Я ответил бодро:
— Барон, разве мы не шли от победы к победе? Зачем предполагать, что наша поступь оборвется?
— Не оборвется?
Я изумился:
— С чего? Мы рождены для побед!
Он скупо улыбнулся, от строгих серых глаз разбежались лучики. Взгляд тот же острый и живой, что и в первый раз, когда я увидел его в помятых и посеченных доспехах армландского лорда.
— Мне кажется, — произнес он, — я с вами молодею, сэр Ричард.
Он не договорил «…и глупею», но мне почудилось, что это прозвучало довольно отчетливо.
Глава 12
Двор бурлит, оживление началось не только во дворце, но и распространилось на весь город. Даже в соседние земли, как мне сразу доложили, помчались гонцы с сообщениями, что в столицу вернулся неистовый сэр Ричард, еще неизвестно, что восхочет и чего потребует, но перемены точно будут.
Во дворе одна за другой появляются роскошные повозки. Приезжают по большей части молодые красивые девушки на выданье, роскошные дамы и дамищи, а также солидные вельможи, что при каждом шаге для важности опираются на украшенные золотом массивные трости.
Здесь ничего не меняется, таким я и оставил Геннегау, а мое сердце все еще на просторах безбрежного океана, морской ветер заполняет грудь, над головой ликующе трепещут вздутые паруса, а безбашенные пираты поют что-то о Флинте… ну, или о другом знаменитом корсаре, все они флинты и морганы, да и мы, если честно, в душе и сердцах.
Нахлынула сладкая тоска о такой утерянной возможности, как будто могу одновременно быть королем и пиратом, мудрым правителем и отважным бунтарем против этой гнусной тирании…
— Над чем мыслим, ваше величество?
Я оглянулся, из стены кабинета вышел Сатана в щегольском новеньком костюме, куртуазно поклонился, еще и руки развел в стороны, словно плывет брасом, затем сорвал громадную шляпу с разноцветными перьями и красиво помахал ею над выставленным вперед сапогом, словно сметал с него пыль перед тем, как дать мне поцеловать.
— Мыслим, — согласился я, — что это вы меня повысили в звании?
Он засмеялся, блестя отменными ровными зубами.
— Разве дело в титуле?
Я отмахнулся.
— Титул, звание, чин… Все равно у меня титул эрцгерцога, а должность майордома. Прошу вас, присядьте, а то у меня в глазах мельтешение от вашего костюма. Вина?
Он продолжал посмеиваться по-дружески, но с видом некоторого превосходства:
— Разве «ваше величество» не совсем рядом?.. Да, если нетрудно.
Я посмотрел в упор.
— Не понял, вы меня подталкиваете или отговариваете? Если подталкиваете, то я должен противиться, если отговариваете — буду стремиться к трону. Но если вы это учли, то подталкиваете к трону для того, чтобы я думал, что не подталкиваете…
Он опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги и вкусно расхохотался.
— Ах, сэр Ричард, а каким вы раньше были веселым и беспечным! И не таким подозрительным. Да что там не таким, вы вообще были чисты и открыты, аки я сам на первый день творения…
Я сосредоточился, на столе качнулся кувшин, я буквально чувствовал, как он тяжелеет, наполняясь коллекционным вином, какое я пил только однажды в прошлой жизни.
Он с интересом смотрел, как я наполняю кубки: сначала плеснул себе, потом наполнил доверху его, затем долил свой. Возможно, и не знает сокровенный смысл такого ритуала, но, думаю, с его умом и хитростью поймет, почему именно так.
— Спасибо, — сказал он, — вы не задумывались об этой своей способности?
— Хотите сказать, — задал я встречный вопрос, — это от нечистого?
Он улыбнулся.
— В смысле от меня?.. Вряд ли. Я не вправе наделять такими… да и не стал бы, если бы даже мог. В этом что-то нечестное, я не стану привлекать на свою сторону такими методами. Это меня унижает, а я о себе достаточно высокого мнения.
— Еще бы, — обронил я мирно, — поставить себя выше Господа…
— Я не ставил! — возразил он. — Клевета.
— Ну, на один с ним уровень, — поправил себя я. — Тоже нехило.
— И этого не было, — сказал он сердито. — Вы же знаете правду! Или нарочито хотите испортить вкус этого вина? Уверяю, ничто его не испортит.
Я пробормотал, поглядывая на него исподлобья:
— Все-таки, как мне кажется, вы подъезжаете ко мне не на той козе. Наверное, в это трудно поверить, но меня в самом деле власть не интересует… Да-да, знаю, вся история состоит из сражений за трон. Ради этого лгали, предавали, травили, убивали в спину, душили родителей, а те, в свою очередь, казнили слишком нетерпеливых детей… И все эти усилия только для того, чтобы претендент на трон с помощью союзников в кровавой резне уничтожил соперников и наконец-то всадил зад в кресло трона.
Он сделал большой глоток, неспешно наклонил голову, не отрывая от меня взгляда живых блестящих глаз.
— Ну-ну, я внимательно слежу за вашей мыслью.
— Я сказал все, — отрезал я сердито. — Уже сказал! Что еще? Некто сел на трон и считает, что наконец-то достиг конечной цели, цели и смысла всей жизни. И все так считают. Борьба за власть… ради самой власти! Это считается не только нормальным, но и… единственным вариантом. Как будто нет счастья выше власти!..
Он проговорил негромко:
— Я понимаю, о чем вы. Другому достаточно победить в борьбе за власть. Дальше думает только о том, как бы удержаться на троне. Ну и, понятно, пользоваться всеми благами: жрать от пуза, таскать в постель самых красивых женщин, дарить имения фаворитам, цеплять на шляпу самые дорогие перья… Вам, понятно, этого мало. Но, дорогой сэр Ричард, разве можно осуществлять те преобразования, что вы задумали, не имея всей полноты власти?
Он смотрел с победной улыбкой.
— Можно, — ответил я. — Еще как можно.
— Но вы ведь подумываете…
— Подумываю, — ответил я. — Нетрудно догадаться, верно? К тому идет. Да, я намереваюсь предъявить Кейдану ультиматум. Пусть передает корону мне, некоронованному правителю, официально, иначе сниму ее вместе с его дурной головой.
Он наблюдал за мной со сдержанной улыбочкой, что злила меня все больше.
— Честный поступок, — сказал он одобрительно. — Всего лишь скажете правду. А то прячетесь под картонными титулами! Вы — настоящий король, это все говорят открыто.
— А Кейдан?
— Кейдан, — начал объяснять он терпеливо, — законный король. Настоящий и законный… что выбрать? Что правильнее? Непростой вопрос для простого человека. Однако законы не боги пишут, а люди. Сильные, не скованные устаревшей, как бы это сказать помягче…
— Моралью? — подсказал я.