Время колоть лёд - читать онлайн книгу. Автор: Чулпан Хаматова, Катерина Гордеева cтр.№ 25

ГОРДЕЕВА: Конечно.

ХАМАТОВА: Что тебе запомнилось?

ГОРДЕЕВА: Как вы стоите с Диной в дурацких платьях, в зале – полная тишина, а у меня мокрые колени, потому что на них капают слезы.

ХАМАТОВА: Получается, ты была как зритель? И это не ты для НТВ снимала концерт?

ГОРДЕЕВА: Концерт на свою камеру снимала телеведущая Оксана Пушкина, но не для НТВ, а по личной инициативе. Ни один из телеканалов концерт не снимал. Я туда тоже шла сама по себе, и у меня не было даже идеи позвать камеру. Я же работала на НТВ и понимала, что на такое никто не поедет. И мне в голову, честно говоря, вообще не пришло, что все это можно поменять: есть мир, который для телика, а есть – другой, настоящий и нормальный, который телевизору не подходит. Их невозможно объединить.

ХАМАТОВА: До концерта я звонила журналистам и Первого, и НТВ, и РТР, и всем, кого знала, и умоляла этот концерт снять и показать.

ГОРДЕЕВА: Мы с тобой не знакомы еще.

ХАМАТОВА: Нет, не знакомы. И все журналисты, которым я звоню, говорят мне: “Нет”. Я звоню Константину Львовичу Эрнсту, он отвечает: “Пусть нам напишут письмо врачи”. Я объясняю: “Они уже написали”. “Пусть напишут еще”, – говорит Константин Львович. И всё это кончается скандалом: никакие письма врачей им были не нужны. Они просто не хотели, не считали для себя важным снимать наш концерт.

ГОРДЕЕВА: Через неделю после концерта я приехала брать у тебя интервью о том, что на концерте были собраны деньги на аппарат по облучению крови. Но ты сказала: я еще обязательно буду говорить о том, что концерт не был показан по телевизору, а значит – до больных раком детей, на самом деле, нет никому никакого дела. Это две тысячи пятый год. Рак – табуированная тема.

ХАМАТОВА: Кать, понимаешь, ни до, ни после этого концерта в зале не было такого количества пришедших туда по своей воле самых главных людей страны. Главных не в смысле власти, а в смысле интеллектуального, творческого наполнения. Я сейчас вспоминаю этот зал: Владимир Познер, Олег Янковский, Саша Абдулов, Лия Меджидовна Ахеджакова, Костя Хабенский, Серёжа Гармаш, Людмила Гурченко, Инна Михайловна Чурикова, Юра Шевчук, Леша Айги, Ира Розанова откуда-то со съемок за свой счет приехала, Иосиф Кобзон, Марина Неёлова, Галина Борисовна Волчек, разумеется. Та же самая Оксана Пушкина, кажется, Елена Малышева с Первого канала. А еще политики, депутаты…

ГОРДЕЕВА: А что тебя так удивляет?

ХАМАТОВА: Сейчас приходится всех созывать, собирать, упрашивать иногда. Тогда же мы просто бросили клич – и все пришли.

ГОРДЕЕВА: Эта история тянется из девяностых. Из времени, когда те, кто давал интервью, и те, кто его брал, мыслили не то чтобы одинаково, но были равными друг другу: думали в одном направлении. Мы были одним народом, одним фронтом выступали.

ХАМАТОВА: Почему сейчас по-другому?

ГОРДЕЕВА: Может быть, потому, что мечтаем мы об одном и том же, но видим это совершенно точно по-разному. Кроме того, большинство из перечисленных тобой артистов или даже политиков не придет сегодня по своей воле, скажем, на телеканал НТВ и не станет заинтересованно разговаривать с журналистом.

ХАМАТОВА: Где ты сегодня видела заинтересованного журналиста?

ГОРДЕЕВА: Я далека от мысли защищать журналистов, но где ты видела сегодня публичного человека, который уважает того, кому дает интервью? И даже больше: уважает тех, кто это интервью будет смотреть или читать.

ХАМАТОВА: Когда, по-твоему, пропало это доверие?

ГОРДЕЕВА: Не знаю. Я часто пересматриваю интервью, которые брал Листьев, мой в каком-то смысле учитель. В них нет напора, нападок и желания загнать собеседника в угол. Но есть очевидное желание понять его и сделать понятным зрителю. Собеседник Листьеву помогает. Этот процесс взаимного движения навстречу наблюдать чрезвычайно интересно.

В том времени, о котором мы с тобой сейчас говорим, в этом самом две тысячи пятом году точка невозврата на деле уже пройдена, но мы этого еще не знаем. Разные части общества уже начали неумолимое (и необратимое) движение друг от друга, в противоположных направлениях. И именно поэтому журналистов уже не интересует то, что происходит в “хорошей” сфере жизни. Они ее, может, встречают в своей частной жизни, но в профессиональной – не видят. Телеканалы и издания навязывают зрителям оторванную от реальности повестку. Какое-то время в тренде еще будет социалка, но такая, ненастоящая, упакованная в телевизионную мишуру.

ХАМАТОВА: Думаешь, теленачальники сознательно не дали нам тогда камер?

ГОРДЕЕВА: Думаю, они и правда не поняли, что начинается нечто большое и важное, а они это упускают. Не поняли и не угадали, как впоследствии не поняли и не угадали кучу всяких важных перемен в обществе. Сейчас телевидение и люди, которые его смотрят, как мне кажется, так оторвались друг от друга, что потребуются титанические усилия, чтобы соединить их обратно.

Ну и к тому же форма, которую вы с Диной выбрали для сбора денег на облучатель крови, в две тысячи пятом году выглядела несколько вызывающей.

ХАМАТОВА: Вызывающей?!

ГОРДЕЕВА: Благотворительный концерт тогда не был обычной, принятой формой привлечения общественного внимания, Чулпан. Подобное мероприятие вызывало, скорее, осторожное сомнение в чистоте помыслов организаторов.

ХАМАТОВА: Мне это и в голову не приходило. Да и в чем вызов? Разве что в том, что концерт стал важнейшей точкой отсчета, он показал, что артисты почувствовали себя не просто гражданами, но еще и значительной частью гражданского общества страны. Режиссер Серебренников еще не в опале, но уже поставил не только “Пластилин” и “Откровенные полароидные снимки”, но и “Демона” с Меньшиковым в главной роли. Мы с Диной в две тысячи пятом – его непосредственные коллеги, а актерское братство такое крепкое, еще никто ни с кем не переругался и ни у кого даже мысли не возникает делиться на лагеря. Но, главное, ни у кого не возникает мысли отказаться! В этот момент гражданское общество, как я его себе представляю, только зарождалось. И так оно и было, судя, например, по пламенному выступлению Лии Меджидовны Ахеджаковой, которая вообще-то Пушкина должна была читать, но вместо этого произнесла страстную речь, как Гаврош на баррикадах. И было абсолютнейшее ощущение, что всё, что еще не сделано в нашей стране, что буксует и тормозит, мы в состоянии сделать сами: мы действительно можем изменить мир в лучшую сторону.

ГОРДЕЕВА: А что именно сказала Лия Меджидовна?

ХАМАТОВА: Она сказала, что наши старики и дети умирают оттого, что мы не можем их спасти. И это позор для страны. Это позор для нас. За кулисами стоял артист Саша Олешко с открытым Пушкиным – он должен был Ахеджаковой суфлировать и страшно переживал, что не увидит буквы или перепутает слова. Я стояла рядом с Сашей, чтобы помочь ему, если он таки, не дай бог, перепутает. Но до Пушкина дело так и не дошло.