Просто Рим. Образы Италии XXI - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Ипполитов cтр.№ 84

Одной из его забот было возведение на Кампо Марцио, районе общественных сооружений, большого комплекса, включавшего термы, храм Нептуна и некое здание, что мы сейчас называем Пантеоном. Чему именно здание служило, не совсем ясно, оно было лишь частью целого; от терм и храма Нептуна не осталось и следа. Весь комплекс был выстроен в честь победы при мысе Акций флота Августа над флотом Антония и Клеопатры. Победу он, Агриппа, и обеспечил, командуя римскими кораблями, Август в военном деле ничего не понимал. Считается, что Пантеон был sacra privata, «священным частным». Входя в комплекс общественных зданий, здание оставалось личной собственностью спонсировавшего его строительство Агриппы, предназначаясь, видимо, для осуществления личных культовых нужд его собственного семейства. Если это так, то показывает неортодоксальность его веры. Как бы то ни было на самом деле, загадочный храм, воздвигнутый Агриппой, – памятник его семейным неурядицам. Как здание при Агриппе называлось, тоже неизвестно.

Когда Агриппа неожиданно умер, Август снова заставил дочь выйти замуж за своего пасынка Тиберия, сына от первого брака последней жены Ливии. Новобрачные просто терпеть друг друга не могли: Юлия повела себя скандально, от мужа ушла и открыто жила с любовником. Сначала с одним, потом с другим. Ходят слухи о каких-то оргиях, что она устраивала чуть ли не на форуме, но они все из области сладких мечтаний о невообразимом римском разврате, коим любили предаваться особо нравственные эпохи. Просто женщина захотела немного отдохнуть от политических игр своего отца, всегда всем жёстко навязывавшего свою волю. От опеки папаши просто так было не отделаться, отдыхала женщина недолго, к тому же Ливия, мамаша Тиберия и её мачеха, неприкрыто Юлию ненавидела. У Августа, холодного и фригидного красавца, каким его представляют скульптурные портреты, с половым влечением всё было запутано, всё не слава богу. Будучи сексуально неблагополучным, трудно править, все раздражают. Особенно те, у кого с сексом всё хорошо. Гордость мешала первому императору обратиться к сексопатологу, хотя сексопатологов, несколько, правда, тенденциозных, в Риме было навалом – что Вергилий, что Овидий. Вместо того чтобы поговорить с ними по-дружески, Август Овидия сослал, а Вергилия засадил за идеологическую «Энеиду», в которой самые интересные места как раз о сексе, но они растворены в воде описаний бесконечных побоищ.

Результатом стало то, что Август, как и все сексуально неудовлетворенные импотенты-извращенцы, из которых в основном и формируется везде ядро блюстителей нравственности и поборников добрых старых традиций, ударился в ханжество, а дочь выбрал в качестве жертвы, отдав её под суд и превратив процесс в образцово-показательный пример торжества своего филистерства. Назидательно: мол, для закона цезаря не существует исключений. Юлию судили, чуть не приговорили к смерти, но заменили казнь ссылкой на крошечный остров в Тирренском море, по-гречески называемом Пандатария, а по-итальянски – Вентотене. Сегодня его население – 750 человек, тогда было примерно столько же. Пандатария была центром рыбной ловли и, несмотря на то что историки сообщают о специальном указе, сопровождавшем отосланную в ссылку Юлию, запрещающем появление на острове без специального пропуска, указ вряд ли соблюдался, так как на этом острове была остановка кораблей, плавающих между Италией, Сицилией и Сардинией. Запретить им там останавливаться значило поставить под угрозу снабжение продуктами Рима и Неаполя. Дать на Пандатарии было кому, но всё равно в заключении на острове – тошно.

