Дом имён - читать онлайн книгу. Автор: Колм Тойбин cтр.№ 9

Один из них был мягче, юнее прочих. На пути домой занялся Орестом, развлекал его играми и байками. Орест бурлил жизнью. Не выпускал из рук меч и болтал о воинах и битвах, о том, как будет преследовать врага до конца времен. Лишь за час до сна принимался он ныть, придвигался поближе ко мне, ища тепла и уюта, но следом отталкивал меня и начинал плакать. В некоторые ночи мы просыпались от его снов. Он скучал по отцу, по сестре, по друзьям, которых завел среди солдат. Тянулся он и ко мне, но стоило мне взять его на руки, зашептать ему что-нибудь, как он в страхе отшатывался. Вот так время в пути было занято Орестом, день и ночь, целиком, и мы даже не подумали о том, что скажем, когда приедем домой.

Как и сама я, все остальные, должно быть, гадали, дошел ли слух о судьбе Ифигении до Электры – или до старейшин, которых оставили ей помогать. В последнюю ночь нашего путешествия я занималась под звездным небом лишь тем, что успокаивала Ореста, – и начала размышлять, что делать дальше, как жить, кому доверять.

Доверять нельзя никому, думала я. Никому не доверюсь. Вот что полезнее всего не упускать из виду.

* * *

В те недели, что мы были в отлучке, до Электры долетали слухи, и слухи эти состарили ее, голос у нее стал пронзительным – пронзительнее, чем я его помнила. Она ринулась ко мне за вестями. Теперь-то я понимаю: первая моя ошибка с Электрой – в том, что я не сосредоточилась на ней одной. Одиночество и ожидание что-то сломили в ней, и потому никак не получалось заставить ее меня выслушать. Возможно, мне следовало не спать всю ночь, довериться ей, рассказать, что с нами случилось, каждый шаг, каждый миг, попросить ее обнять меня, утешить. Но у меня по-прежнему болели ноги, ходить давалось с трудом. Голод все еще терзал меня, и, сколько б ни пила я, не унималась жажда. Хотелось спать.

И все равно не надо было отмахиваться от нее. В этом я не сомневаюсь. Я мечтала о свежей одежде, о собственной постели, о ванне, еде, кувшине пресной воды из дворцового колодца. Мечтала о покое – во всяком случае, пока не вернется Агамемнон. Строила замыслы. Я предоставила другим излагать Электре историю гибели ее сестры. Бродила по залам дворца, словно голодный призрак, подальше от Электры, подальше от ее голоса – голоса, что станет преследовать меня настойчивее любого другого.

* * *

Проснувшись наутро, я осознала, что нахожусь в заточении. Тех четверых отправили стеречь меня, следить за Электрой и Орестом, обеспечивать преданность старейшин Агамемнону. Моих стражей устраивало, что я вернулась в свою опочивальню, просила лишь еды и питья, времени на сон и прогулки по саду, желала лишь восстановить силу в ногах. Когда я покидала покои, двое следовали за мной. Не позволяли никому со мной видеться – только женщинам, заботившимся обо мне, но и их допрашивали ежевечерне о том, что́ я говорила и чем занималась.

Мне подумалось, что придется убить этих четверых – за одну ночь. Пока этого не сделано – ничего не произойдет. Когда не спала, я замышляла, как лучше всего это провернуть.

И хотя мои женщины снабжали меня вестями, уверенной в них я быть не могла. Ни в ком не могла я быть уверенной.

Электра по-прежнему металась по дворцу, возмущая самый воздух в нем. У нее развилась привычка повторять мне одни и те же слова, одни и те же обвинения. «Ты дала ее зарезать. Ты вернулась без нее». Я, в свой черед, продолжала ею пренебрегать. Надо было объяснить ей, что ее отец – не тот смельчак, каким она его считала, а хорь среди мужчин. Надо было раскрыть Электре глаза: это его слабость погубила ее сестру.

Надо было втянуть ее в мою ярость. Я же позволила Электре пребывать в ее собственной ярости, а та в значительной мере была посвящена мне.

Когда Электра заходила ко мне в спальню, я часто прикидывалась спящей или отворачивалась от дочери. Ей много чего было сказать и старейшинам, и четверым стражникам, подосланным отцом. Я замечала, что и они от Электры устали.

Но однажды я начала прислушиваться тщательно: Электра казалась возбужденнее обыкновенного.

– Эгист, – сказала она, – бродит по этим коридорам в ночи. Он заходит в мою спальню. Случаются ночи, когда я просыпаюсь, а он стоит у моего ложа, улыбается мне, а затем исчезает в тенях.

Эгиста держали в заложниках: он сидел в подземельях на нашем попечении, как выразился мой супруг, уже больше пяти лет. Договорились, что его нужно хорошо кормить и не причинять никакого вреда: Эгист – блестящая добыча, умный, красивый, безжалостный, как мне говорили, и где-то в глуши у него много приверженцев.

Когда наши армии впервые заняли твердыню Эгистова рода, никто не мог взять в толк, как получалось, что ежеутренне двоих стражей моего супруга находили в луже их собственной крови. Кто-то считал это проклятьем. Стражам велели стеречь сторожей. Соглядатаев ставили следить, на всю ночь. Но все равно, что ни утро, в первых лучах зари двое стражей лежали в своей же крови, лицом вниз. Вскоре предположили, что убийца – Эгист, и подтвердилось, когда взяли Эгиста в заложники: больше стражей не убивали. Приспешники Эгиста предложили выкуп, но мой супруг решил, что Эгиста, с его положением, держать здесь в цепях – жест гораздо сильнее, чем слать армию, чтобы та порешила приверженцев, удравших в горы.

Беседуя со своими советниками, мой супруг часто спрашивал с изумлением, не слыхать ли вестей о беспорядках на завоеванных землях, а узнав, что все там спокойно, улыбался и говорил: «Пока держим у нас Эгиста, все будет спокойно. Пусть его цепи будут крепки, проследите. Проверяйте их ежедневно».

Шли годы, мы говорили о нашем узнике, о его приятных манерах, о том, какой он пригожий. Кое-кто из женщин, что служили мне, обмолвливались, как он приручает птиц, залетавших в высокое окно его темницы. Одна мне нашептала, что Эгист знал, как завлекать к себе в узилище девушек и, конечно, слуг-юношей. Как-то раз я спросила у своих женщин, чего это они давятся смехом, и они мне объяснили, что одна услышала, как из темницы Эгиста доносится звон цепей, и стала ждать у двери, покуда не вышел оттуда с растерянным видом мальчишка-слуга и не улепетнул в кухню, к своим обязанностям.

Говорила мне что-то и моя мать, когда я выходила замуж. Была, сказала она, история с моим свекром: тот в угаре ярости приказал убить двоих сводных братьев Эгиста, нафаршировать их да приготовить со специями, подать их отцу на пиру. Эта история теперь, когда я задумалась о нашем узнике, пришла мне на ум. У него, если ему позволить, могут найтись свои причины мстить моему супругу.

Когда Электра вновь заикнулась о том, что видела узника у себя в спальне, я сказала, что ей это пригрезилось. Электра настаивала, что нет.

– Он пробудил меня ото сна. Шептал слова, каких мне было не слышно. Исчез прежде, чем я успела позвать стражу. Когда стражи пришли, они поклялись, что никто мимо них не проходил, но они заблуждаются. Эгист ночами бродит по дворцу. Спроси своих женщин, если не веришь мне.

Я сказала ей, что не хочу больше слушать об этом.

– Будешь слышать об этом всякий раз, когда такое случается, – произнесла она дерзко.