Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард О. Торп cтр.№ 69

Мы жили теперь на более широкую ногу, чем могло себе позволить большинство наших друзей из числа университетских преподавателей. Это помимо нашей воли несколько отдалило нас от тех умных, интересных и образованных людей, с которыми мы ощущали наибольшее сродство. Вместе с тем у нас было пока что сравнительно мало друзей из числа представителей состоятельного делового сообщества округа Ориндж, так как наши деловые партнеры были по большей части разбросаны по всей стране. Как говорила Вивиан: «Мы тут ни рыба ни мясо».

Изменение направления моей математической работы также способствовало моему отдалению от коллег по математическому факультету УКИ. Как обычно бывает в университетах, их исследования были в основном сосредоточены на области чистой математики. Грубо говоря, они занимались развитием абстрактной математики, теории ради теории.

Моя диссертация также была посвящена вопросам чистой математики, и я продолжал заниматься ими следующие пятнадцать лет. Но, когда я анализировал азартные игры, меня не в меньшей степени интересовала прикладная математика, применение математических теорий к решению задач реальной жизни. Финансовый мир предлагал мне и компании Princeton Newport Partners бесконечно широкий выбор таких головоломок, решение которых приносило и удовольствие, и прибыль. Я снова становился прикладным математиком, и с точки зрения факультета чистой математики я действительно был ни рыбой ни мясом.

В это же время математический факультет переживал серьезные трудности. Финансирование, как из исследовательских грантов, так и из бюджетных средств, которое штат Калифорния выделял на поддержку университетов, сократилось. Это привело к яростной борьбе за оставшиеся средства между различными фракциями факультета. Для разрешения этих внутренних конфликтов на должность главы факультета был приглашен человек со стороны. Через три бурных года его вынудили уйти. Отчаявшись найти другую кандидатуру, приемлемую для всех противоборствующих сторон, администрация университета добилась моего неосмотрительного согласия временно стать главой факультета.

Трудность этой работы превзошла мои самые худшие ожидания. Я выяснил, что один из доцентов вообще перестал появляться на лекциях и проводил все свое время либо у подруги, жившей в шестистах километрах к северу в районе залива Сан-Франциско, либо в казино в Рино и на озере Тахо. Он считал карты и даже обращался ко мне с вопросами по блэкджеку! Другой доцент наговаривал по служебному телефону на 2000 долларов в месяц – телефонные переговоры всех остальных двадцати пяти преподавателей обходились факультету всего в две сотни. Когда я предъявил ему претензии по этому поводу, он заявил, что эти разговоры необходимы для его математических исследований. Из просмотра счетов выяснилось, что чуть ли не все эти расходы вызваны звонками на два нью-йоркских номера. Я позвонил по обоим и поговорил с его матерью и с магазином грампластинок. После разоблачения доцент разозлился на меня, но совершенно не стыдился своего поведения.

Тем временем один из профессоров украл в отделе кадров факультета конфиденциальные документы из личного дела другого профессора. Когда я узнал об этом и потребовал вернуть документы, он отказался. Оказалось, что среди них был чрезвычайно неприглядный отзыв, который он написал о своем враге. Он опасался: что, если я, глава факультета, узнаю об его поступке, я предам его гласности. Когда я попросил администрацию университета наказать этих неисправимых нарушителей, никаких действий не последовало. Я был ошарашен и чувствовал, что зашел в тупик.

Один из недостатков крупных бюрократических систем состоит в том, что многие из их участников предпочитают не отстаивать свои принципы, если это может привести к конфликту. Я попросил своего близкого друга, которому я в свое время помог устроиться на факультет, стать моим заместителем и помочь мне. Хотя теперь он был профессором с постоянным контрактом, он отказался, сказав: «Мне еще жить в одной клетке с этими обезьянами». Я мог его понять. И в то же время меня в этой клетке ничто не держало. У меня была PNP. Я подумал: «Зачем мне стараться все это починить, если меня никто не поддерживает?» Я работал на математическом факультете по собственному выбору, а не из необходимости. Пора было двигаться дальше.

Сначала я перешел на факультет управления УКИ, в магистратуре которого с удовольствием преподавал финансовую математику. Но и там я обнаружил ту же фракционную борьбу, то же подсиживание, что и на математическом факультете. Там были те же бесконечные совещания, те же мелочные склоки из-за привилегий, те же сотрудники, не выполнявшие своей работы, с которыми ничего нельзя было поделать, и тот же лозунг: «Публикация или смерть». Я решил, что мне пора уходить из университетской науки. И тем не менее это решение далось мне не так уж легко. Многие говорили мне, что постоянная работа профессора в Университете Калифорнии была мечтой всей их жизни. Я тоже когда-то мечтал о ней. Хотя я нанимал на работу студентов и бывших преподавателей Университета Калифорнии в Ирвайне в течение многих лет, только один из преподавателей, у которого к тому же не было постоянного контракта, решил рискнуть остаться в моей компании. Остальным такая перспектива казалась слишком пугающей. Конечно, некоторые из них впоследствии пожалели об этом.

Я постепенно сокращал объем своей преподавательской работы и в конце концов уволился с должности профессора УКИ в 1982 году. Я любил преподавание и исследования – и отказывался от работы, которой когда-то собирался с радостью заниматься всю жизнь, с чувством утраты. Однако оказалось, что этот шаг был сделан в верном направлении. Я забрал с собой то, что мне нравилось. Я сохранил друзей и продолжал участвовать в исследованиях. Поскольку теперь я мог заниматься тем, чем мне хотелось, – сбылась мечта моего детства! – я по-прежнему рассказывал о своей работе на конференциях и публиковал статьи в журналах по математике, финансам и азартным играм.

Теперь я еще в большей степени сосредоточился на конкуренции с многочисленными математиками, физиками и специалистами по финансовой математике, которые хлынули на Уолл-стрит из академической науки.

Когда Блэк и Шоулз опубликовали свою формулу, точно совпадавшую с той, которую уже использовал я, стало ясно, что для сохранения преимущества PNP в торговле мне нужно разработать собственные инструменты оценки варрантов, опционов, конвертируемых облигаций и других производных финансовых инструментов и сделать это так быстро, чтобы опередить будущие легионы ученых, которые вот-вот начнут публиковать свои результаты в надежде на продвижение в научной иерархии. Хотя самые важные результаты мне приходилось хранить в тайне, чтобы не нанести ущерба нашим вкладчикам, я мог предать гласности менее существенные идеи, которые, по моим оценкам, вскоре должны были открыть и другие исследователи.

Еще до появления работы Блэка и Шоулза я развил базовую формулу, обобщив ее на случаи, в которых брокер придерживает прибыль от короткой продажи (с выгодой для себя, так как он может использовать эти деньги) вплоть до закрытия этой сделки. После появления их публикации я представил эти результаты в своем докладе ^[170] на венской конференции Международного статистического института. Я также распространил свою модель на акции, приносящие дивиденды, так как я торговал опционами на покупку и варрантами многих акций этого типа. Затем Чикагская биржа опционов объявила, что в следующем, 1974 году на ней начнется торговля опционами на продажу. Как и опционы на покупку, которыми мы уже торговали, это были опционы американского, а не европейского типа. Исполнение европейских опционов возможно только в течение короткого платежного периода непосредственно перед окончанием срока их действия, а американские допускают исполнение в любой момент своего существования.