Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 72

Наконец, ни одна из великих держав, даже враждебно настроенных по отношению к Габсбургской империи, не представляла, кем можно было бы ее заменить. Русский царь Николай I мог негодовать относительно австрийских претензий на Балканы, но он достаточно охотно помог соседу своей армией при подавлении Венгерской революции 1848 года. Франция могла плести интриги ради того, чтобы изгнать Габсбургов из Италии, но при этом Наполеон III всегда помнил, что Вена — полезный союзник в будущих противостояниях с Пруссией и Россией. Бисмарк хотя и ставил себе целью полностью избавить Германию от австрийского влияния, приложил все силы для сохранения самой Габсбургской империи после ее капитуляции в 1866 году. Благодаря подобному попустительству великих держав империя продолжала существовать на карте мира.

Несмотря на потери за время Наполеоновских войн, положение Франции в последующие полвека начиная с 1815 года во многом было значительно лучше, чем у Пруссии или Габсбургской империи ^{273}. Размер ее национального дохода был намного выше, а капитал доступнее. Численность ее населения значительно превышала количество жителей Пруссии, при этом оно было намного более однородным, чем в Габсбургской империи. Кроме того, французы могли без особых проблем позволить себе содержание большой армии и флота. Тем не менее в данном периоде мы рассматриваем Францию как «среднюю державу», потому что стратегические, дипломатические и экономические условия тогда препятствовали тому, чтобы страна смогла сконцентрировать все свои ресурсные возможности и достичь значительного превосходства в какой-либо конкретной сфере.

Фактором, определяющим все происходившее в 1814–1815 годах на внешнеполитическом уровне, можно считать стремление всех остальных великих держав не позволить Франции сохранить гегемонию в Европе. Лондон, Вена, Берлин и Санкт-Петербург были готовы не только забыть о своих разногласиях (например, относительно Саксонии), чтобы достичь окончательной победы над Наполеоном, но также исполнены решимости создать после войны особую систему, которая бы не позволила Франции в будущем реализовать традиционные планы по расширению своей территории. Таким образом, в то время как Пруссия опекала Рейнланд, Австрия усиливала собственное положение в Северной Италии, а англичане расширяли влияние на Пиренейском полуострове, многочисленная российская армия стояла на своих рубежах, готовая в любой момент пересечь Европу для защиты результатов соглашений 1815 года. В результате, хотя многие французы, возможно, и являлись сторонниками политики «восстановления» ^{274}, было ясно, что сейчас никто бы не дал французам глобально изменить ситуацию. Самое большее, чего смогла достичь Франция — с одной стороны, признания ее равноправным партнером в «Европейском концерте», а с другой — восстановления своего политического влияния в соседних регионах наравне с великими державами. И даже когда французы могли бы достичь паритета, скажем, с британцами на Пиренейском полуострове и вновь вернуть себе главенство в Леванте, им постоянно приходилось опасаться, что тем самым они настроят против себя другую коалицию. Любое действие Франции в исторических Нидерландах, как показали 1820–1830-е годы, тут же приводило к формированию англо-прусского альянса, который был слишком силен, чтобы надеяться на победу над ним.

Другой доступный для Парижа вариант заключался в том, чтобы установить тесные связи с одной из великих держав и тем самым обеспечить надежную защиту своих интересов в определенных ситуациях ^{275}. Учитывая скрытую конкуренцию между государствами и значительные преимущества, которые сулил альянс с Францией (деньги, войска, оружие), он был вполне реализуем, но и здесь таились свои подводные камни. Во-первых, союзник мог использовать французов в своих интересах в большей степени, чем Франция своего партнера по альянсу, как это делал Меттерних в середине 1830-х годов, раздавая Парижу авансы просто для того, чтобы разрушить его союз с Лондоном. Во-вторых, смена режима во Франции, произошедшая в рассматриваемый период, неизбежно отразилась на дипломатических отношениях, так как идеология тогда играла весьма заметную роль. Например, давно лелеемые надежды на союз с Россией потерпели крах в связи с произошедшей во Франции революцией 1830 года. И наконец, оставалась непреодолимая проблема, заключавшаяся в том, что, даже если другие державы и готовы были в разное время сотрудничать с Францией, ни одна из них не горела желанием менять сложившееся положение вещей в Европе, а следовательно, все они предлагали французам только дипломатическую дружбу, не обещая никакой выгоды в территориальном отношении.. Только после окончания Крымской войны идеи пересмотра границ государств, установленных соглашениями 1815 года, получили широкое распространение и за пределами Франции.

Эти преграды не казались бы столь значительными, оставайся Франция перед лицом остальной части Европы такой же сильной, как в лучшие времена правления Людовика XIV или Наполеона. Но факт остается фактом: после 1815 года она перестала динамично развиваться. Возможно, причина заключалась в том, что войны 1793–1815 годов унесли жизнь как минимум полутора миллионов французов ^{276}, и в итоге на протяжении XIX века рост численности населения во Франции был намного ниже, чем в любой другой великой державе. Мало того, что этот продолжительный военно-политический конфликт, как мы уже видели выше (раздел «Истинные победители военных кампаний 1763–1815 годов»), подорвал французскую экономику, но и наступивший мир заставил страну соперничать в коммерческом плане с могучей Великобританией. «Главным для большинства французских производителей после 1815 года стало существование всецело доминирующего и влиятельного промышленного монстра не только в качестве ближайшего соседа, но и как могущественной силы на всех иностранных рынках и иногда даже на их собственном защищенном внутреннем рынке» ^{277}. Отсутствие конкуренции, существование внутри страны барьеров, препятствующих процессам модернизации (например, небольшие размеры сельскохозяйственных участков, плохие коммуникации, сугубо локальные рынки, отсутствие дешевого и легкодоступного угля), а также потеря стимулов со стороны внешних рынков привели к тому, что в период с 1815 по 1850 год по темпам роста промышленного производства Франция значительно уступала Великобритании. Если в начале столетия обе страны имели одинаковый объем выпуска промышленной продукции, то в 1830 году этот показатель в Великобритании составил 182,5% от французского, а в 1860 году — уже 251% ^{278}. Более того, даже когда во Франции во второй половине XIX века стали активно развивать железнодорожное сообщение, а рост общего уровня индустриализации в стране значительно ускорился, официальный Париж ждала неприятная новость — темпы развития Германии оказались быстрее.

И все же для историков не столь очевидно, что экономику Франции на протяжении всего этого столетия можно было бы охарактеризовать как «отсталую» или «разочаровывающую». Во многих отношениях путь, которым пошли французы, чтобы достичь национального процветания, логично отличался от британского ^{279}. Социальные ужасы, сопровождавшие промышленную революцию, во Франции проявились в меньшей степени, к тому же ставка на выпуск товаров дорогих и высококачественных, а не массового производства, позволяла каждому промышленнику иметь значительно больший размер среднедушевой добавленной стоимости. Если французы в целом неохотно инвестировали свои капиталы внутри страны в масштабные промышленные предприятия, то зачастую за этим стоял трезвый расчет, а не бедность и неразвитость. На самом деле в стране наблюдалось значительное количество избыточного капитала, большая часть которого инвестировалась в промышленные проекты в других частях Европы ^{280}. Французское правительство вряд ли испытывало нехватку в инвестициях, денег было достаточно на производство вооружения и развития металлургического производства с акцентом на потребности армии. Это во Франции были изобретены гладкоствольные бомбические пушки Пексана, «эпохальные конструкции военных кораблей» «Наполеон» и «Глуар», а также винтовки и пули системы Минье ^{281}.