Счастье - читать онлайн книгу. Автор: Зульфю Ливанели cтр.№ 47

А затем по этой мерке изготовлялась специализированная обувь. Ирфан не испытывал в ней абсолютно никакой нужды, но это являлось обязательным аспектом жизни избранных. Хорошо, что он встретился с Айсель в год завершения университета, уберегшись таким образом от того, чтобы бросить учебу на полпути, и смог продолжить академическую карьеру в Стамбульском университете.

Что поделаешь, жизнь порою сама расставляет все по своим местам, кардинальным образом меняя человеческие планы. В молодости он согласен был вести такую же скромную жизнь, как его герой Джозеф Кэмпбелл, а вместо этого ему довелось стать щеголем в одной малоразвитой стране. И, конечно же, он не создал ничего ценного, потому что внутри него самого не осталось никаких ценных идей или чувств…

Он чувствовал: для того, чтобы продолжать жить, нужно создать новый миф.

Выйдя в море, он сумел гораздо лучше понять свои стамбульские страхи и «кризисы». Причиной того, что он вдруг захотел изменить свою жизнь, был не только страх смерти. Главным было то, что он не производил ничего нового, полезного людям, ценного. Он чувствовал себя как спящий Эндимион, который волею судеб сам должен был избрать себе судьбу. Он испытал страх, что его жизнь просвистит мимо, не оставив на душе ни малейшей зарубки.

Чезаре Павезе тоже рассуждал об Эндимионе, а потом совершил самоубийство: «Я спал тяжелым сном рядом с женщиной, давшей мне вино, но теперь эти вещи на меня не действуют. Лежа в постели, я начал прислушиваться и уже готов вскочить, а мой взгляд был, словно взгляд человека, уставившегося в темноту. Мне кажется, что и жил я таким же образом».

Этот чужестранец как бы сказал Ирфану: «Каждый человек имеет внутри себя своего собственного спящего Эндимиона. И твой сон есть бесконечное забытье, в котором нет ни звуков, ни криков, ни земли, ни неба, ни времени. Ты ужасно одинок».

Написавший это человек убил себя, что тут поделать?! Неужели Павезе и Кэмпбеллу, подобно турецким богачам, надо было провести жизнь в клубе святого Джеймса и, сидя в этой позолоченной шкатулке, поедать королевских креветок, запивая их дорогим вином «Петрюс»? Или, жертвуя фонду Иваны Трамп по двадцать тысяч долларов за раз, ожидать своей очереди перед дорогими ресторанами Нью-Йорка?!

Или все-таки правильным для них было бы найти девушку из семьи трех поколений судовладельцев и жениться на ней?

А может, лучше ужасное одиночество или самоубийство?..

С того момента, как он вышел в море (за исключением ночей, когда на него накатывали приступы), Айсель ни на миг не выходила у него из головы. Он любил ее, очень любил, и, хотя и не желал ее расстраивать, принес много боли…

Однако вдали от нее внутренне он стал гораздо счастливее. Айсель мешала ему. Мелочи, о которых, наверное, не стоило и думать, повторяясь ежедневно, превращались в большую проблему. Например, она приходила туда, где сидел он, чтобы смотреть телевизор, словно в огромной гостиной не было другого места, и усаживалась рядом, облокачиваясь на него, и это бесило Ирфана. Потому что от ее жестких светлых волос шел запах химической краски, они касались его щеки, и его это дико нервировало. Но он ведь не мог сказать Айсель: «Убери свои волосы, у меня от них лицо чешется».

Ничего не поделаешь. Айсель наваливалась на него и сидела так часами, а Ирфан вынужден был сидеть в одной и той же позе, отчего у него затекали ноги, но оттолкнуть Айсель было бы грубо. Он мог встать лишь под предлогом, что ему надо в туалет или взять что-нибудь на кухне. Но это тоже было нелегко, потому что каждый раз Айсель спрашивала его, куда он идет, и, если он говорил: «Возьму пива», она тут же заявляла: «Дорогой, скажи обслуге. Зачем ты себя утруждаешь?!»

Но он и подвигаться хотел… да и не мог так легко, как это делала Айсель, отдавать приказы слугам. Ему это было не по душе, сердце сжималось от стыда, что взрослые люди, закинув ноги на журнальный столик, могут кричать с нижнего этажа на верхний: «Принеси мне пива!» А вот Айсель спокойно отдавала приказы и орала на обслугу, и поэтому они больше считались с нею, чем с ее мужем.

