Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 17

И хотя это невозможно доказать, но есть ощущение, что все эти общие принципы были взаимосвязаны и в равной степени важны. Они представляли собой сочетание политики невмешательства государства в экономику, политического и военного плюрализма, а также интеллектуальной свободы, которые совместно и создали «европейское чудо». При этом каждый первичный фактор сравнивался с более поздним периодом. Исходя из того, что «чудо» с исторической точки зрения было уникально, вполне можно предположить, что только полное копирование всех его составляющих могло привести к подобным же результатам в другом месте. Но ни Китай эпохи Мин, ни мусульманские империи на Ближнем Востоке и в Азии, ни какое-либо иное государство, упомянутое выше, не обладали таким набором обязательных условий, поэтому казалось, что они просто замерли в своем развитии, тогда как Европа становилась центром мира.

К XVI веку развернувшаяся в Европе борьба за власть также способствовала достижению ее превосходства в экономическом и военно-техническом развитии над всем остальным миром. Вместе с тем было еще не совсем понятно, сможет ли кто-либо из конкурирующих европейских государств аккумулировать достаточно ресурсов, чтобы обойти всех остальных и стать во главе гонки за власть. В течение почти полутора столетий начиная с XVI века внушительное количество королевств, герцогств и провинций, находившихся под управлением испанских и австрийских членов семьи Габсбургов, заставляло мир задуматься об опасности ее политического и религиозного доминирования в Европе. Именно длительная борьба, закончившаяся полным крахом стремлений Габсбургов в столкновении с коалицией противостоявших европейских государств, и станет главным предметом обсуждения в данной главе. К 1659 году, когда Испания признала свое поражение, заключив с Францией Пиренейский мир, в Европе сформировался политический плюрализм в составе пяти-шести основных и целого ряда более мелких игроков. Какие из этих ведущих государств добились наибольших успехов в результате дальнейших изменений в системе великих держав, мы рассмотрим в следующей главе. К середине же XVII века было ясно, что ни один из династических военных блоков не готов стать главенствующим в Европе, хотя в предыдущие годы могло казаться, что таковые есть.

Централизованные кампании, направленные на укрепление доминирующей роли Европы, в эти полтора столетия по масштабу и манере ведения отличались от более ранних войн. Борьба, нарушавшая мир и спокойствие Запада в предшествующие века, носила локальный характер. Среди типичных примеров можно назвать столкновения между различными итальянскими городами, соперничество французской и английской корон, войны тевтонцев с литовцами и поляками ^{33}. Но как показал XVI век, подобные традиционные региональные конфликты померкли перед более значительными противостояниями за господство на континенте.

Несмотря на то, что у каждого государства были собственные основания ввязаться в это масштабное противостояние, можно выделить две основные причины увеличения интенсивности и географического охвата военных действий в Европе. Во-первых, наступление эпохи Реформации после активной деятельности Мартина Лютера против папских индульгенций в 1517 году. Это не замедлило обострить традиционное соперничество между династиями на Западе. По ряду социально-экономических причин протестантская Реформация, как и ответ на нее — католическая Контрреформация, призванная искоренить подобную ересь, также способствовали отделению южной части Европы от северной и увеличению в городах представителей среднего класса. Хотя и здесь, безусловно, было немало исключений из правил ^{34}. Но самое главное, христианский мир перестал быть единым целым, и теперь огромные массы европейцев объединились в межнациональном противостоянии различных религиозных доктрин. Только в середине XVII века, после того как пришло понимание тщетности подобных войн, несмотря на определенные недовольства, Европа пришла к признанию существования разных конфессий.

Во-вторых, ведению более масштабных и централизованных войн с начала XVI века способствовали возникающие династические комбинации — например, Габсбургов, подчинивших себе территорию от Гибралтара до Венгрии и от Сицилии до Амстердама, по размерам превосходящую любые объединения, которые Европа могла лицезреть за последние семь веков со времен Карла Великого. Выходцам из Австрии, габсбургским правителям регулярно удавалось избираться на пост императора Священной Римской империи. И хотя реальная власть императора заметно снизилась в период Высокого Средневековья, за данным титулом продолжали гоняться представители королевских семей, желающие играть более весомую роль в германской и общеевропейской политике.

По сути, Габсбургам не было равных в том, что касается масштабов прироста контролируемых территорий за счет браков и наследования. Один только Максимилиан I, эрцгерцог Австрийский (1493–1519) и император Священной Римской империи (1508–1519), оставил дополнительно своим наследникам Бургундию и Нидерланды, завоеванные в 1477 году. Еще один династический союз, о котором он сумел договориться в 1515 году, добавил в этот список Венгрию и Богемию. Несмотря на то что последняя не входила в Священную Римскую империю и обладала многими привилегиями, такое приобретение позволило Габсбургам создать сильный блок из земель в Центральной Европе. Но самым далекоидущим решением Максимилиана с точки зрения развития династических связей стал брак его сына Филиппа и Хуаны, дочери испанских монархов Фердинанда и Изабеллы, союз которых в свое время объединил владения Кастилии и Арагона (включавшие в себя Неаполь и Сицилию). «Наследником имущества» ^{35} от всех этих браков стал Карл, старший сын Филиппа и Хуаны. Он родился в 1500 году, в возрасте пятнадцати лет получил титул герцога Бургундского, а через год был провозглашен испанским королем Карлом I. В 1519 году он, как и его дед по отцовской линии Максимилиан I, стал императором Священной Римской империи (Карл V) и правителем австрийских земель, принадлежавших Габсбургам. Будучи императором, Карл до своего отречения в 1555–1556 годах объединил все территории, доставшиеся ему по четырем наследствам (см. карту 3). Только несколькими годами позже, в 1526 году, после гибели бездетного короля Венгрии Людовика II (Лайоша II) в битве с турками при Мохаче, Карл смог претендовать на венгерскую и богемскую короны.

Глядя на абсолютную неоднородность и распыленность этих земель, которые мы обсудим ниже, можно предположить, что Габсбургская империя никогда по-настоящему не встала бы в один ряд с однородными азиатскими империями с централизованным управлением. Еще в 1520-х годах Карл решил передать своему младшему брату Фердинанду вместе с короной управление полученными в наследство австрийскими землями, а также недавними приобретениями — Венгрией и Богемией. Это было своего рода признанием Карла, еще задолго до отречения, что один человек не может эффективно управлять одновременно испанским и австрийским наследством. Тем не менее правители других государств иначе смотрели на это мощное сосредоточение власти Габсбургов. Французским королям династии Валуа, только что консолидировавшим свою власть внутри страны и нацелившимся на захват богатых земель Италии, казалось, что их государство просто зажато в кольцо владениями Карла. Без преувеличения можно сказать, что главной целью французов в Европе на последующие пару веков стало лишение Габсбургов столь опасного влияния. То же самое касается и германских правителей и курфюрстов, которые уже давно боролись за ограничение реальной власти императора в самой Германии и которых не могло не обеспокоить подобное активное расширение подвластных Карлу территорий, способное обеспечить его необходимыми ресурсами для навязывания своей воли другим государствам. Многие из глав Римской католической церкви также не приветствовали усиление власти Габсбургов, несмотря на то, что часто привлекали этих последних для отражения набегов турок, преследования лютеран и борьбы с прочими врагами.