Цареубийца. Подлинные мемуары графа Орлова - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Орлов cтр.№ 32

На обстановку комнаты он нимало не взирал, к чистоте и порядку тоже был равнодушен, однако боялся тараканов – настолько боялся, что ежели увидит хоть малюсенького, возопит, как оглашенный, и выбежит из комнаты вон. Отчего в нём такой страх был перед этим мирным существом, никому никогда обиды не нанёсшим, – бог весть! Но нашим дворцовым слугам в дни приезда государя приходилось туго: попробуй-ка избавься от тараканов, да так, чтобы ни единый перед государем не вылез – таракан ведь всегда место найдёт, где облаву переждать, а после по прирождённому любопытству своему снова на свет божий вылезет. Вся надежда была на ведунью бабку Акулину, которая умела травами и заговорами тараканов отваживать, правда, ненадолго, и не всегда помогало, но всё лучше того, чем нет ничего!..

В одежде государь был столь же неразборчив, как в домашней бытности: одевал что ни попадя и как попало. Я уже рассказывал, как, увидав его в первый раз, принял за убогого, в дальнейшем же убедился, что полное пренебрежение к нарядам для него обычным делом было. Не токмо перед своими, но и перед иностранными гостями и посланниками появлялся в простецком виде и лишь в особливо торжественных случаях в парадное одеяние облачался, предпочитая военный мундир.

Шкиперское платье Петра I

Запах от государя был крепок: душистой французской воды он не признавал, издеваясь над теми, кто ею пользуется, а потел сильно. Рубахи менял по две-три на дню, а под парик надевал тонкую полотняную повязку или просто полотенце, чтобы пот по лбу не струился; полотенце из-под парика виднелось, но это его ничуть не заботило.

Телесную чистоту, впрочем, соблюдал: каждую субботу ходил в баню и указ написал, чтобы люди всех званий тако же по субботам под страхом наказания в баню ходили и там со всем тщанием мылись, ничуть не пропуская срамных мест, понеже без оного омовения такой тяжкий дух идёт, что от иностранцев жалобы и срам. Чего он эдак об иностранцах заботился, одному ему ведомо – кто из них в Измайлово жил, в баню ходил редко, у них это не повелось, но для приятного запаху той же душистой водой обливались.

* * *

…Да, бывали у него чудные указы – теперь-то можно сказать: бывали! Чего стоит запрет на потребление чеснока, лука и редьки перед посещением публичных мест – хорошо тому, кто дома сиднем сидит, а остальным как быть?.. Пётр Алексеевич и сам чеснок, лук и редьку уважал, отказа себе в них не давая. Пищу он любил простую – даром, что царь; приверед в еде не жаловал, говоря:

– Какую пользу может принести Отечеству тело, когда оно состоит из одного брюха?!

На завтрак ему подавали рюмку водки, солёный огурец, ржаной хлеб и студень с тёртым хреном. Студень из говяжьих хвостов государь очень любил и мог съесть его в изрядном количестве. На обед обычно готовили жирные наваристые щи, перловую кашу или лапшу с бараньим боком, курицу или гуся, калёные яйца и подовые пироги с зайчатиной, салом и творогом – а вот рыбу для государя Петра Алексеевича никогда не готовили, он от неё покрывался сыпью. После обеда государь лакомился сыром и фруктами – в наших измайловских садах много чего тогда выращивалось, в оранжереях были диковинки: и арбузы, и дыни, и даже удивительный овощ ананас.

Автограф Петра I

Сласти никакие государь Петр Алексеевич не любил и приготовлять не велел, считая это баловством. От этого туго приходилось его дочерям, Анне и Елизавете, – девицы-то, известно, сласти любят! Но государь Петр Алексеевич следил, чтобы им не давали, и однажды собственноручно вычеркнул из расходов по кухне подобное приготовление, приписку сделав: «Девкам сколь сладкого не дай, всё съедят, а казне лишние расходы».

Ужинал он тем, что осталось от обеда, внимательно следя, чтобы ничего не пропало: давешнюю еду чтобы не стащили и зазря не выбросили. Его повар, иноземец, – мы его Иваном звали, русским именем ^[5], – искусство своё редко мог проявить. Но всё-таки бывали дни нарочитых званых обедов, когда государь приказывал приготовить что-нибудь эдакое, заграничное, дабы гостей поразить. Диковинкой в то время были французские салаты – это уж много после матушка-императрица Екатерина Алексеевна, вторая по счету, не первая, ввела в обычай французскую кухню, а при Петре Алексеевиче таковую и не пробовали – от тех салатов многих с души воротило из-за обилия уксуса и провансальского масла. Так, на обеде у государя некий знатный господин (мне рассказывали, что это был фельдмаршал князь Аникита Иванович Репнин, но другие утверждали, что адмирал Федор Алексеевич Головин) не смог и ложки салата проглотить – тогда Пётр Алексеевич сего господина насильно есть заставил, а после ещё влил в горло по стакану уксуса и масла; господина наизнанку вывернуло, позеленел весь, еле жив остался. Государь изволил весьма смеяться: ему нравилось гостей своих конфузить, особливо когда он в подпитии был. Пил государь Пётр Алексеевич зело много, хотя по его характеру пить ему было нельзя: он не хмелел, но делался буен, зол и задирист. При мне страшный случай был – это когда я государя во второй раз воочию увидел.

Вечером я поджидал отца из приказной избы, недалеко от входа в царские покои. Вдруг появляется государь Пётр Алексеевич, пьянее пьяного, и кличет своего слугу для каких-то надобностей – а тот возьми да замешкайся и шапку даже с головы снять не успел.

Н. Дмитриев-Оренбургский Ассамблея при Петре Великом. Потчевание провинившегося гостя кубком «Большого Орла»

Государь рассвирепел:

– Ах, ты, такой-сякой! Я тебя отучу на ходу спать! – и стал бить его тяжёлой дубинкой, которую всегда с собой носил.

А бедняга даже загородиться боится:

– Не надо, государь! Пощади, государь! – жалобно лепечет, но куда там! Глаза у Петра Алексеевича вовсе бешеные стали; бьёт слугу по голове со всей силы и ругается при этом непотребно. То упал, сердешный, из разбитого черепа кровь хлещет; говорить уже ничего не может, хрипит только. Государь пнул его ногой пару раз и ушёл; другие слуги к несчастному подскочили, хотели голову ему перевязать, да уж помочь ничем нельзя было – помер.

Здесь-то мне и припомнились слова отца: «Не поглядит он, что у тебя молоко на губах не обсохло, – отделает так, что жив не будешь!» Верно – никого не щадил государь Петр Алексеевич, а во хмелю тем паче никаких преград не знал… Вот ведь оказия какая – великий царь был, много для России сделал, но и в злодействах был по-страшному велик. Людей погубил не меньше, чем татары от Батыя до Мамая, так что Русь при нём запустела ^[6] – в народе Петра Алексеевича антихристом называли…