как между друзьями, так и между незнакомцами. Эффективнее всего это работает при личном контакте: на кухне, тротуаре, агоре. Расстояние и геометрия имеют значение, как мы убедимся далее.

Здесь важно признать последствия психологического аспекта доверия. С того момента, когда Чарлз Дарвин размышлял над явлением самопожертвования у пчел (когда те жалят напавшего на улей и сами при этом погибают), эволюционные биологи восхищаются доказательствами того, что можно назвать альтруизмом у отдельных биологических видов ^[72]. Животные в группах ^[73] более успешны, когда сотрудничают. Ученые сходятся во мнении, что это уже больше чем привычка. Потребность в сотрудничестве вплетается в генетический код разных видов — от пчел, ос и термитов до приматов и человека, самого социального животного на планете. Эффект окситоцина — физиологическое тому доказательство. Это то, о чем говорят философы и духовные лидеры. Хотя сторонники классической экономической теории во главу угла ставят человеческий эгоизм, сам Адам Смит отмечал дуализм человеческих потребностей. В своем знаменитом трактате «Теория нравственных чувств» ^[74] он утверждал, что сознание человека рождается из социальных отношений и естественная эмпатия, вызванная нахождением среди других, становится неотъемлемой частью благополучия человека и должна направлять его действия. Взгляды отца экономики имели больше общего со взглядами древних греков, чем признают его современные последователи.

Хотя человек не настолько подчиняется инстинктам, как пчела, все мы только выигрываем, когда некоторые жертвуют личными целями ради блага общества, и каждый получает пользу от сотрудничества. Как показывают исследования окситоцина, мозг вознаграждает человека за эффективную совместную работу. А стремление каждого действовать в своих интересах создает динамику и поток благосостояния, которые могут наполнить город. В каждом из нас идет борьба между эгоизмом и альтруизмом.

Эта двойственность вписана в ткань городов. Древние греки стремились к личным достижениям — и окружали свои дома высокими стенами. При этом они поддерживали идею полиса на агоре. Процветание Древнего Рима объяснялось тем, что его богатство направлялось на обеспечение общественного блага ^[75] — строительство акведуков и дорог. Когда богатые граждане увлеклись возведением личных вилл и дворцов, начался упадок. Самые роскошные общественные сады Парижа создавались для увеселения правителей, а теперь дарят удовольствие всем желающим.

В прошлом веке последователи высокого модернизма использовали архитектуру как этический бульдозер, подталкивая общество к символической, вынужденной, не всегда приятной сплоченности. Одна из основоположниц нового урбанизма Джейн Джекобс утверждала, что в 1960-е годы улицы квартала Гринвич-Виллидж казались дружелюбными и безопасными, потому что там было много людей. Однако миллионы американцев стремятся к своему варианту счастья, далекому от того, что древние греки назвали бы агорой.

Баланс смещается в ту или иную сторону в зависимости от господствующей философии, политической мысли и технологий. Он определяется отношением между частными и общественными ресурсами и окружающей средой и проявляется в том, что мы используем выразительные архитектурные формы, чтобы отгородиться друг от друга. Он в высоте стен, в расстоянии между нашими домами и даже в способах и скорости нашего передвижения на транспорте.

Стремление к счастью в городе требует, чтобы мы признали реальные потребности, лежащие в основе этого конфликта, и нашли способ уравновесить противоречия. При этом мы не должны забывать: хотя в современных мегаполисах человеку легче, чем когда-либо ранее, отгородиться от соседей и незнакомцев, наибольшее удовлетворение приносит совместная деятельность. Как бы кто ни ценил личное пространство и уединенность, основа счастья — в крепких, позитивных отношениях с другими. Наверное, каждому присуще желание быть первым, но город становится общим проектом, как полис Аристотеля, — местом, где человек создает общественное благо совместно с другими.

Сегодня это осознание общего будущего приобретает еще большее значение. Появляется всё больше доказательств, что глобальные экосистемы, поддерживающие жизнь человека, в опасности. Этот кризис требует самопожертвования, которое возможно, только если нас объединяет чувство доверия и общей судьбы. По словам социального философа и экономиста Джереми Рифкина, круг эмпатии человека необходимо расширить за пределы семьи, местного сообщества и даже народа, чтобы он охватил другие виды, экосистемы и планету в целом и спас их от гибели. Временное счастье, построенное на долгах, которые мы передадим будущим поколениям, такое же фальшивое, как удовольствия в «машине по производству личного опыта» Роберта Нозика.