Его Величество - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Васильев cтр.№ 73

За границей известие о взятии Варшавы приняли по-разному. В Париже несколько дней ругали русского императора. В Англии встретили новость, как должное. В Пруссии постарались сделать вид, что в Европе ничего не произошло.

Николай Павлович выражал неудовольство австрийским правительством за задержку выдачи России нижних чинов корпуса Ромарино. Доставалось от него и Франции, которая взяла под свое прикрытие многих польских генералов.

Трудно было угадать, какими будут дальнейшие действия русского императора в Польше, поэтому разговор Николая Павловича с французским послом бароном Полем де Бургоэном вызвал интерес во всех царствующих домах Европы. Текст рассуждений Николая Павловича там читали с большим вниманием:

«Да, я знаю, Европа несправедлива в отношении меня. Обоих нас, моего брата Александра и меня, подвергают ответственности за то, чего мы оба не делали. Не нам принадлежит мысль о разделе Польши: это событие уже стоило Европе многих хлопот, пролило много крови и может пролить еще; но не нас следует упрекать в том. Мы должны были принять дела такими, какими их передали нам.

Я имею обязанности как император российский. Я должен остерегаться повторения тех ошибок, которые породили нынешнюю кровопролитную войну. Между поляками и мной может существовать лишь полнейшая недоверчивость (méfiance absolue). Привожу доказательства: покойный брат мой осыпал благодеяниями королевство Польское, а я свято уважал все, им сделанное.

Что была Польша, когда Наполеон и французы пришли туда в 1807 году? Песчаная и грязная пустыня. Мы провели здесь превосходные пути сообщения, вырыли каналы в главных направлениях. Промышленности не существовало в этой стране; мы основали суконные фабрики, развили разработку железной руды, учредили заводы для ископаемых произведений, которыми изобилует страна, дали обширное развитие этой важной отрасли народного богатства. Я расширил и украсил столицу; существенное преимущество, данное мной польской промышленности для сбыта ее новых продуктов, возбудило даже зависть в моих других подданных. Я открыл подданным королевства рынки империи; они могли отправлять свои произведения далеко, до крайних азиатских пределов России. Русская торговля высказалась даже по этому поводу, что все новые льготы дарованы были моим младшим сыновьям в ущерб старших сыновей.

Вы ответите, что это только материальные благодеяния и что в сердцах таятся другие чувства, кроме стремлений к выгодам. Очень хорошо! Посмотрим, не сделали ли мы, мой брат и я, всего возможного, чтобы польстить душевным чувствам, воспоминаниям об Отечестве, о национальности и даже либеральному чувству. Император Александр восстановил название королевства Польского, на что не решался даже Наполеон. Брат мой оставил за поляками народное обучение на их национальном языке, их кокарду, их прежние королевские ордена, Белого Орла, святого Станислава и даже тот военный орден, который они носили в память войн, веденных с вами и против нас. Они имели армию, совершенно отдельную от нашей, одетую в национальные цвета.

Мы наделили их оружейными заводами и пушечными литейнями. Мы дали им не только то, что удовлетворяет все интересы, но и что льстит страстям законной гордости: они нисколько не оценили всех этих благодеяний. Оставить им все, что было даровано, значило бы не признать опыта. Мои-то дары они и обратили против своего благодетеля. Прекрасная армия, так хорошо обученная братом моим Константином, снабженная вдоволь всеми необходимыми предметами, вся эта армия восстала; литейни, оружейные заводы, арсеналы, мной же столь щедро наполненные, послужили ей для того, чтобы воевать со мной. Я вправе принять предосторожности, чтобы предупредить повторение случившегося.

Углубимся, как говорят, в самую суть вопроса. Что такое поляки? Народ, разбросанный по обширной территории, которая принадлежит трем различным державам. Разве я вправе вернуться к разделу, так давно исполненному тремя различными державами? Все сторонники поляков разглагольствуют об этом на досуге. Они забывают, что я российский император, что я должен принимать во внимание не только выгоды, но и страсти моих русских подданных и сочувствовать их страстям в том, что они имеют в себе справедливого. Где же я возьму составные начала Польши, восстановляемой в воображении? Имеют ли в виду раздел 1792 года, или мечтают о восстановлении всей Польши, как она существовала до первого раздела? Но ведь, ни Австрия, ни Пруссия, ни мои русские подданные не позволили бы мне этого. Вы видите, что нет возможности вернуться к прошедшему.

Могу утверждать с полной искренностью, мы осыпали поляков всякого рода благодеяниями; могу сказать их самым восторженным сторонникам: найдите мне, в какое угодно время, под русским ли владычеством, в эпоху ли герцогства Варшавского, в пору ли буйного избирательного королевского правления, Польшу, более богатую, лучше устроенную, с более превосходной армией, с более цветущими финансами, с более развитой промышленностью перед Польшей в царствование императора Александра и мое. Поляки не оценили всех этих преимуществ; доверие навсегда разрушено между ими и мной». ⁹⁹

В самой же Франции бушевали совсем иные страсти. Члены палаты депутатов Лафайет, ставший депутатом Польского комитета, Моген, генерал Ламарк и другие требовали от правительства решительных мер. Они призывали вмешаться в войну и помочь полякам. Война с Европой казалась вероятной многим.

В эти дни Александр Пушкин пишет стихотворение «Клеветникам России». Первыми его слушателями становится царская семья.

Император, после прочтения Пушкиным последних строк, бросился обнимать его и слезно благодарить поэта за патриотизм, за веру в свою страну.

Стихотворение «Клеветникам России» было опубликовано в брошюре «На взятие Варшавы», в которую были включены также «Бородинская годовщина» и патриотический стих В. А. Жуковского «Старая песня на новый лад». Брошюра была отпечатана 10 сентября 1831 г. Публикация всколыхнула русское общество. Оно разделилось на восторженных поклонников и резких критиков новых стихов Пушкина. Если верноподданническая и националистически настроенная часть общества приветствовала стихотворение, то многие либеральные современники возмутились, видя в нем выражение вражды к свободолюбивым устремлениям и проявление официозного верноподданичества.