Игра на чужом поле - читать онлайн книгу. Автор: Василий Ставицкий cтр.№ 29

Очень скоро «Колонист» прямо-таки с виртуозным мастерством научился завязывать знакомства с приезжающими в СССР немцами. Однажды германская делегация прибыла на ЗИС — знаменитый автозавод им. Сталина (позднее им. Лихачева). Шмидт установил контакт с одним из её членов, который, в свою очередь, познакомил его со своей спутницей — техническим сотрудником германского посольства, очень красивой молодой женщиной. С благословения НКВД у них завязался роман. В результате мы стали получать информацию непосредственно из посольства Третьего рейха. Мы с достоверностью узнали о готовящемся нападении Германии на СССР уже в марте 1941 года в определённой мере благодаря усилиям «Колониста», Коллеги из разведывательного управления, я полагаю, знали об этом ещё раньше. 27 апреля 1941 года была составлена докладная записка на имя Сталина. В ней мы информировали, что необходимо загодя создавать разведывательно-диверсионные группы в западных областях страны на случай оккупации германскими войсками. Записку передали начальнику отдела контрразведки Петру Васильевичу Федотову. Тот пошел к наркому госбезопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову и вернулся крайне расстроенный и огорченный. Нарком докладную не подписал.

— Наверху эти сообщения принимаются с раздражением, — многозначительно сказал он Федотову. И добавил: — Писать ничего не надо, но делайте то, что считаете нужным.

Хорошо помню едва ли не последнее донесение Кузнецова перед самой войной: приятельница «Руди» из посольства печально, с намеком на что-то, сказала, что скоро им придется, расстаться…

Уже было известно и то, что в посольстве сжигают в подвале документы, что на обоях стен гостиных появились светлые пятна — здесь многие годы висели дорогие картины, теперь их сняли и вынесли, свернули великолепные ковры и гобелены, убрали старинные фарфоровые вазы».

За годы пребывания в Москве Кузнецов выполнил несколько ответственных, можно сказать, «штучных» заданий, исходящих лично от Райхмана и Ильина с ведома самого Федотова. Но для проведения повседневной контрразведывательной работы решено было передать его на оперативную связь ответственному сотруднику не столь высокого ранга.

Автор должен честно признаться, что и не чаял найти этого человека — ведь с той поры минуло более полувека. Уже и то удача, что застал в живых Ильина и Райхмана.

И вдруг в марте 1994 года в квартире автора раздался телефонный звонок. Глуховатый голос очень пожилого человека сообщил, что именно он перед войной, тогда капитан госбезопасности (соответствовало званию полковника в Красной Армии), руководил работой «Колониста».

— Приезжайте… Станция метро «Алексеевская». Проспект Мира…

— Еду…

…Небольшая двухкомнатная квартира, очень запущенная, а потому неуютная. Старая рижская мебель, престижная в конце сороковых годов, а теперь уже исцарапанная, с потускневшим, местами облупившимся лаком. Хозяин — сухонький, едва весомый; в домашних брюках и тапочках, в старенькой защитной офицерской рубашке. Этому живущему бобылём человеку за несколько дней до моего прихода исполнилось девяносто лет. Ещё через год его не стало. А на фотографии, сделанной, видимо; в пятидесятых, — рослый, широкоплечий генерал-лейтенант, на мундире — и слева, и справа — самые высокие награды Родины.

В свое время он занимал посты наркома внутренних дел Украинской ССР, начальника главного управления контрразведки и замминистра МГБ СССР и замминистра МВД СССР. Именно он от МГБ обеспечивал безопасность и порядок на Красной площади при похоронах Сталина. А в предвоенные годы Василий Степанович Рясной был начальником того отделения в контрразведке, которое опекало посольства Германии и её тогдашней союзницы Словакии в Москве.

«Работать с «Колонистом» мне поручил лично начальник контрразведки Федотов, — рассказал В. С. Рясной. — Уже одно это означало, что высшее руководство придает этому парню с Урала особое значение. Появляться Кузнецову в нашем «Большом доме» было никак нельзя, поэтому я договорился с ним по телефону встретиться на площадке возле памятника первопечатнику Ивану Федорову. Узнали друг друга по описанию и приметам. Мне он понравился с первого взгляда. По всему чувствовалось, что этот молодой человек — ему ещё и тридцати не было — личность, и личность не ординарная. Я был старше его на девять лет, занимал серьезную должность в центральном аппарате, тем не менее, у нас сразу сложились товарищеские отношения. Я никогда не давил на него, а он, в свою очередь, не пытался подладиться ко мне.

Остановился Кузнецов в гостинице «Урал», была тогда в Столешниковом переулке средней руки гостиница с недорогим, а потому популярным рестораном. Кормили хорошо, кухня русская — печенка в горшочке по-строгановски, селедочка с отварным картофелем, грибки маринованные, соленья и не какой-то фабричный лимонад в бутылках, а холодный клюквенный морс по-домашнему… Теперь это здание дореволюционной постройки снесено. Но гостиница — дело временное. Поэтому начальство разрешило поселить «Колониста» в моей конспиративной квартире в доме 20 на улице Карла Маркса (Старая Басманная). Я был в ней прописан под фамилией Семенов. Кузнецова прописал как своего родственника. Квартира состояла из двух комнат. Окно одной комнаты выходило на улицу, вернее, в палисадник перед домом, другой — в боковой дворик между домами.

Из мебели имелась кровать, стулья, платяной шкаф, этажерка для книг, радиоприемник. На кухне газовая плита, столик, табуретки. О домашних холодильниках тогда никто и понятия не имел.

Главным объектом внимания нашего отделения были дипломатический и технический персонал посольств Германии и Словакии, квартиры дипломатов и сотрудников, не имеющих рангов.

Немецкое посольство находилось на улице Станиславского (ныне снова Леонтьевский переулок), словацкая миссия — в районе Колхозной площади.

Штат германского посольства достигал двухсот человек. Только у военного атташе генерал-майора Эриха Кестринга было около двадцати сотрудников. Мы точно знали, что шпионажем занимались почти все. Нам также было известно, что представителем немецких спецслужб был советник посольства, глава его консульского отдела Генхард фон Вальтер. (Уже после войны стало известно, что господин фон Вальтер, руководивший шпионской работой в СССР, сам являлся… американским шпионом. Информацию он поставлял высокопоставленному сотруднику посольства США в Москве Чарльзу Болену. Впоследствии господин Ч. Болен в течение четырех лет был послом США в СССР.) У него была любовница со странным именем Пуся — красивая, высокая, стройная блондинка лет тридцати, по должности — технический сотрудник аппарата военного атташе Кестринга. Вдвоем, фон Вальтер и Пуся, вертели всем персоналом посольства, кроме, разумеется, трех-четырех самых высокопоставленных дипломатов. К слову сказать, Пуся откровенно заглядывалась на всех попадавшихся ей по дороге мужиков. Это позволяло, как мы надеялись, найти к ней какие-то подходы.

В обслуге посольства мы имели свою агентуру, но собираемая ею информация большой ценности не представляла, так, крохи…»

В. С. Рясной не знал, что «соседи» — разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии имело в германском посольстве своего человека. Им был заместитель заведующего отделом торговой политики Герхард Кегель — подпольщик, член Компартии Германии с 1931 года, соратник знаменитой ныне советской разведчицы Ильзе Штебе, впоследствии казненной гитлеровцами.