Замечательные чудаки и оригиналы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Пыляев cтр.№ 129

В продолжении обеда Суворов пил немного венгерского или малагу, а в торжественные дни – шампанского. Суворов никогда не завтракал и не ужинал. Лакомств и плодов он не любил; изредка только, вместо ужина подавали ему нарезанный ломтиками лимон и обсыпанный сахаром, да иногда ложечки три варенья которые он запивал сладким вином.

Во время походов Суворов никогда не обедывал один; стол его накрывался на пятнадцать, на двадцать персон для генералов и прочих чинов, составлявших его свиту. За столом Суворов имел предрассудки: не терпел, чтоб брали соли ножом из солонки, двигали ее с места или ему подавали: каждый должен был отсыпать себе на скатерть соли, сколько ему угодно, и тому подобное…

После стола всегда крестился три раза; вообще он молился очень усердно и всегда с земными поклонами, утром и вечером, по четверти часа и долее. Во время Великого поста в его комнатах всякий день отправлялась Божественная служба, а когда говел он, во всю неделю пил один чай, без хлеба. Во время Божественной службы у себя дома, как и в деревне, он всегда служил дьячком, зная церковную службу лучше многих причетников. О Святой неделе, отслушав заутреню и раннюю обедню в церкви, он становился в ряду с духовенством и христосовался со всеми, кто бы ни был в церкви. Во все это время его камердинеры стояли сзади его, с лукошками крашеных яиц, и Суворов каждому подавал яйцо, а сам ни от кого не брал. Во всю Святую неделю пасха и кулич не сходили с его стола и предлагались каждому из гостей.

В Троицын день и Семик он праздновал по старинному русскому обычаю; обедывал всегда с гостями в роще под березками, украшенными разноцветными лентами, при пении певчих или песенников и при хорах музыки. После обеда сам играл в хороводах с девушками и с солдатами. В походах во время Святок, если это случалось в городах, то всегда праздновал их шумно, приглашая множество гостей, забавляя игрою в фанты и в другие игры, и особенно очень любил игру «Жив, жив курилка». На Масленице он очень любил гречневые блины и катанье с гор. А также на этой неделе давал балы, иногда раза три в неделю.

Сам он на них присутствовал до обыкновенного своего часа сна, и когда тот наступал, он потихоньку уходил от гостей в спальню, давая гостям веселиться до утра. Именины и день своего рождения никогда не праздновал, но всегда с большим почтением праздновал торжественные царские дни: в эти дни он бывал в церкви во всех орденах и во всем параде и после обедни приглашал гостей, а иногда делал бал.

В обыкновенные дни после обеда Суворов умывался, выпивал стакан английского пива, с натертой лимонной коркой и с сахаром – этот напиток тогда ввела в употребление княгиня Дашкова – затем раздевался совсем догола и ложился в свою постель спать часа на три. Встав после сна, он одевался очень быстро. Одежда его, кроме белья состояла из канифасного платья с гульфиками; садясь на стул, он надевал наколенники и китель, белый канифасный с рукавами. Это был его домашний, комнатный наряд. И в заключение надевал на шею Аннинский или Александровский орден. Зимою ни в какой мороз не носил он мехового платья, ни даже теплых фуфаек или перчаток, хотя бы целый день должен был стоять на морозе. Плаща и сюртука не надевал в самый большой дождь. В самые суровые морозы под Очаковым Суворов в лагере был в одном супервесте с каской на голове, а в царские дни – в мундире и в шляпе, и всегда без перчаток. Императрица Екатерина II пожаловала ему дорогую соболью шубу польского покроя, крытую разрезным зеленым бархатом с золотыми петлицами и кистями. Но Суворов никогда не надевал ее и только из повиновения раза два надевал, когда выходил из кареты, в которой с большим уважением возил ее. Зимою Суворов любил, чтоб в комнатах его было так тепло, как в бане; дома он разгуливал без всякого платья по комнатам. В Варшаве и в Херсоне его квартиры были всегда с садом, по которому он и бегал всегда в одном белье и в сапогах. Квартира его состояла по большей части из трех комнат. Первая комната была его спальня, и вместе с тем кабинет, вторая шла за столовую, гостиную и залу, а третья назначалась для его слуг. В спальне его всегда до рассвета горели две восковые свечи, а в камердинерской возле его спальни горела одна сальная, в тазу, во всю ночь.

Суворов часто спал навзничь и оттого подвергался приливам и кричал во сне; во время таких припадков прислуга должна была будить его. Суворов очень любил мазаться помадою и прыскаться духами; особенно он любил оделаван, которым всякий день смачивал узелок своего платка. Табаку он никогда не курил, но любил нюхать очень часто рульный табак. Табакерку в будничные дни он имел золотую, а в праздники – осыпанную бриллиантами; таких у него было несколько, все подарки царственных особ; он не любил также, чтобы нюхали его табак. Исключение было только для князя Г.С. Волконского, с которым он был в большой дружбе. Он не терпел, чтобы в доме его были зеркала, и если в отведенной ему квартире оставались такие, то их закрывали простынями. «Помилуй Бог, – говорил он, – я не хочу видеть другого Суворова». Если же случалось ему увидеть незакрытое зеркало, то тотчас отвернется и во всю прыть проскачет мимо, чтобы не увидеть себя. Однажды только в Херсоне по усиленной просьбе дам позволил он поставить в дальней, задней комнате маленькое зеркало, которое он прозвал «для дам, кокеток», и сам в ту комнату не входил. Да и дамы после такого его отзыва не решались туда идти. Во время пребывания Суворова в Таврическом дворце по приказу императрицы самое точное внимание было оказываемо к причудам фельдмаршала, уже не говоря о том, что все зеркала были завешены и дорогая мебель вынесена; но и комнаты были приспособлены так, как у него в доме. Так, для спальной назначили комнату, где есть камин; для кабинета же особой комнаты не дали. В спальне фельдмаршала, посредине, к стене настлали сена, которое покрыли простыней и одеялом; в головы положили две большие подушки, что составляло всегдашнюю его постель. У окна поставили стол для письма, двое кресел и маленький столик, на котором его повар Матька разливал чай. Кушанья для Суворова под надзором последнего приготовляли в пяти горшочках. В скоромные дни были: вареная с разными пряными веществами говядина, под названием духовой, щи из свежей или кислой капусты; иногда калмыцкая похлебка – башбармак, пельмени, каша из разных круп и жаркое из дичи или телятины. В постные дни: белые грибы, различно приготовленные, пироги с грибами, иногда жидовская щука; готовилась она так: снимут с щуки кожу, не отрезывая головы, и, очистив мясо от костей, растирают его с разными пряностями; фаршируют им щучью кожу и, сварив, подают с хреном… Суворов любил и просто разварную щуку, под названием щуки с голубым пером.

Суворов не менее зеркал не терпел и своих портретов. Кажется, курфюрст Саксонский первый упросил его списать с него портрет для Дрезденской галереи. Он прислал к нему известного живописца Миллера. Суворов очаровал его своими разговорами.

– Ваша кисть, – сказал он ему, – изобразит черты лица моего: они видимы, но внутренний человек во мне скрыт. Я должен сказать вам, что я лил кровь ручьями. Трепещу, но люблю моего ближнего; в жизнь мою никого не сделал я несчастным, не подписал ни одного смертного приговора, не раздавил моею рукою ни одного насекомого, бывал мал, бывал велик!

При этих словах он вскочил на стул, спрыгнул со стула и прибавил: