Просто Рим. Образы Италии XXI - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Ипполитов cтр.№ 96

Микеланджелово «Обращение Савла» великая вещь, но его «Мученичество святого Петра» намного сильнее по воздействию: в Капелла Паолина святой Пётр кажется и мощнее и важнее. При сравнении апостолов на картине Эль Греко не ясно, на чьей стороне симпатия художника. У испанца сильный и энергичный Павел со всей очевидностью подавляет пассивного ключаря Рая, так что кажется, что художнику более близок просящий и сомневающийся Пётр, ибо симпатии людей мыслящих всегда на стороне более слабого. Зато у Эль Греко повелевающий Павел явно господствует, что в некотором роде ересь, ибо Пётр – камень сей и на нём держится римская – то есть католическая, «вселенская» – церковь. В его руках, а не в руках Павла ключ от Царства Небесного, а также – от Рима, города святого Петра, и от Ватикана – места земного пребывания пап. У Караваджо в Капелла Черази господствует также Павел. «Мученичество святого Петра» с «Обращением Савла» в Капелла Черази находится в ровно обратном соотношении тех сюжетов в Микеланджеловой Капелла Паолина. Специально это или так получилось – загадка Караваджо.

* * *

История Савла обращённого, в реальности которой никто не сомневается, идеальная канва для любого байопика. Савл, что на иврите значит «выпрошенный, вымоленный», родился в самом начале нашей эры, в городе Тарсе, крупном эллинском городе в Малой Азии, в семье торговца тканями, иудея по происхождению и вере, но римского гражданина. Он был чуть младше Иисуса Христа. Римское гражданство досталось Савлу по наследству, что ставило его в особое положение в еврейской общине, к которой он принадлежал по крови. В дальнейшем двойственность его статуса определила его взаимоотношения с окружающим миром. Отец Савла мог получить римское гражданство только одним способом: купить его, что свидетельствует о том, что наследственное состояние было немалым, так что по рождению Савл относился к кругу богатой провинциальной буржуазии. Судя по тому, что он свободно говорил и писал по-гречески и по-латыни, он получил основательное, хотя и не столичное, образование.

Караваджо. «Обращение Савла»

Со временем Савл добился высокого положения в иерархии римской бюрократии, управляющей еврейской общиной в Малой Азии. Типичный компрадор, христиан он ненавидел не по религиозным соображениям, ибо сам, судя по всему, иудаизм предал и стал язычником, а по политическим, видя в их движении, проникнутом идеей националистического мессианства, угрозу процветанию нейтральной Иудеи под сенью Римской империи. Он участвовал в казни святого первомученика Стефана, за христианские проповеди в Иерусалиме забитом камнями. Смерть Стефана произошла где-то сразу после казни Иисуса, около 35 года н. э. Затем пришло известие об активности христиан в Дамаске. Заручившись полномочиями высших представителей римских властей, подкрепленными его персональными взаимоотношениями с иудейской общиной, он отправился в Дамаск. Савл воспринимал христианство как еврейскую смуту, угрожающую спокойствию на Ближнем Востоке, и желал пресечь грозящее большими осложнениями еретическое брожение, любыми, пусть даже и жесточайшими, способами. В это время ему было около сорока лет. О его обращении рассказано в «Деяниях святых апостолов». Отлично одетый и снаряжённый, гарцуя на прекрасной лошади, уверенный в себе и в правоте своей миссии, он направляется в Дамаск. Вот тут-то его и поражает внутреннее озарение, поглощающее его полностью, без остатка, так что он не видит ничего вокруг себя, кроме своего, разом изменившегося, внутреннего мира. В глубине души его прозвучал голос, говорящий ему: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» Он вопрошал: «Кто Ты?» Ответ же был: «Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна». Савл, трепеща, продолжал вопрошать: «Господи! что повелишь мне делать?» и услышал: «Встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Голос и свет произошли внутри его, окружающие не видели и не слышали ничего. Они могли утверждать и свидетельствовать только то, что увидели собственными глазами: Савл вздрогнул, застыл и вдруг ни с того ни с сего сверзился с лошади. В тех же Деяниях святых апостолов подчёркивается: «Савл встал с земли и с открытыми глазами никого не видел». Он не ослеп, но просто не замечал окружающего, впав в тяжёлую депрессию: «И три дня он не видел, и не ел, и не пил». Выйдя из оцепенения, Савл идёт к христианам, знакомится с общиной Дамаска, крестится, принимает имя Павла, что по-латыни paulus, «малый, небольшой, незначительный», и отправляется на три года проповедовать в дикую Аравию. О пребывании его в Аравии ничего не известно, скорее всего, это было что-то вроде пустынничества, но затем, вернувшись, он начинает бурную деятельность, возглашая об истине чуда Воскрешения Бога по всей Римской империи. Он выводит христианство за пределы иудейской общины, став основателем христианского универсализма. Павел утверждает, что новая истина христианства предоставлена и предназначена всем, открыта каждому, вне зависимости от его принадлежности, национальной ли, культурной ли, социальной ли или половой: «Нет уже Иудея, ни язычника: нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3: 28). Он провозглашает, что наше спасение в вере, а не в делах и что мы не под законом, а под благодатью, снимая все различия в пользу радикального единства нового учения, адресуя христианство всем без исключения, без всяких ограничений. Наряду с апостолом Петром он становится основателем христианской церкви, одним из самых почитаемых святых как католиками и православными, так и протестантами, в честь его возводятся великие соборы, и он провозглашается покровителем теологов, печати и средств массовой информации, в том числе и телевидения. Послания Павла, написанные где-то в 50-х годах нашей эры, многими считаются древнейшими дошедшими до нас христианскими текстами, возникшими раньше канонических Евангелий. Они всегда имеют адресата и представляют не теоретические рассуждения, а очень конкретные и энергичные идеологические письма-распоряжения представителям небольших групп, основанных в разных концах империи и связанных личностью единого руководителя. Разнообразие адресатов обрисовывает активность Павла, находившегося в постоянном движении. Он побывал в Антиохии, Иерусалиме, Эфесе, на Кипре, в Фессалониках, Афинах, Коринфе, Тире, на Крите и в Риме в течение двух лет. Он всё время перемещается, жизнь его полна создания скрытых явок и трений с властями, тайных встреч и публичных выступлений, кораблекрушений и судебных разбирательств. Апостолом он называет себя в некотором смысле самозвано, так как прямым учеником Иисуса не был, и его отношения с палестинскими активистами, в том числе и с Петром, отнюдь не безоблачны: недаром оба основателя христианской церкви приходят к компромиссу, разделяя сферы влияния. Павел проповедует христианство среди язычников в разных концах империи, в то время как Петр контролирует взаимоотношения новообращённых с центром в Иерусалиме. Примирились они только в Риме во время преследования Нерона.

