Странная история дочери алхимика - читать онлайн книгу. Автор: Теодора Госс cтр.№ 44

– Сделали вас ядовитой, – закончила за нее Мэри.

Беатриче опустила глаза и просто молча смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

Мэри не знала, что теперь сказать. Она, похоже, глубоко оскорбила Беатриче, хотя совершенно не хотела этого делать, но эти эксперименты – они были порочны. Конечно, они же все были согласны с таким определением? Мэри вспомнилась Молли Кин, лежащая в луже собственной крови…

Диана рыгнула и вытерла губы рукой. Мэри даже не одернула ее. Она все еще не находила слов.

– А другие письма – они тоже от моего отца? – нарушила молчание Беатриче.

– Ах, эти, – Мэри была рада сменить тему. – Нет, они написаны на латыни, так что я не имею представления, о чем они. Но на них тоже есть красные печати с литерами S.A.

– Спорим, наша мадам Отрава знает латынь, – сказала Диана.

– Конечно, – ответила Беатриче. – Ведь это язык науки. А печати использовались членами Общества, в том числе и моим отцом, для обозначения официальной корреспонденции. Они означали, что письма нужно открыть сразу по получении и вдали от чужих глаз. У всех членов Общества были такие печати – кто-то носил их на перстнях, кто-то на цепочках. Если позволите, я бы хотела просмотреть эти письма.

– Пожалуйста, – ответила Мэри. И постаралась не отшатываться, когда Беатриче подошла к столу, а вот Диана при ее приближении ретировалась на другую сторону комнаты.

Беатриче подвинула к себе загадочные письма.

– «Societatem ab expelleris…» Оба письма вашему отцу – от президента Общества. Одно сообщает, что он будет исключен, если продолжит эксперименты в избранном направлении. Это первое предупреждение. А второе – видите, шестью месяцами позже, – последнее предупреждение. Как говорится, ультиматум. Мой отец, помнится, упоминал, что опыты доктора Джекилла очень опасны…

– А вы знаете, в чем они заключались? – спросила Мэри. – У меня есть гипотеза…

– Ничего конкретного я не знаю, – сказала Беатриче. – Отец не обсуждал со мной подробностей, просто говорил, что доктор Джекилл работает над преодолением нашей животной природы, чтобы поднять человека к высотам духа – и еще что ученый не должен экспериментировать на себе самом.

Мэри почувствовала разочарование. Она-то надеялась, что Беатриче известно… что-нибудь. Ее отец пытался преодолеть животную природу, а взамен превратился в Хайда, жестокое животное. Как это случилось, почему? Она со вздохом доела тост и вытерла губы салфеткой. Может, ей никогда не суждено узнать правду. Отец забрал свои тайны с собой в могилу, а ей остались только эти обрывки.

– Ну что, мы закончили? – спросила Диана. – А то мне надоело.

Тут зазвонил дверной звонок, и минутой позже вошла миссис Пул.

– К вам мистер Холмс и доктор Ватсон, – доложила она. – Просят уделить им буквально минутку времени. Они говорят, что – надеюсь, я правильно запомнила имя – Ренфилду удалось сбежать.

Кэтрин: – Ты ничего не рассказала о Джованни.

Беатриче: – Я не хочу об этом говорить.

Мэри: – Но, Беатриче, это очень важная часть твоей истории. Я знаю, что ты не любишь вспоминать случившееся, но ты совершенно не виновата в его гибели. Нельзя брать на себя ответственность за то, в чем нет твоей вины.

Беатриче: – Но ведь моя вина в этом есть. Это я пустила его в отцовский сад, я гуляла с ним среди ядовитых цветов, я отравляла его – своим собственным ядом. Да, я не хотела причинить ему вред. Просто думала, что если он сможет стать таким же, как я, я больше не буду одинока. А потом он умер…

Кэтрин: – Все было не совсем так. Дайте я расскажу.

– Однажды, гуляя в саду, я подняла взгляд и увидела юношу, смотревшего из окна синьоры Лизабетты. Я никогда не видела мужчины красивее. Это был ее кузен, приехавший в Падую изучать медицину. Конечно, единственным другим мужчиной, которого мне тогда доводилось видеть, был мой собственный отец, но с тех пор я повидала немало мужчин, и с Джованни никто из них не мог сравниться. Он был прекрасен – с волнистыми каштановыми волосами, с карими глазами, в которых отражалась вся его душа, и с золотистой кожей, впитавшей солнце южной Италии.

Беатриче: – Кэтрин, прекрати, пожалуйста! Достаточно будет сказать, что он был красив – и что я любила его. Хорошо, я сама расскажу эту историю – хотя бы для того, чтобы ты не превратила ее в любовный роман с продолжением, вроде тех, что продают в вокзальных лавках.

Кэтрин: – В вокзальных книжных лавках нет ничего дурного! Если бы не они, мы не заработали бы столько денег на «Тайнах Астарты».

Беатриче: – Я не это имела в виду.

День за днем он приходил в сад моего отца, чтобы повидаться со мной. День за днем он дышал ядовитыми миазмами тамошних растений, сам того не зная. Но я-то знала и продолжала просить его приходить, чтобы гулять с ним рядом, разговаривать с ним, даже не соприкасаясь руками. Я ожидала, что в конце концов он сделается ядовитым под стать мне. Мой отец, конечно, знал о его визитах – а как бы он мог не знать? И притом он ничего не говорил. Может, думал, что Джованни мог бы стать полезным прибавлением в нашем семействе. В конце концов, он ведь был студентом-медиком в Падуанском университете. Из него получился бы ученик и преемник великого доктора Раппаччини.

Однажды Джованни заметил, что на его окне сплел паутину паучок. Он наклонился посмотреть поближе – и паук умер от его дыхания. Тогда он осознал, что случилось: он тоже становился ядовитым! Юноша поспешил к доктору Пьетро Бальони, конкуренту моего отца, преподававшему в медицинской школе. Некогда Бальони учился медицине вместе с моим отцом, а потом тоже был членом Société des Alchimistes. Но потом они с отцом поссорились, и Бальони покинул Общество. Однако он знал обо мне, о моей ядовитой природе. Он составил то, что считал подходящим антидотом, и дал его Джованни, обещая, что тот исцелится, выпив его.

Джованни принес противоядие мне и сказал, что мы оба можем исцелиться. Мы стояли в саду совсем близко друг от друга, не соприкасаясь. Даже тогда он не знал, что я намеренно пыталась сделать его ядовитым – он думал, что это несчастная случайность и я сама не знаю о своей природе. Каким же он был доверчивым! Он любил меня и хотел, чтобы мы оба стали нормальными людьми. Джованни не желал становиться чудовищем – именно это слово он тогда употребил. Он не желал стать отделенным от человеческого сообщества. И в тот самый день я осознала, кто я такая: чудовище среди людей.

Мэри: – Ты не чудовище, Беатриче. Я бы хотела, чтобы ты не применяла к себе это слово.

Жюстина: – Но почему нет, если оно отражает реальность? Мы все – в своем роде чудовища. Даже ты, Мэри.

Я сказала Джованни, что не доверяю Бальони, ни как человеку, ни как ученому. Сказала, что мы не должны пить его снадобье. Но он меня уговорил. Я взяла флакончик с противоядием. Жидкость была зеленой, как изумруд. И тут я услышала крик: «Нет! Нет, дочь моя! Разве ты не знаешь, что Бальони – мой враг и готов на все, чтобы помешать моим опытам?»