Взлеты и падения великих держав - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кеннеди cтр.№ 153

Очертания этого нового порядка уже намечались американскими военными стратегами в самый разгар конфликта. Как объяснялось в одном их директивном документе:

Хотя историки, пожалуй, могли бы поспорить с утверждением о том, что за предыдущие полторы тысячи лет не происходило ничего подобного, было понятно, что глобальное равновесие сил после Второй мировой войны станет совсем иным. Бывшие великие державы Франция и Италия уже ушли в тень. Надежды Германии на господство в Европе рухнули, равно как и аналогичные надежды Японии в отношении Дальнего Востока и Тихого океана. Британия, несмотря на все старания Черчилля, слабела. Биполярный мир, появление которого так часто предсказывалось в XIX и начале XX века, наконец сложился; международный порядок, по словам Депорта, перешел «от одной системы к другой» ^{784}. Теперь, судя по всему, первые роли играли лишь Соединенные Штаты и СССР, причем из этих двух «сверхдержав» первая имела значительное превосходство.

Просто потому, что почти весь остальной мир оказался истощен войной или все еще страдал от колониальной «отсталости», мощь Америки в 1945 году была, за неимением лучшего слова, неестественно высокой, как, допустим, мощь Британии в 1815 году. Однако реальные размеры ее могущества были беспрецедентны в абсолютных значениях. На волне резкого роста военных расходов ВНП страны подскочил с $88,6 млрд. (1939) до $135 млрд. (1945) по курсу 1939 года, или еще выше — до $220 млрд. по нынешнему курсу. Наконец-то «слабина» в экономике, которую не смог ликвидировать «новый курс» Рузвельта, была преодолена, а незадействованные прежде ресурсы и кадры нашли применение: «За время войны размер [среднего?] промышленного предприятия увеличился на 50%, а объем выпуска товаров — более чем на 50%» ^{785}. И действительно, с 1940 по 1944 год экстенсивное развитие промышленности в США шло быстрее (свыше 15% в год), уем когда-либо прежде. Хотя в основном этот рост был обусловлен военным производством (которое взлетело с 2% от общего объема в 1939 году до 40% в 1943-м), мирная промышленность тоже активно развивалась, поскольку гражданский сектор не испытал столь серьезных посягательств на его долю, как в других странах — участницах Второй мировой войны. Американский уровень жизни был намного выше, чем в любой другой стране, то же можно сказать и о американской производительности труда. Из всех великих держав только США обогатились (и намного), а не обеднели из-за конфликта. К его окончанию золотой резерв Вашингтона равнялся $33 млрд ^{786}. Опять-таки «свыше половины всего мирового промышленного производства приходилось на США, которые выпускали треть мировых товаров всевозможных видов» ^{787}. Это сделало страну, без сомнения, крупнейшим экспортером к концу войны, и даже через несколько лет она поставляла на рынок треть мирового экспорта. В результате значительного расширения кораблестроительных мощностей США теперь владели половиной всех судов земного шара. С экономической точки зрения мир был у них в кармане.

Эта экономическая мощь находила отражение в военной силе Соединенных Штатов Америки, на службе которых к концу войны состояло 12,5 млн. военнослужащих, в том числе 7,5 млн. за рубежом. Хотя это количество, естественно, сократилось в мирное время (уже к 1948 году действующих солдат и офицеров было в девять раз меньше, чем четырьмя годами ранее), данное обстоятельство было проявлением политического курса, а не реального военного потенциала. Учитывая распространенное в первые послевоенные годы мнение об ограниченном влиянии США за рубежом, более наглядным показателем их силы служат данные о их передовом вооружении. К тому времени эта страна явно не имела себе равных: ее флот из 1200 крупных боевых кораблей (сосредоточенных вокруг дюжин авианосцев, а не линкоров) теперь значительно превосходил британский, а никакой другой морской державы тогда не существовало. США уверенно доказали способность демонстрировать силу по всему земному шару, в любом регионе, доступном с моря, благодаря своим авианосным ударным соединениям, а также морской пехоте. Еще более впечатляющим было американское господство в воздухе: две с лишним тысячи тяжелых бомбардировщиков, сравнявших с землей гитлеровскую Европу, и тысячу бомбардировщиков В–29 сверхбольшого радиуса действия, испепеливших японские города, дополнили еще более мощные реактивные стратегические В–36. А главное, США обладали монополией на атомные бомбы, грозившие любому потенциальному врагу опустошением не менее страшным, чем выпавшее на долю Хиросимы и Нагасаки ^{788}. Как впоследствии доказали специалисты, американская военная машина в действительности была, возможно, менее внушительной, чем казалось (атомных бомб у нее имелось совсем немного, а их применение сулило неприятные политические последствия), и использовать ее для давления на такую далекую, непостижимую и подозрительную страну, как СССР, было сложно. Тем не менее образ невероятного превосходства сохранялся за США вплоть до корейской войны и подкреплялся просьбами многих стран о предоставлении им американских кредитов, оружия и гарантий военной поддержки.

Учитывая чрезвычайно выгодное экономическое и стратегическое положение США, их послевоенный рывок не должен удивлять того, кто знаком с историей международной политики. По мере того как традиционные великие державы уходили в тень, Соединенные Штаты вступали в создаваемый этим уходом вакуум, а став первыми, уже не могли ограничиваться собственными пределами или даже своим полушарием. Конечно, война явилась главной причиной этого расширения американского влияния; из-за нее, например, США в 1945 году имели 69 дивизий в Европе и еще 26 — в Азии и Тихом океане, но ни одной на собственной территории ^{789}. Они действовали «за кордоном» просто потому, что взяли на себя политические обязательства по реорганизации систем руководства Японии и Германии (а также Австрии); а поскольку ранее США вели кампании у тихоокеанских островных групп, а также в Северной Африке, Италии и Западной Европе, то и на этих территориях тоже находились их войска. Впрочем, многие американцы (особенно среди солдат) надеялись вскоре оказаться дома, когда американских части вернутся на довоенные места дислокации. Однако эта идея хотя и заставила поволноваться Черчилля и некоторых других, заодно обрадовав республиканцев-изоляционистов, но заставить стрелки часов пойти вспять оказалось невозможно. Как и британцы после 1815 года, американцы теперь становились свидетелями того, как их неформальное влияние на различных территориях перерастает в нечто более формальное — и более запутанное, и, подобно британцам, они обнаруживали «новые проблемы безопасности» всякий раз, когда собирались подвести черту. «Pax Americana» достиг зрелости ^{790}.