С конца XIX века фигура апостола Павла вновь приобретает ту же актуальность, что она приобрела в начале сеиченто, во время споров протестантских и католических теологов; появился термин «паулианство», обозначающий искажение изначального учения Христа в угоду власти. Среди философов, отнюдь не богословских, а занимающихся животрепещущей политической злободневностью, образовались сторонники и противники апостола. Так или иначе о Павле говорили Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Огюст Конт, Зигмунд Фрейд, Мартин Хайдеггер, Жан-Поль Сартр, Жан-Франсуа Лиотар. Главными и самыми страстными противниками Павла были Фридрих Ницше и Лев Толстой. Ницше в «Антихристе» ополчился на наглого раввина, как он называл апостола, утверждая: «За „благой вестью“ последовала по пятам весть самая скверная: весть Павла. В Павле воплотился тип, противоположный „благовестнику“, гений в ненависти, в видениях ненависти, в неумолимой логике ненависти. Чего только не принёс этот дисангелист [вестник плохого, в противопоставление евангелисту, вестнику благого. – Авт.] в жертву своей ненависти! Прежде всего Спасителя: он распял его на своём кресте. Жизнь, пример, учение, смерть, смысл и право всего Евангелия – ничего более не осталось, когда этот фальшивомонетчик путём ненависти постиг, в чём единственно он нуждается. Не в реальности, не в исторической истине!.. И ещё раз жреческий инстинкт иудея учинил то же великое преступление над историей, – он просто вычеркнул вчера, позавчера христианства, он изобрёл историю первого христианства. Даже более: он ещё раз извратил историю Израиля, чтобы представить её как предварительную историю для своего дела; все пророки говорили о его „Спасителе“… Церковь извратила позже даже историю человечества, обратив её в предысторию христианства… Тип Спасителя, учение, практика, смерть, смысл смерти, даже то, что было после смерти, – ничто не осталось неприкосновенным, ничто не осталось даже напоминающим действительность. Павел просто переложил центр тяжести всего того бытия за это бытие – в ложь о „воскресшем“ Иисусе. В сущности, ему не нужна была жизнь Спасителя – ему нужна была смерть на кресте и кое-что ещё… Поистине, было бы явной niaiserie [глупостью. – Авт.] со стороны психолога доверять Павлу, родиной которого была столица стоического просвещения, когда он выдавал за доказательство посмертной жизни Спасителя галлюцинацию, или доверять хотя бы даже его рассказу, что он имел эту галлюцинацию: Павел хотел цели, следовательно, он хотел и средства».