Просто Рим. Образы Италии XXI - читать онлайн книгу. Автор: Аркадий Ипполитов cтр.№ 28

Пересечение улиц Четырёх Фонтанов c Rainer Bitzer / Wikimedia Commons / CC BY-SA 3.0

Пересечение улиц Четырёх Фонтанов c Rainer Bitzer / Wikimedia Commons / CC BY-SA 3.0

Архитектура фасада Сан Карлино несколько утяжелена статуями, что для Борромини редкость. Он не любил излишнего декора, ни скульптуры, ни росписей, ни картин. Изначально план Борромини не предполагал в интерьере церкви никаких других украшений, кроме лепки и орнамента, но постепенно монахи Ордена Пресвятой Троицы завесили стены капелл живописью. По замыслу архитектора капеллы должны были быть божественно и белоснежно пустыми, как внутреннее пространство Сант'Иво алла Сапиенца и Смольного собора в тот памятный мне день школьного прогула. Зато до купола монахам было не дотянуться, и он остался таким, каким его замыслил Борромини. Купол поразителен. Украшенный орнаментом из чередующихся крестов и октагонов, символизирующих вечность, ибо восемь – число вечности, а положенная набок восьмёрка – знак бесконечности, он, несмотря на небольшие размеры церкви, взмывает ввысь с отчаянностью готических соборов. Декоративная игра объёмных украшений не просто узор, она имеет то же символическое значение, что и россыпь крестов в удивительной картине оглушительно виртуозного североитальянского маньериста Лелио Орси «Христос, несущий крест» из музея Прадо. По-итальянски название картины звучит как «Cristo e lʼanima tra le croci», «Христос и душа среди крестов», и на ней изображён Спаситель, несущий крест на плечах и шагающий среди и сквозь множество таких же крестов, забивающих всё пространство картины снизу доверху, как в сюрреальном кошмаре. Спаситель обернулся к душе человеческой – женщине в белом платье, на четвереньках (учитывая, что одной рукой она придерживает свой крест, то – на третеньках) ползущей за ним, изнемогая под тяжестью своего собственного креста. Картина ещё имеет название «Христианская душа принимает Крест», так как её смысл в том, что Крест Иисуса – это крест каждого христианина. Произведение Орси вызывает столь острое переживание иной реальности, ускользающей из пределов нашего опыта, что кажется на удивление модернистским.

Такое же переживание бездонной бесконечности рождает и ритм декора купола Сан Карло алле Кватро Фонтане, похожий на кору головного мозга высшего разума. Задираешь голову, смотришь вверх, в пространство купола, и оно столь завораживает, что пульс учащается. Взгляд, как душа человеческая на картине Орси, встаёт на третеньки среди крестов и октагонов. Высшая небесная символика – октагон и крест; их ротация передаёт ритм биения сердца Вселенной. Космос, да и только. Борромини работает с пространством прямо как Стенли Кубрик в «Космической одиссее 2001 года». Английское название, A Space Odyssey, недоступно русскому переводу, ибо space – и «космос», и «пространство» одновременно, а фильм Кубрика больше именно о втором, чем о первом. Фантазия Орси и Борромини, создающая ощущение бесконечности за счёт повторяемости, столь современна, что опартисты во главе с Виктором Вазарели и импоссибилисты с Маурицем Эшером нервно курят за дверью. Купол Борромини и картина Орси хоть напоминают о пространственных играх как тех, так и других, но принципиально круче. Их пространство сохраняет сакральность: чистая геометрия в нём сплавлена с религиозной символикой, а у мастеров оптических иллюзий XX века, любимых физиками-интеллектуалами, всё сводится к фокусу-обманке.