Вергилий в «Энеиде» провозглашает династию Юлиев-Клавдиев происходящей от Афродиты-Венеры. Выбор бессмертной прародительницы несколько удивляет: богиня какая-то двусмысленная, хоть и могущественная, но и слабая. Обидеть её легче, чем кого-либо из олимпийцев: смертный Диомед в Троянской войне её запросто ранит, да и вообще она из лузеров, войну проиграла. А уж репутация – хуже некуда. Тут тебе приключение с Аресом-Марсом с публичным представлением коитуса, пойманного в золотые Гефестовы сети, и ссора с Персефоной из-за Адониса, и открытое сожительство с Анхизом при живом бессмертном муже, и сынок Гермафродит. Странность выбора обусловлена тем, что Августу как раз и была необходима помощь Венеры; утверждение, что она его родственница, публично доказывало, что у него с областью по Венериному ведомству всё хорошо, хотя на самом деле всё было плохо. Ад в семейных отношениях Юлиев-Клавдиев, первой римской правящей династии, происходил от неспособности мужчин нормально и просто размножаться, поэтому возникала проблема наследования. Вполне возможно, что в этом виноваты тяжелейшие психологические нагрузки – трудно быть богом на земле, – а также религиозная неразбериха, так как римская религиозность стала расшатываться под влиянием завоеваний на востоке. В Рим пришло слишком много разных новых богов, греческих в первую очередь, а ещё и египетских, и месопотамских. Римское благочестие расползалось по швам, ибо стало непонятно, кого чтить благо, кого – нет. Пантеон, изначально непонятно кому посвящённый, свидетельствует о своеобразии богоискательства античного Рима, закончившегося его христианизацией.

После смерти Агриппы и высылки Юлии здание перешло в собственность императоров. Каким оно было при Агриппе, никто не имеет ни малейшего представления. Постройка Агриппы сгорела при императоре Адриане, на её месте было возведено новое здание между 120 и 124 годами уже нашей эры. Проект часто приписывают Аполлодору из Дамаска, про которого ничего не известно, кроме того что он был велик и знаменит при Траяне, а при Адриане впал в немилость, потому что императору, настаивавшему на своей архитектурной одарённости, он заявил: «В этих вещах ты ничего не понимаешь», – за что был сослан, обвинён в растрате государственных средств и казнён. Никаких оснований, кроме того, что Аполлодор был знаменит и жил при Адриане, у этой атрибуции нет, храмом Пантеон никто из античных авторов не называет. Мы знаем лишь, что Агриппа возвёл некое сооружение для личного благочестия, затем сгоревшее, а на его месте Адриан построил новое здание, неведомо чему служившее, но при этом императоре получившее своё греческое имя – Пантеон. Соответствует ли постройка Адриана хоть как-то его первоначальному виду, неизвестно.

Утверждать с уверенностью, что Пантеон был храмом, нельзя. Как бы то ни было, его прозвание «Пантеон» свидетельствует о желании придать разнобойному собранию олимпийцев некое единообразие, собрав всех богов под одной крышей. Здание, свободное от каких-либо определённых функций, явно порождено движением языческой мысли в сторону монотеизма. Отвлечённая идея единобожия находит своё выражение в идеально круглом своде. Последующие поколения восприняли это именно так, что, скорее всего, и охраняло Пантеон. В поздней Античности здание было реконструировано ещё два раза: при Антонии Пие в конце II века, а потом при Септимии Севере в начале III века. Кроме имени Пантеон, у здания было второе, Ротонда. Что было в Пантеоне в Тёмные века, неизвестно, но в 608 году Фока, император Византии, торжественно передаёт его во владение папы римского Бонифация IV. Узурпатор Фока признаётся чуть ли не худшим из византийских правителей, но, введя в Константинополе жесточайший террор и проклинаемый за это константинопольским духовенством, он благоволил далёкому Риму и позволил папе утвердить свою самостоятельность от патриарха. Подарок ещё тот, возьми, боже, что нам негоже: что Фоке, сидящему в Константинополе, было с Пантеоном делать, непонятно, – но дар императорской собственности символически утверждал права папской власти в Риме. В благодарность Бонифаций IV воздвиг в честь Фоки колонну на форуме, стоящую до сих пор. Колонна ди Фока, последний памятник, возведённый на Форо Романо в честь императоров, тоже ещё тот памятничек – колонна была выломана из какого-то храма и относится ко времени императора Диоклетиана. Бонифаций превратил Пантеон в христианскую церковь, получившую имя Санта Мария ад Мартирес или Санта Мария делла Ротонда, Святая Мария всем Мученикам или Святая Мария Ротонды. Здание, неизвестно для чего предназначенное и в Античности не столь уж и знаменитое, волей судеб оказалось единственным живым зданием, дошедшим до нас со времён установления Римской империи.