Девушка по имени Москва - читать онлайн книгу. Автор: Ринат Валиуллин cтр.№ 49

Ну ВОТ, теперь, уж точно «В конце концов, вы собираетесь быть принцем?»

НЬЮ-ЙОРК: Москва! Да что ж ты делаешь со мной?! Уж в «обычные» наши разговоры с тобой о работе не могу думать, а тут… «Может, лучше про реактор, про любимый лунный трактор, Ведь нельзя же три дня подряд…»)))

1. А я думал, ты дремлешь и грезишь!)))

МОСКВА: 1. Грезила))) расплылась по столу и таяла минуты три, потом позвонил Данечка и испортил всю малину.

2. Даня!!! Тяжело в учении — легко в бою!!!

Хорошо, больше не буду))) хотя есть ещё нюанс…

3. Я вот в самом деле задумалась, что с собой брать, кроме з.щ. и др. ср-в гигиены…

НЬЮ-ЙОРК: 1. Подонки!

2. Ладно, добей меня, рассказывай про нюанс.

3. Ну если махровые халаты тебя устроят, то они есть, и даже чистые.)))

МОСКВА: 1. Да не то слово, и наушники мой «любимые» не дают насладиться момэнтом.

2. Даня, я, мягко говоря, «издаю звуки», понимаешь, о чём я?! а твои соседи, а если там дети (((я контролировать себя могу, но не всегда получается, а ещё я могу поцарапать или укусить, ногти предусмотрительно укоротила, а насчёт звуков могу оправдаться, недавно статью даже читала и сама успокоилась — это физиология такая «не виноватая я»)))

3. Хорошо, но вот халат… одно движение и… нет халата… детально описывать, куда и зачем исчез халат, не буду… сам просил)))

НЬЮ-ЙОРК: 2. Добила-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

МОСКВА: 1. Даня, ты живой?!

2. ВОПРОС:

«В конце концов, вы собираетесь быть принцем?»

3. Оправдание:

Стон — это прекрасно. Это точно лучше, чем храп. Когда женщина стонет, то она делает глубокое дыхание, которое снижает на 50 % артериальное давление, поэтому в крови меняется и содержание углекислого газа. Это давит на мозг. Гипоксия. Женщина входит в транс и едет к экстазу. В этот момент правое полушарие становится доминирующим. В экстазе чувства побеждают разум.

НЬЮ-ЙОРК: 1. Нет. Пишу из-под стола!

2. Йес, ит ис!

3. Ух ты. Как интересно! Еще 2 (два)!!! дня!

* * *

12.00

Арбат своей пешеходностью заставил сбавить скорость и Петропашу. Он завис над ним, поджидая парочку, которую приметил еще в Александровском саду. Чем-то эти двое ему запомнились, он — крупный взрослый мужчина лет 40, что-то все время рассказывал ей, кроткой худенькой девушке лет 30, она слушала, иногда ей удавалось внести и свою лепту в разговор. Нет, не драхму, а именно лепту. Мелочь, в виде наивной шутки или нелепого вопроса. Он ей нравился, она хотела ему понравиться.

Они держали во рту по имени, она — его имя, он — ее. Надо было лучше узнать его, чтобы оно всосалось в кровь и дошло не только до желудка, а до самого сердца. Девушка делала это быстрее, поскольку любопытство ее зашкаливало, иногда помогая зубами, будто имела дело с леденцом, сосать который часто надоедает и сладкий лед потом так приятно хрустит.

От «Праги» до дома с рыцарями шли молча, каждый в голове потягивал свое птичье молоко. Хотя авторские права принадлежали ресторану, именно здесь этот торт был когда-то изобретен. Рыцари с высоты смотрели по сторонам. Легко быть рыцарем, когда напротив вся в золоте «Принцесса Турандот». Она в раздумьях: «С каким из них идти в театр? Подняли бы хоть забралы». Сегодня на Арбате не пели и не плясали. На улице было морозно, и парочка то и дело заходила в сувенирные магазины, погреться, разглядывая хороводы ослепительно расписанных матрешек. Наконец, проголодавшись, зашли в «Вареники» и заказали себе: он — пельмени, она — вареники с вишней и творогом. Он — пиво, она — чай с мятой. Наблюдая за ними, Петропаша чувствовал себя амуром. От тепла языки влюбленных вновь развязались, в животе стало тепло, ему — от пельменей, ей — от вареников.

Скоро Петропаше надоела их симпатичная болтовня, и он оставил парочку. Петропаша знал, что после пельмешек и вареников будет еще стена Цоя, у которой все «ждут перемен». Хотя сам певец хотел всем смыслом дать понять, что ждать не надо, надо идти им навстречу. Перемены там, за стеной. Парочка пойдет дальше и встретит бронзового Окуджаву, что задумчиво бродит среди домов, будто что-то потерял. Потом будет музей Пушкина, памятник поэту и его супруге Наталье Гончаровой, у которого они остановятся. Она подумает, что у нее еще ни разу не было церемоний, а ему церемониться уже надоело. «Вряд ли мои пойдут в музей», — рассуждал Петропаша. Даже несмотря на то, что молодожены Александр и Наталья провели там медовый месяц, пока поэт не рассорился с тещей. «Нет. Точно не пойдут». Не планировали. Внепланово в музеи попадают только классики, остальные смертные такие походы обдумывают заранее.

На горизонте уже просматривался казенный дом. Отель. Ангел мог бы глянуть, что с влюбленными случится дальше, но времени не было, хотелось еще немного пройтись по Маросейке и Покровке, потом обратно в Питер.

* * *

— Жизнь потеряет смысл, а ты потом ищи.

Мефодий рассказал Кириллу, как растерялся на лекции, в очередной раз пытаясь повернуть Матильду по часовой. Он всегда делился с ним самым сокровенным. Он воспитывал в себе щедрость.

— То, что женщина говорит, что ей от тебя ничего не нужно, значит только одно; ей нужно всё, но и этого будет мало, — размышлял вслух Кирилл. — То есть что бы ты ни сделал, этого будет мало.

— Мало, — задумчиво произнес Мефодий.

— Мало с латинского означает «плохой». Ты все равно будешь плохим. В общем, мало и плохо для женщины — это синонимы.

— Что же делать?

— Налицо типичный вариант легкой утренней депрессии. Немного выйти из себя, потом вернуться. Вот здесь ты должен схватить ее за руку, я говорю образно, не знаю, что это будет: поцелуй в шею, доброе слово, просто теплый взгляд, только не дай ей уйти снова. Можешь потерять.

— Мне кажется, что женщины проще выходят из депрессий, нежели мужчины.

— Потому что мужчины не выходят, они выезжают, — усмехнулся Кирилл.

— Что это значит?

— Только то, что ребенок ей нужен будет от другого. Даже не так, что ребенок у вас уже есть. На самом деле это значит, что у тебя нет ничего, а часто тебя вообще нет, ты не существуешь как вид.

— Ты намекаешь на Матильду?

— Заметь, это не я сказал. Ты же знаешь, как нас с тобой прозвали? КМ — за ту самую дистанцию, на которой мы держим от себя других.

— Тебе хорошо рассуждать, ты женат.

— Женат — это только форма.

— А не женат — значит, еще не набрал форму, — злорадно улыбнулся Мифа. Сейчас он был похож на мальчика, у которого отобрали игрушку.

— Ну так признайся ей в любви, предложи руку и сердце. Только это ничего не изменит. Тогда уже не она, ты будешь крутиться вокруг нее, как Земля вокруг Солнца. «Я тебя люблю» в левом полушарии вообще потеряло смысл.