Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 29

Начало войны с Испанией в 1585 году потребовало от правительства Елизаветы внесения изменений финансового и стратегического порядка в проводимую политику. С точки зрения наилучшей для Англии стратегии Хокинс, Рэли, Дрейк и другие «морские волки» убедили королеву в необходимости перехватывать испанское серебро, проводя рейды у берегов противника и в его колониях, а также активно использовать преимущества страны на море, чтобы удешевить войну. Зачастую то, что выглядит весьма привлекательно в теории, оказывается очень трудно реализуемо на практике. Кроме того, было необходимо направить войска в Нидерланды и на север Франции для поддержки их борьбы с испанской армией. Подобная стратегия вовсе не была проявлением большой любви к голландским повстанцам или французским протестантам, просто Елизавета I считала, что «последний день Франции станет первым днем начала конца Англии» ^{98}. Поэтому было очень важно сохранить баланс в Европе, даже путем активной интервенции. И подобными «континентальными обязательствами» туманный Альбион продолжал руководствоваться вплоть до начала XVII века, по крайней мере в виде личного присутствия на материке, — большая часть войск экспедиционного корпуса влилась в 1594 году в армию Соединенных провинций.

Выполняя двойную функцию: контролируя действия Филиппа II на суше и доставляя беспокойство его империи на море, — англичане тем самым внесли значимый вклад в поддержание политического плюрализма в Европе. Но содержание восьмитысячной армии за рубежом слишком дорого обходилось казне. В 1586 году в Нидерланды было направлено более £100 тыс., а в 1587 году — £175 тыс., что составляло примерно половину всех ежегодных расходов на армию. В год же нападения на Англию Испанской армады затраты на флот превысили £150 тыс. Следовательно, ежегодные расходы при Елизавете I за десятилетие с 1580 года выросли примерно в два-три раза. В течение последующих десяти лет королева тратила более £350 тыс. в год, а ирландская кампания в последние четыре года ее правления довела среднюю цифру расходов до £500 тыс. и превысила ее ^{99}. Исчерпав все возможные источники получения средств (таких, как продажа королевских земель и монополий), правительство вынуждено было умолять палату общин о выделении дополнительных денег. То, что средства были выделены (всего примерно £2 млн.), и то, что английское правительство сумело уклониться от неминуемого банкротства и при этом не оставить армию без денег, свидетельствует об умелых действиях и благоразумии королевы и ее советников. Однако годы войны стали испытанием на прочность всей государственной системы. Первому королю династии Стюартов и его потомкам остались от предшественницы значительные долги, которые сделали их зависимыми от недоверчивой палаты общин и осторожного финансового рынка Лондона ^{100}.

Мы не будем здесь останавливаться подробно на развитии конфликта между королевским двором и парламентом, доминировавшего в английской политике на протяжении четырех десятков лет начиная с 1603 года, где центральную роль играли деньги ^{101}. Неуместные интервенции английской армии, носившие достаточно случайный характер, на европейском театре военных действий в 1620-х годах, несмотря на огромные затраты, почти не повлияли на общий ход Тридцатилетней войны. В этот исторический период активно увеличивалось население Англии, развивалась торговля, расширялись колонии, а также росло и общее благосостояние государства. Однако все это не могло стать надежной основой могущества государства при отсутствии внутреннего равновесия. Ожесточенные споры королевских министров и парламента, к примеру, вокруг введения корабельного налога, который, как предполагалось, мог бы усилить национальную военную мощь, в итоге привели к очередной гражданской войне, которая в значительной степени ослабила позиции Англии в европейской политике в 1640-х годах. Возвращение Англии в «первый эшелон» сопровождалось жестокой войной с голландцами (1652–1654), основной причиной которой являлась торговая конкуренция стран; но какую бы цель ни преследовала та или иная сторона, это имело мало отношения к сохранению баланса интересов в Европе.

В 1650-х годах, во времена правления Кромвеля, у Англии, как никогда прежде, были все возможности стать великой державой. Ее «армия нового образца», возникшая во время гражданской войны, наконец поставила английские вооруженные силы на один уровень с противниками на европейском пространстве. Организованная и подготовленная в лучших традициях Морица Нассауского и Густава II Адольфа, дисциплинированная и (как правило) регулярно финансируемая английская армия могла иметь определенный вес в европейском балансе сил, что и показал разгром испанских войск в битве при Дюнкерке в 1658 году. Кроме того, флот Английской республики находился на высочайшем уровне для своего времени. Благосклонность палаты общин, которую флот снискал благодаря выступлению против Карла I во время гражданской войны, обернулась для него в конце 1640-х годов своего рода «ренессансом». Количество судов удвоилось (с 39 в 1649 году до 80 в 1651-м), возросло содержание и улучшились условия службы и материально-техническое обеспечение, были построены новые верфи. Палата общин безоговорочно выделяла нужные средства, считая, что доходы и могущество всегда идут рука об руку ^{102}. Причина такого внимания британского парламента к флоту заключалась еще и в том, что в первой войне с голландцами ему противостоял не менее мощный флот под командованием Тромпа и Рютера, не уступавших в военном искусстве британцам Блейку и Монку. И тем более не удивительны победы англичан на море в период очередной войны с Испанской империей: захват Акадии (Новой Шотландии), а после неудачи под Испаньолой — еще и Ямайки в 1655 году; захват части «Серебряного флота» в 1656-м; блокада Кадиса и уничтожение испанской флотилии у Санта-Крус в 1657 году.

Однако несмотря на то, что действия Англии в итоге нарушили баланс сил в Европе и заставили Испанию прекратить войну с Францией в 1659 году, немаловажную роль в этом сыграло наличие в этот период внутренней напряженности на Пиренейском полуострове. После 1655 года Испания потеряла свои ведущие позиции в торговле, ее место заняли нейтральные Нидерланды, и вражеские каперы собирали богатый урожай с английских торговых судов на всех маршрутах в Атлантическом океане и в Средиземном море. Но содержание 70-тысячной армии и огромного флота обходилось очень дорого. По некоторым оценкам, из всех расходов правительства в 1657 году, составившим £2,878 млн., более £1,9 млн. пошло на армию, а еще £742 тыс. — на флот ^{103}. Даже беспрецедентно высокий уровень сбора налогов не покрывал всех расходов страны. Затраты правительства «в четыре раза превышали те, что считались просто немыслимыми при Карле I» до Английской революции ^{104}. Долги росли как на дрожжах. Не получали своих денег и солдаты с матросами. Эти несколько лет войны с Испанией, безусловно, повысили степень общественного недовольства политикой Кромвеля и заставили большинство торговцев добиваться мирного разрешения конфликта. Вряд ли, конечно, данное противостояние погубило бы Англию, хотя такое бы, несомненно, произошло, участвуй она в борьбе за право называться великой державой столько же, сколько Испания. Рост оборота внутренней и внешней торговли Англии, доходы от колоний и морских перевозок позволили начать формирование основательной экономической базы, на которую официальный Лондон мог бы опереться в случае новой войны. Точнее, это произошло благодаря тому, что Англия наряду с республикой Соединенных провинций Нидерландов, построив у себя эффективную рыночную экономику, достигла редкого сочетания роста уровня жизни и населения ^{105}. Вместе с тем очень важно было сохранять баланс между поддержкой армии и флота, с одной стороны, и стимулированием роста национального богатства — с другой. К концу протектората Кромвеля этот баланс стал слишком сомнительным.