Украденное лицо - читать онлайн книгу. Автор: Тара Изабелла Бертон cтр.№ 52

Луиза краснеет.

Она бросает взгляд на Рекса, ждет, чтобы тот что-то сказал, возразил, защитил ее. Но Рекс лишь улыбается грустной и стеснительной улыбкой.

– Когда-нибудь из вас выйдет очень хорошая жена.

– Спасибо, – отвечает Луиза.

Луиза с Рексом едут в лифте вниз. Уже утро.

Она не знает, почему так злится на него.

– Что такое?

Он обнимает ее за плечи. Целует в лоб. Она вырывается, сама того не желая.

– Что случилось?

Она медленно выдыхает.

– Не надо было ему ей такое говорить, – произносит Луиза, когда они идут вдоль западной границы Центрального парка.

Она и сама не знает, почему защищает Афину. Афина ей даже не нравится. Афина только что ее шантажировала.

Но она все равно злится.

– Это все Хэл, – отвечает Рекс. – Что тут поделаешь?

– Он назвал ее шлюхой!

– Он пошутил, ты же его знаешь.

– Да уж, знаю! Он придурок!

– К нему нужно привыкнуть. – Затем: – Нельзя просто так отвешивать людям пощечины.

– А почему нет?

– Я… – Рекс вздыхает. – Просто люди так не делают.

– А вот Лавиния бы сделала!

И это Луиза говорит, сама того не желая.

Она так долго не произносила вслух имя Лавинии.

Странно, но от этого ей хорошо.

У Рекса такой вид, как будто она его ударила.

– Прости, – начинает Луиза, – прости, я не хотела…

Какая же ты дура, думает она, что заставляешь его сейчас думать о ней.

– Ты права, – говорит Рекс. Говорит, давясь словами: – Она бы врезала.

Он ловит такси. С собой ехать ее не приглашает.

– Когда приедешь домой, скажи ей… – Он сглатывает. – Передай ей от меня привет.

Такси отъезжает, оставляя ее на улице в полном одиночестве.

Луиза идет домой через Центральный парк.

И думает: если бы Лавиния была там, мы бы над всеми посмеялись. Над Рексом с его трусостью, над Афиной с помадой на зубах, над ее исчезающим говором и ее СС, смертью и смертью, над Хэлом («Звезданутый Габсбург!» как-то назвала его Лавиния), прямо как в ту ночь в парке Хай-Лайн, когда они все поджигали, когда всех обзывали и чувствовали себя богинями.

Луизе иногда не по себе, как сильно ей ее не хватает.

Луиза с Рексом мирятся с помощью эсэмэсок, но они – сплошная дежурная банальщина вроде «давай из-за этого не цапаться», которую никто особенно не любит посылать или получать, к тому же у Рекса зачетная неделя, так что он очень занят, и Луиза почти чувствует облегчение.

За эту неделю она делает не очень много.

Она встает рано и идет на шестичасовые занятия в фитнес-центре – йога, силовая гимнастика, брусья. Она осторожно выглядывает в коридор. Она избегает миссис Винтерс.

Или она вообще не встает и валяется в постели, отвечая на электронные письма Лавинии, внушая Корделии не переживать насчет выпускного экзамена по латыни, потому что та такая умная, что сдаст его влегкую, сетуя, что не выберется в Париж на рождественские каникулы, но надеясь, что Корделия прекрасно проводит время и наслаждается витражами в готических соборах на левом берегу Сены в районе Сен-Жермен.

Или же она читает и перечитывает письма Рекса, лежа на кровати в пепельно-синем халате Лавинии (Рекс о нем в письме тоже однажды упоминает – пишет Лавинии, какая она в нем красивая).

Или она отвечает на звонки своих родителей. Они гордятся тем, какая Луиза красивая и стройная. Они говорят, что сделали ксерокс с ее очерка в «Скрипаче», и мама Луизы отнесла его в книжный клуб, а потом мама бормочет:

– Все по-настоящему удивились.

И все же, напоминает Луизе мама, вечно так продолжаться не может. В какой-то момент ей, наверное, надо бы вернуться домой, потому что слишком поздно начинать жизнь заново.

– Тебе ведь почти тридцать, – говорит Луизе мама и напоминает ей, что ее богатая фантазия скоро иссякнет.

На этой же неделе Афина посылает ей сообщение.

Привет, дорогуша, пишет она.

Оказывается, мне немного не хватает, чтобы заплатить за квартиру.

Знаю, что дела у тебя идут просто потрясно, может, скинешь мне на карту типа долларов двести.

Просто выручить подружку!

Ххх.

Луиза скидывает.

Через несколько дней у Луизы кончаются духи Лавинии.

Она внушает себе, что они ей нужны. Рисковать нельзя ни в коем случае.

Поэтому она как-то вечером отправляется в Ист-Виллидж на Восточную Четвертую улицу (она думает позвонить Рексу и попросить его подъехать, но так поступают отчаявшиеся и прилипчивые подружки, а Луиза не относится ни к тем, ни к другим) в маленький парфюмерный магазин, где у Лавинии хранится рецепт парфюма, который она назвала «Томление».

Женщина за прилавком роется в картотеке на букву «В».

– Вильсон?

– Вильямс.

Женщина достает карточку. Подбирает масла: лаванда, табак, инжир, груша. Смешивает их.

Здесь они пахнут гораздо сильнее, чем на дне пузырька Лавинии – выдержанные, очищенные. Из каждой баночки исходит потрясающий аромат.

– Дайте руку, – просит женщина, поскольку главная изюминка этого парфюмерного магазина в том, что масла должны смешивать у вас на коже. Она наносит капельки масел на запястье Луизы, взбалтывает смесь и проводит ею по ладони Луизы, потом по шее, и когда она это делает, аромат такой потрясающий, что на секунду Луизе кажется, что все это обман, что Лавиния, наверное, у нее за спиной, прижав руку к руке Луизы вместе с татуировкой БОЛЬШЕ ПОЭЗИИ!!! До этого момента она не осознавала, насколько силен этот аромат и как она, наверное, все время его вдыхала. Может, сейчас она просто все выдумывает, но Луиза пускает слезы посреди магазина. Женщина кладет на стол мензурки и пипетки и спрашивает, не вызвать ли врача, а Луиза только и может, что трясти головой, закрыть глаза и рыдать.

В тот вечер она не звонит Рексу.

Она боится появляться дома, пока не убедится, что миссис Винтерс спит, поэтому она идет до дома по Первой авеню и старается не думать о том, что это они с Лавинией тоже проделывали.

На следующий день она не выходит из дома. Запирает двери. В полдень начинает пить. Она почти полностью опустошила все запасы спиртного Лавинии, но остался еще дешевый джин, и Луиза пьет его, не разбавляя. Ей хочется есть, но она боится что-то заказывать, потому что ей страшно открывать дверь. Она напивается и теряет чувство времени (сегодня она должна была написать очерк для «Белой цапли», но об этом она тоже забывает).