Счастье - читать онлайн книгу. Автор: Зульфю Ливанели cтр.№ 62

Джемаль покраснел и прошептал:

– Не видел!

– Откуда ты тогда знаешь?

– Говорили.

– Джемаль, разве можно убивать человека, которого оговорили?!

Джемаль был ошарашен: будто у них с Селахатдином были две разные религии! Он никогда раньше не слышал о подобной терпимости в исламе.

А друг продолжал:

– Ислам считает грехом убийство человека.

Тут уже Джемаль не сдержался:

– Наверное, ты ошибаешься. Посмотри-ка, такие религиозные организации, как Хизболла, непрестанно убивают людей.

– Они – извращенцы, – отмахнулся Селахатдин. – Они используют ислам в политических целях! Увы, из числа религиозных последователей порой выходят и убийцы, и террористы. Ты лучше основные источники почитай: Священный Коран, хадисы Пророка. Ты читал «Сахих аль-Бухари»?

Понурившись, Джемаль произнес:

– Нет.

– Вот видишь, будучи приверженцем Аллаха, ты не читал Коран! Какой же верующий твой отец? Как он тебя воспитывал?

Селахатдин пообещал, что следующим вечером отвезет Джемаля в район Эйюп Султан, на религиозную церемонию, которую проводит один суфийский тарикат, чтобы помочь своему драгоценному другу уберечься от религиозно-культурных ошибок, дабы он не подвергся еще большей опасности в жизни.

Друзья решили искать какой-то выход из ситуации, потому что везти домой Мерьем было нельзя. Якуб тоже категорически не хотел, чтобы она оставалась в Стамбуле. И бросить ее здесь одну и уехать (о Эминэ!) тоже нельзя, не дай бог, потом на улице окажется… И что же было делать Джемалю, на что ему тут жить, да еще и содержать родственницу?

Но Селахатдин успокоил: ничего, пропитание найдем, можно, конечно, дом снять, чтобы вам там поселиться, но это тоже не выход: как может жить мужчина в одном доме с незамужней женщиной?

К тому же у Джемаля совсем не было намерения оставаться в Стамбуле, больше всего он хотел, вернувшись домой, жениться.

Вот так, перетряхивая все это дело на все лады, они проговорили несколько часов. Наконец Селахатдин сказал: утро вечера мудренее, лучше всего решать этот вопрос на свежую голову после утренней молитвы, и показал отведенную для Джемаля комнату.

Но в этом роскошном доме, в комнате для гостей – с плотными шторами, с приготовленным для него банным полотенцем, которое повесила ему в ванной невестка Селахатдина, Джемаль чувствовал себя не в своей тарелке…

На следующий день они поднялись на верхний этаж, где жил отец Селахатдина, чтобы поцеловать ему руку. Да и в каждой комнате этих апартаментов жили родственники, и они отнеслись к другу Селахатдина как к родному. Отец Селахатдина долгое время был капитаном на рыболовецком судне, поэтому, глядя в телевизор, он выставлял козырьком ладонь над глазами, словно моряк затерявшегося в буре судна, нетерпеливо ожидающий чудесного появления земли на горизонте. Когда он говорил с кем-то или просто глядел по сторонам, он вел себя обычно, а чуть повернувшись к телевизору, тут же выставлял ладонь козырьком…

После завтрака они вышли из дома вместе и снова отправились в контору Селахатдина, снова обедали в столовой.

А вечером, в шесть часов, спускаясь по склону холма Эйюп ^[36], они припарковались перед просторным одноэтажным домом с видом на мечеть Султана Эйюпа и кладбище. Панорама перед домом была фантастической: он стоял в месте, именуемом раньше Золотым Рогом (это название, правда, сейчас потеряло прилагательное «Золотой», осталась только морская бухта, имеющая форму рога), глядя окнами на мечеть Султана Эйюпа и кафе «Пьер Лоти». Перед домом было припарковано множество автомобилей, а у ворот оставлены десятки пар обуви.

Джемаль вошел следом за Селахатдином, чувствуя себя немного неловко, как чужак, оказавшийся среди людей, которые хорошо знакомы друг с другом. Просторная гостиная была заполнена сидящими на расстеленных коврах мужчинами. Судя по одежде, здесь было много лавочников. На шеях у некоторых красовались галстуки.

Потом один из них надрывным и пронзительным голосом, нараспев, начал читать религиозные стихи, среди которых были и откровения Юнуса Эмре ^[37]. В свою очередь, сидящие на ковре выстроились рядами, словно для намаза, но не стоя, а сидя. Возглавляли действо несколько человек в белых шапочках. Впереди всех Джемаль увидел мужчину, который сидел, повернувшись спиной. Как похож на его отца! Должно быть, сейчас будет совершаться зикр, как во время религиозных церемоний в их садовом доме…

И в самом деле, вскоре послышались звуки дервишского призыва, и мюриды, один за другим, в размеренном ритме раскачиваясь из стороны в сторону, начали стонать: «Аллах, Аллах!» Их движения постепенно убыстрялись и убыстрялись, иногда у кого-то изнутри вырывался резкий вскрик: «Аллах!», и уже они едва сдерживали себя, чтобы не вскочить на ноги. Джемаль знал: молящиеся доходили порой до такого экстаза, что некоторые теряли сознание, такое он видел в детстве.

Вот и здесь кое-кто начал кататься по полу, с пеной у рта биться в судорогах. Отец считал, что «Аллах переполнил радостью и гармонией» душу этого человека. На самом деле, насколько мог уразуметь Джемаль, это можно было объяснить функциями человеческого тела и могло быть связано с тайной ста двадцати четырех ударов в минуту. Все молящиеся на Среднем Востоке во время религиозных церемоний в течение одной минуты произносят сто двадцать четыре имени-эпитета Аллаха; это же происходит во время танца – и так же бьется человеческое сердце. Таким образом, с каждым ударом сердца называется имя Аллаха. Через некоторое время человек впадает в транс…

Джемаль не знал, что та же формула применяется на всех дискотеках мира, барабаны и ударные установки точно так же используют ритм ста двадцати четырех ударов в минуту.

Джемаль привык к молебнам и не очень волновался, ожидая, что церемония закончится и люди начнут успокаиваться. После совершения обряда зикра шейх тариката дал верующим наставления, прочитал хадисы. И действительно, люди начали расходиться. Селахатдин подвел Джемаля к шейху, поцеловал ему руки и сказал, что это его армейский друг, мусульманин, и что он немного запутался в некоторых сложных вопросах…

Шейх огладил седую бороду. Несмотря на преклонный возраст, его маленькие голубые глазки оставались яркими и проницательными.

– Дитя мое, – сказал он, – мы живем в такое время, когда попрана правда, перепутаны добро и зло, красота и мерзость, отчего мусульмане пребывают в больших метаниях и состоянии внутреннего кризиса. Я не осуждаю этого, однако ни в коем случае нельзя считать ислам религией мести, в такое не верь! Само слово «ислам» означает покорность Богу, это – религия мира. Если ты хочешь понять ислам, не доверяй ничему и никому, кроме Священного Корана, хадисов Пророка и Сунны. Потому что ислам – религия ясная, открытая. Политика портит религию, сеет семена внутреннего раздора, рождает ересь. Смотри, что повелевает 32-й аят суры «Трапеза» Священного Корана…