Кто остался под холмом - читать онлайн книгу. Автор: Елена Михалкова cтр.№ 50

– Ты же понимаешь: если она откажется, я не обижусь. Так даже веселее. Эх, много ли в моей тяжкой жизни было радости…

Тамара ушла. Никита подождал, не донесутся ли рыдания Гурьяновой, или, может, она сразу начнет звонить старухе. Но в комнате было тихо. Спускаясь вниз по улице, Мусин едва успел шарахнуться в кусты от высокой фигуры, тяжело бредущей навстречу.

Щерба! Может, заметил Тамару в лесу и явился с докладом? Уже не имеет значения.

Домой Никита пошел не сразу. Сел на обрыве, обхватив руками коленки, смотрел, как в сумерках на пристани скачут огоньки. Он думал, что будет ощущать злорадство, торжество… Вместо этого его переполняло сочувствие к бывшим врагам. Страха не было совсем. Никита только сейчас понял, что все это время существовал в состоянии придушенной паники. Даже затею с покойной Макеевой, если докопаться до истоков, он сочинил, перепугавшись, что останется для всех Гнусом и никем иным.

Но в комнату вошла Тамара, держа в руках яркий фонарь, и жуткие черные тени предстали в истинном свете.

У старухи Шишигиной колесо жизни давно крутилось вхолостую.

Гурьянову иссушило одиночество.

Бялик осиротела в десять лет.

Каждый из тех, кто причинял ему зло, барахтался в своей беде. Жалкие, несчастные, злые.

Им всем пойдут на пользу перемены, которые несет с собой Тамара.

7

От Анны Козарь Макар вышел в глубокой задумчивости. Почтальонша, почтальонша… Как-то он совершенно иначе представлял себе почтальонш. Ожидал увидеть говорливую бабушку, которая помнит всех и вся: кто когда родился, женился, учился, и охотно об этом рассказывает с обеспокоенной интонацией, даже если речь идет о событиях радостных, вроде свадьбы и появления на свет младенца, – особенно если речь идет о событиях радостных!

Козарь и в самом деле всех помнила, скорее всего, не прикладывая для этого ни малейших усилий.

Двигалась она так, словно тело у нее было шарнирное и в любую секунду Козарь могла исполнить рукой полный оборот вокруг оси или дважды прокрутить шарик головы на крепком загорелом стержне шеи. А лицо было маленькое, аккуратное, умное, с тонкими птичьими чертами под перышками серой челки. За ее спиной то и дело появлялся молчаливый огромный муж – смотрел на Макара, будто проверяя, не причинит ли тот вреда его крошке-жене, и исчезал.

Щерба после смерти Адама ходил сам не свой, сказала Анна. Сорок дней справили – и ушел в леса. Что значит «как ушел»? С ружьем. Он заядлый охотник и рыболов, здесь таких по пальцам одной руки можно пересчитать. В местных лесах, между прочим, волков полно, правда, все больше на той стороне, где Ткачиха.

Пару месяцев его не было, даже больше. В конце лета вернулся и устроился… устроился сторожем при школе.

В этом месте повествования Илюшин отчетливо разобрал лязганье ножниц, вырезавших из жизнеописания Щербы приличный кусок. Цензор из почтальонши вышел отменный: если бы он не ожидал подвоха, то на крошечную заминку в ее рассказе не обратил бы внимания.

Он выразил вежливое сомнение в том, что Анна верно запомнила подробности. Вряд ли Шишигина приняла бы автомеханика на работу. Зачем ей рядом с детьми вызывающе асоциальный тип? А если бы Вера Павловна и допустила такую ошибку, допустим, из-за загруженности, то ведь рядом была Гурьянова – поговаривают, правая рука директора в те времена.

Илюшин сыграл свою роль безупречно. Он дал понять, что не осуждает обеих женщин, обстоятельства вынудили их проявить бездушие; в то же время в голосе его сквозила точно отмеренная брезгливость. Несчастный механик, страдалец, потерявший единственного близкого друга… Но кто мы такие, чтобы судить людей, не побывав на их месте.

Если бы Козарь хоть на мгновение заподозрила его в притворстве, затея Илюшина была бы обречена. Но перед ней сидел столичный молодчик, не то чтобы нелюбопытный, но заранее вписавший их всех в ограниченный набор ролей. Учительница-сухарь, директриса-колода, мужичок-пропащая душа. Ах, провинция… Тем ты и хороша, что все известно наперед.

Важно было не переборщить. Почтальонша не должна была его возненавидеть, Макар лишь хотел ее задеть.

Это сработало даже лучше, чем он ожидал.

– Да что вы знаете, – негодующе сказала Козарь, – явились черт знает откуда и считаете, мы все тут перед вами как на ладони? Психолог из вас дерьмовый! Кира спасла этого дурака, он же в петлю полез! Полгода она за ним ходила… При чем тут инвалид? Сами вы инвалид, не понимаете в нашей жизни ни черта, а туда же, судить-рядить… Кира его в школу пристроила и глаз с него не спускала. Разговаривала каждый день, гулять водила, как ребенка. Он был живой труп, глаза мертвые… а стал человек. Слава Богу! Не на себя бы наложил руки, так добрался бы до… кого-нибудь. В те годы и без него хватало горя: то в одной семье плачут, то в другой.

– Какого горя? – тихо спросил Макар, начисто позабыв свою роль.

2005 год

1

Пять часов дня.

Хорошее время: жара спала, повсюду разлит густо-золотой свет. Не зря Герман любит фотографировать в пять часов.

Интересно, где он сейчас? Не в том смысле, сидит ли на заправленной койке, осторожно макая в соль крепко сваренное яйцо, или вышел в прокуренный тамбур, – но далеко ли унес его поезд? Смешно: Кира не представляла, как быстро ходят поезда, верней, ее знание не выходило за пределы умозрительного «из пункта А в пункт Бэ». Она путешествовала железной дорогой единственный раз в жизни – уезжая из Москвы в Беловодье, и не помнила, сколько занял путь. Полторы жизни или две, что-то около того.

Мальвы цвели вдоль ограды. Граммофонные раструбы их цветов, малиновые и розовые, были окружены гудящими шмелями. Кира раздвинула твердые стебли и вскарабкалась на забор. В том, что калитку не получится открыть снаружи, она убедилась накануне вечером.

Фотограф ехал в одну сторону, а Щерба с Олесей в другую; разделявшее их расстояние увеличивалось с каждой минутой. Когда Илья узнает о том, что они задумали, он придет в ярость, но ничего уже не сможет изменить.

Нет, его ярость закончилась в две тысячи первом году. И опять неверно: в том мае закончился Илья Сергеевич Щерба, а этот, нынешний, сердиться, кажется, не умел.

Как бы там ни было, Щербу с Олесей ждет санаторий; Илья сдаст неугомонную девчонку на руки администратору, переночует и поедет в Беловодье. Это займет у него три дня.

Три дня, три дня… Говорят, Стивенсон написал «Доктора Джекила и мистера Хайда» всего в три дня, или же переписал заново, если правдива история о том, что первый вариант сожгла его жена, а то, что эта к делу не относящаяся информация настойчиво всплывает в памяти, свидетельствует лишь о силе вашего волнения, Кира Михайловна.

Кира спрыгнула на землю и, не таясь, пошла к дому.

Володя в фотоателье подменяет Германа. Он закроется не раньше восьми, плюс дорога на обратный путь до дома.