Двор, колокольня и крипта церкви, как и купол, также остались божественно-белоснежными, неиспорченными. Белизна внутреннего кьостро, монастырского дворика, особенно подчёркивает разноцветность сине- и зелёно-красных крестов, там и сям вделанных в стены церкви. Это знак Ордена Пресвятой Троицы, ордена тринитариев, основанного французами в самом конце XII века как монашеская организация, посвятившая себя благой цели – выкупу христиан из рабства. В первую очередь это касалось пленённых мусульманами, но не только. Особенно активны в XVI веке тринитарии были в Испании, где орден попал в руки весьма примечательного человека, Хуана Гарсиа Хихон, в монашестве принявшего имя Хуан Баутиста де ла Консепсьон, что по-итальянски звучит как Джованни Баттиста делла Кончеционе, а значит – Иоанн Креститель Зачатия или Идеи: имя значимое и ко многому обязывающее. Псевдоним Хуан Гарсиа Хихон себе придумал на все сто, заткнув за пояс нашего либертарианского консерватора Энтео, урождённого Дмитрия Сергеевича Цорионова. Совсем юный, семнадцатилетний, Хуан Гарсиа отправился в гости к Терезе Авильской, своей дальней родне, тут же предсказавшей его матери, что мальчик будет святым. Обрадовалась мамаша или нет, неизвестно, но влияние Терезы было столь сильно, что мальчик начал выделывать всякие кунштюки, тинейджерам свойственные. Он морил себя голодом так, что чуть не умер от анорексии, терзал свою плоть и мучил, пока не нашёл себя в активной деятельности по реформе Ордена Пресвятой Троицы и несколько успокоился. Став Хуаном де ла Консепсьон, он продолжал дело своей, уже умершей к тому времени, родственницы. Мистицизм, им внесённый в деятельность ордена, раздражал католический официоз, вообще пугавшийся слова «реформа», ибо конец XVI века – время торжества Реформации, то есть протестантизма, на всём севере Европы. В жёсткости нового устава Ватикан видел критику своих нравов. В конце концов Хуан всё преодолел, орден разросся и сыграл большую роль в распространении католичества по всему миру, основав обители в Корее, на Филиппинах и в обеих Америках. Играет он большую роль и сейчас, насчитывая несколько сот членов и активно борясь с рабством во всём мире. Строительство церкви тринитариев в Риме стало, несмотря на то что церковь была маленькая, большой победой ордена и сторонников Хуана Баутиста.

Разноцветные кресты, символ Ордена Пресвятой Троицы, объясняют, почему Франческо Кастелли принял фамилию Карло Борромео и стал прозываться Борромини. Святой Карло Борромео был выбран покровителем тринитариев после своей канонизации вследствие того, что этот деятель Контрреформации был ярым сторонником реформы католицизма и тринитариев всячески защищал. Борромео был близок отчаянный мистицизм Терезы д'Авила и Хуана Гарсиа Хихон; в Италии его сторонников называли borrominiani. Насколько изменение фамилии помогло Франческо Кастелли получить заказ, неизвестно, но то, что строить церковь, посвящённую Сан Карло Борромео, должен был человек по фамилии Борромини, ясно как дважды два.

Купол Сан Карло c saaton / shutterstock.com

* * *

Многие считают Сан Карло алле Кватро Фонтане первым архитектурным произведением полновесного барокко. На самом деле первым был Балдаккино ди Сан Пьетро, эта причуда Урбана VIII, но именно с тридцатых годов XVII века Рим стал наполняться изогнутыми линиями и трепетом мраморного пуха, разлетевшегося по улицам и площадям города от каменных ангельских крыльев, что облепили фасад Сан Карлино. Пух разлетелся по всему миру и достиг России: в 1716 году Петр I, отобрав нескольких способных, что было непросто, среди дворянских детей, отправил их за счёт государства на стажировку в Италию. Пётр не был первым, кто послал дворянскую молодёжь обучаться в Западную Европу, до него такую попытку предпринял Борис Годунов в 1601–1602 годах. Его опыт оказался провальным – никто из его стажёров обратно в Россию не вернулся. Винить в этом надо не то чтобы Годунова и Россию, а в первую очередь Лжедмитрия, войну с поляками и неразбериху Смутного времени. В дальнейшем Русь к поездкам в сторону латинян, как огульно именовались все европейцы, живущие к западу от её границ, относилась враждебно. Пётр, желая возместить нехватку квалифицированных работников в России не только приглашением заграничных кадров, но и созданием национальных, решился на радикальнейший с точки зрения ортодоксов шаг.