У Айсель был совсем другой характер, в компании она постоянно перебивала его, не давая закончить фразу, пересказывала от него же услышанные раньше байки, истории, анекдоты. От такого поведения жены можно было взорваться, однако Ирфан себя сдерживал и говорил ей:

– Сама расскажи, дорогая, ты гораздо лучше это делаешь.

Она могла вдруг, ни с того ни с сего, взять и бесцеременно и неуместно поправлять мужа. Например, если Ирфан говорил: «Остановившись перед овощной лавкой, они купили килограмм яблок», жена немедленно встревала: «Нет, два килограмма, потому что еще был килограмм апельсинов».

Если он начинал рассказывать историю: «Когда мы в мае поехали к Караипам…», она немедленно перебивала: «Бог с тобой, дорогой, мы были там в последних числах мая, а когда наша поездка завершилась, уже наступил июнь».

И он не мог прикрикнуть, обернувшись: «Послушай, женщина, какое отношение это имеет к моему рассказу?!», хотя просто кипел от злости, а маскировал свое бешенство фальшивой улыбкой.

Теперь по вечерам он спокойно лежал в каюте или на палубе, и, слава богу, рядом с ним не было Айсель, волосы которой лезли бы к нему в рот и нос, а закинутые на него ноги не давали бы пошевелиться.

Думая об Айсель, он начинал твердить: «Я очень ее люблю!», однако если бы подумал еще немного, то понял, насколько сильно ее ненавидит.

Он взял с собой несколько книг, среди которых были «Маска Бога» Джозефа Кэмпбелла и «Власть мифа» Билла Моерса ^[26], составленная из их интервью с Кэмпбеллом.

Этим утром он прочел там следующие строки:

«Мифы могут формировать ваш мир. Например, чтобы считаться совершеннолетним, нужно достичь определенного возраста. Этот определенный возраст в среднем может быть правильным, но в частной жизни люди могут очень сильно отличаться друг от друга. Некоторые созревают рано и могут достичь совершеннолетия гораздо раньше. У вас должно быть свое внутреннее чувство относительно того уровня развития, на котором вы находитесь. Вам дана только одна жизнь, которую вы можете прожить».

В другом месте книги Кэмпбелл говорил: «Мы придаем большое значение тому, что происходит вокруг нас, и в то же время забываем о ценности нашего внутреннего мира – отсюда происходит надрыв (надлом) в нашей жизни».

Исходя из этих строк, совсем недавно прозревший Профессор, полное формирование которого еще не совсем завершилось, склонен был сделать вывод, что его стамбульское окружение, его прежняя среда, совсем не чувствует своей внутренней ценности. После того, как он разорвал с ними, он стал осознавать это еще более ясно. Всех их интересовали любовные похождения и постельные истории моделей, певцов и футболистов, публикуемые в глянцевых журналах и воскресных газетных приложениях. На телевидении тоже только и твердят, что об этой любви. Все СМИ пестрят голыми грудями, а люди только это и обсуждают. Возможно, в мифологии, о которой рассказывает Кэмпбелл, не хватает этого. Потому что – по мнению Профессора, не Кэмпбелла – люди, особенно жители Средиземноморья, на протяжении тысячелетий в божественной мифологии упрямо создавали одного за другим бесцветные и маловыразительные божества. И уже не осталось божеств, которые могли бы их развлекать, утешать или распускать сплетни. Прежние боги и богини, сидя на горе Олимп, подобно людям, любят, ревнуют, похищают девушек, воюют, наказывают, совершают насилия и проживают тысячи странных авантюр. Подобные приключения бытуют у разных народов, на разных языках, однако в монотеистических верованиях жизнь становится довольно скучной. Бог – един, и даже неизвестно, мужчина он или женщина, он не имеет формы. И, естественно, не вступает ни в какие авантюры. Поэтому люди, следуя старым привычкам, создают для себя новых богов и новых богинь. Ими могут быть и звезды кино, и футболисты, и модели, и политики, и матадоры, и теннисисты. Тысячи журналов публикуют статьи, готовятся сотни программ о том, чем занимаются эти новые боги и богини, кто с кем спит, что ест, где отдыхает. В общем, боги, с одной лишь разницей – с горы Олимпа они сошли на Олимпос Диско ^[27].