Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - читать онлайн книгу. Автор: Глен Кук cтр.№ 7

Одноглазый справлялся с этим лучше, чем Гоблин. Время от времени он находил в себе силы и подавлял страх, чтобы выйти наружу, на поле давней битвы, и предаться воспоминаниям. Иногда я присоединялся к нему. Я был уже почти готов воспользоваться разрешением Госпожи и вскрыть пару старых могил.

Однажды вечером Одноглазый спросил:

– Что, все еще беспокоишься?

Я в это время стоял, опершись на лук без тетивы, торчащий вместо памятника над могилой Взятого, которого, согласно надписи, звали Безликим. Тон Одноглазого был серьезен как никогда.

– Есть такое дело, – признался я. – Не совсем понимаю почему, ведь все это в прошлом, однако мысли о случившемся покоя не прибавляют. В ту пору я воспринимал картину иначе, все казалось естественным и неизбежным. Великая битва избавила мир от мятежников и большинства Взятых, развязала руки Госпоже и сделала ее новым Властелином. Но в контексте последних событий…

Одноглазый вдруг разволновался и поволок меня за собой. Мы дошли до места, ничем не отмеченного, кроме его памяти. Здесь была умерщвлена тварь под названием «форвалака». Та, которая, возможно, убила его брата, когда мы в первый раз встретились с Душелов, посланницей Госпожи в Берилле. Форвалака – тварь наподобие вампира, леопард-оборотень, и ареал ее обитания – родные джунгли Одноглазого, где-то далеко на юге. Колдуну пришлось целый год охотиться на нее, чтобы отомстить.

– Ты вспоминаешь, как трудно было отделаться от Хромого, – задумчиво сказал он.

Он явно размышлял о том, что, как мне казалось, давно выбросил из головы.

Мы так и не узнали, та ли форвалака, что убила Тамтама, понесла наказание. В те дни Душелов близко сошлась с другим Взятым, по прозвищу Меняющий Облик, и есть основания полагать, что в ночь гибели Тамтама Меняющий Облик был в Берилле. Он принял вид форвалаки, дабы с гарантией уничтожить правящую фамилию и обеспечить империи легкую победу.

В общем, если Одноглазый отомстил за Тамтама не той твари, плакать поздно. Меняющий Облик лег костьми в битве при Чарах.

– Да, я вспоминаю Хромого, – согласился я. – Одноглазый, я ведь убил его в том трактире! Наверняка убил. И, не появись он снова, никогда бы не усомнился в его смерти.

– И насчет этих не сомневаешься?

– Разве что самую малость.

– Хочешь прийти, как стемнеет, и раскопать могилу?

– А что толку? В ней кто-нибудь да окажется. А как узнать, тот или не тот?

– Они были убиты другими Взятыми и членами Круга. А это совсем не то же самое, что погибнуть от руки такой бездари, как ты.

Он имел в виду отсутствие колдовских способностей.

– Знаю… Те, кто считается их победителями, и впрямь обладали необходимой для такого дела силой. Только это обстоятельство и спасает меня от навязчивой идеи.

Одноглазый уперся взглядом в землю. Когда-то здесь стоял крест с распятой на нем форвалакой. Через некоторое время он зябко поежился, и его мысли обратились к настоящему.

– Теперь уже не важно. Было это пусть и недалеко, но давно… А скоро будет и далеко, если нам удастся выбраться отсюда.

Он сдвинул черную вислополую шляпу на глаза, чтобы не мешало солнце, и взглянул на Башню. За нами наблюдали.

– Почему она решила ехать с нами? Вот что не дает мне покоя. – Он как-то странно поглядел на меня, потом, заломив шляпу на затылок и уперев кулаки в бока, продолжил: – Знаешь, Костоправ, иногда смотрю на тебя и глазам своим не верю. Какого черта ты здесь ее дожидаешься, когда мы могли покрыть уже много миль?

Хороший вопрос. Сколько думал над ним, а все как-то стесняюсь ответить.

– Ну, она мне вроде как нравится. Я считаю, эта женщина заслуживает толики обыкновенной жизни. Да она, в общем-то, ничего. Правда.

Одноглазый, выдав мимолетную усмешку, повернулся к ничем не отмеченной могиле.

– Да, без старины Костоправа жизнь была бы вдвое скучней. Наблюдать, как тебя колбасит, само по себе поучительно. Все-таки ответь, скоро мы отправимся? Не нравится мне здесь.

– Еще несколько дней. Госпоже надо кое-что уладить.

– Сам-то хоть в это…

Боюсь, я позволил себе резкий тон:

– Когда настанет срок уезжать, я тебя извещу!

Однако это самое «когда» все не наступало. Дни шли, а Госпожа никак не могла вырваться из паутины административных забот.

В ответ на указы Башни повалили вести из провинций. И каждая требовала первоочередного разбора.

Словом, мы провели в этом ужасном месте целых две недели.

– Костоправ, да вытащи же нас отсюда! – потребовал Одноглазый. – Нервы больше не выдерживают!

– Пойми ты, у нее дела…

– У нас тоже дела, ты сам говорил. Кто сказал, что наше дело – ждать, пока она со своими разделается?

Тут на меня наехал Гоблин.

– Костоправ, мы уже двадцать лет терпим твои закидоны! – орал он. – Потому что с тобой интересно! Когда скучно, есть над кем поиздеваться! Но смерти себе я не желаю, это я распроабсолютнейше точно тебе говорю! Не хочу здесь оставаться, даже если она нас всех в маршалы произведет!

Я подавил вспышку гнева. Конечно, неприятно такое выслушивать, но ведь Гоблин совершенно прав. Ради чего мы тут торчим, подвергаясь величайшему риску? Чем дольше ждем, тем больше шансов нарваться на неприятности. Мало нам хлопот со стражей Башни, крайне недовольной нашей близостью к их хозяйке, – как-никак мы столько лет воевали против нее.

– Завтра утром, ребята, – сказал я. – Я не просто лекарь, гуляющий сам по себе, а человек, которого вы выбрали начальником. Простите, что забыл об этом.

Ай да Костоправ, ай да ловкач! Одноглазый с Гоблином были пристыжены. А я усмехнулся:

– Так что пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.

Госпожа разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал…

Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.

Она упрашивала остаться, всего лишь на денек. Ну от силы на два. Ей ведь не больше нашего нравится здесь жить, в окружении всего того, что потеряла, что теперь терзает ее самолюбие. Она хочет уехать отсюда, с нами, со мной, с единственным другом на свете…

Мое сердце разрывалось на куски.

На бумаге все это выглядит глупее некуда, но давши слово – держись. Я даже гордился собой. Я не отступил ни на дюйм.

– Всему этому не будет конца, – сказал я. – Каждый раз найдется еще одно дело, которое надо закончить. Пока я жду, Хатовар не становится ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не хочу уезжать… Но смерть здесь прячется за каждым углом, в каждой тени. Она в глазах у всякого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе.

Такие уж нравы в этой империи, и в последние дни многие старые имперцы получили повод для глубочайшей ненависти ко мне.