Тропой Предков - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 13

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Тропой Предков | Автор книги - Гэри Дженнингс

Cтраница 13
читать онлайн книги бесплатно

Король мог издавать любые указы, но в джунглях и в горах, где не действовали никакие законы, каждый владелец гасиенды сам чувствовал себя королём и правил властной рукой, как находил нужным.

Между тем толпа разразилась радостными криками — трое стражников волокли беглого раба к столбу для порки, где ему предстояло получить причитающиеся сто плетей. Приговорённого привязали к столбу, заткнули ему рот кляпом, после чего капрал отошёл на подобающее расстояние, и воздух со свистом рассёк чёрный змеившийся бич. Удары были так сильны, что срывали с обнажённой спины несчастного целые клочья плоти, рассекая её до ужасающе белых костей. Крики беглеца, несмотря на кляп, взлетали над толпой, но зеваки лишь хохотали да чокались кубками в знак одобрения. Плеть поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, и я, не в силах выносить столь ужасное зрелище, отвёл глаза.

Наконец бич опустился в сотый раз.

— Вши, — презрительно обронил мой сосед. — Жалкие насекомые.

Судя по круглому животу и роскошному наряду, это был весьма состоятельный купец. Рядом с ним стояла супруга, хрупкая, изящная, одетая в дорогие шелка женщина, над головой которой чёрный раб держал зонтик, прикрывая госпожу от солнца.

— Эти уличные прокажённые размножаются, как клопы, — поддержала она мужа, кивком выразив своё отвращение. — Хорошо ещё, что наш алькальд выметает эту грязь из сточных канав, не то нам бы приходилось спотыкаться о них через два шага на третий.

Помянутый алькальд был gachupin, носитель шпор; он родился в Испании и представлял здесь интересы короны. Шпоры этих gachupines уязвляли не столько бока коней, сколько наши — всякий раз, раз когда они хотели получить наших женщин, наше серебро, нашу жизнь.

Король считал, что даже criollos, чистокровные испанцы, рождённые в Новой Испании, не заслуживают полного доверия, и посылал для надзора над ними своих чиновников.

Неожиданно моё внимание привлёк ещё какой-то шум. Нахальный непоседа lepero, уличный мальчишка, запустил камнем в грифа, раздробив тому правое крыло. Дюжина других сорванцов léperos, все не старше девяти или десяти лет, нашли себе забаву — накинули на покалеченную птицу петлю, привязали её к дереву и стали бить палкой.

Разумеется, безобразного здоровенного стервятника (гриф был более двух футов ростом, а размах его крыльев составлял около пяти футов) привлёк на площадь запах крови несчастного узника. И не только его одного, но и других пожирателей падали, сейчас медленно описывавших круги над площадью. Когда толпа стала расходиться, грифы начали медленно спускаться, но один из них, похоже, слишком поторопился.

У одного из мальчишек была искривлённая рука, совсем как перебитое крыло стервятника. На улицах поговаривали, что такими увечными делали по велению «короля нищих» детишек, выкупленных у приживших их шлюх, — калекам лучше подают. Правда, отец Антонио отмахивался от подобных, как он выражался, «нелепых слухов и выдумок»: «короля нищих» он именовал несчастным попрошайкой, а детей-побирушек — не вшами или подонками, а чадами Господними, поскольку мало кто из нас знал своего настоящего отца. Прижитые блудницами или зачатые в результате изнасилования, мы были презираемы всеми — кроме Всевышнего. Однако gachupin не только презирали нас, но и ненавидели, а уж наместник короля Испании никак не мог допустить, чтобы какой-то выродок тоже именовал себя королём. Несчастного попрошайку изловили и повесили, труп затем четвертовали, и отдельные части его тела до сих пор ещё в назидание прочим висели над городскими воротами.

Так или иначе, увечный мальчишка, каково бы ни было происхождение его увечья, тыкал в пленённую птицу рыбачьей острогой.

— А ну перестань! — рявкнул я, вырвав у парня острогу и потрясая ею перед его лицом. — Попробуй только, и я тебе эту штуковину прямо в яйца засажу!

Мальчишка — он был помладше и поменьше меня — тут же съёжился. Такова была жизнь на улицах Веракруса — кто силён, тот и прав. Почитай, каждое утро мы недосчитывались своих знакомых. Кого находили на улице мёртвым, а кто, схваченный солдатами, уже был на пути к рудникам.

Мне, конечно, жилось куда лучше, чем большинству léреros, — у меня всегда имелась охапка соломы, на которой я спал, а также пусть и скудный, но каждодневный паек в Доме бедных. Ну а главное, падре Антонио с риском для жизни учил меня: благодаря этому доброму человеку и его книгам я знал о существовании совсем другой жизни.

И ночью мне снился не наглый нищий, издевавшийся над птицей, а осада Трои и отважный Ахиллес.

10

Но что бы ни привлекало моё внимание — смотрел ли я на то, как загоняют в клетки обречённых каторжников, или на то, как бьётся на привязи раненая птица, — меня не покидало весьма неприятное ощущение, будто за мной наблюдают.

И точно, за мной неотрывно следила некая весьма надменная, аристократического вида пожилая дама, облачённая в чёрный, расшитый золотом, жемчугом и драгоценными камнями шёлк. Она восседала в великолепной, сработанной из полированного дуба и кедра карете, обитой бархатом, кожей и сверкающими заклёпками и вдобавок украшенной на дверце гербом.

Незнакомка выглядела иссохшей старухой: пергаментная кожа обтягивала кости, и никакие деньги не могли вернуть ей свежесть юности. Наверняка эта особа принадлежала к какому-нибудь знатному роду, хищному уже по самой своей природе, а возраст лишь ещё сильнее выявил в ней черты злобной хищной птицы — прожорливой, с острым клювом, крючковатыми когтями и ненасытным взглядом.

Когда отец Антонио ступил на площадь, старуха, повернувшись, вперила в него изучающий взгляд.

Лысый, сутулый, с покатыми плечами, падре Антонио пребывал в вечной обеспокоенности, но не за себя, а за других. Этот человек не просто почитал святой крест, а буквально нёс его на себе. Он впитывал чужую боль, и сердце его при этом истекало кровью. Все беды и злосчастья Новой Испании тяжким бременем ложились на его отнюдь не могучие плечи.

Для «прокажённых» и других полукровок падре Антонио воплощал милосердие Божие на земле, а его маленькая деревянная хибарка в бедняцком квартале служила для иных пусть убогим, но единственным прибежищем, какое они когда-либо знали.

Кое-кто утверждал, что отец Антонио якобы лишился церковной благодати из-за неумеренного потребления предназначавшегося для причастия вина; другие говорили, будто бы его погубила постыдная слабость к доступным женщинам. Но, по моему разумению, каким бы ни был предлог, истинной причиной немилости было его великое милосердие и сострадание, распространявшееся в равной мере на всех, включая индейцев и отверженных.

Пристальное внимание ко мне со стороны старухи не укрылось от отца Антонио и очень ему не понравилось. Он спешно направился к карете: его серое одеяние развевалось, из-под грубых кожаных сандалий при ходьбе поднималась пыль.

В это мгновение меня отвлёк донёсшийся справа шум. Наказанный метис, беглый раб с рудников, получил свою порцию плетей, после чего его отвязали от столба, и бедняга со стоном опустился на землю. Тело его было располосовано, рассечённая плоть открывала взору белеющие рёбра. Палач, производивший расправу, чтобы очистить своё орудие от крови, опустил его в ведро с рассолом, прополоскал, а потом отряхнул, четыре или пять раз щёлкнув бичом в воздухе.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию