Король без трона. Кадеты империатрицы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Монтегю cтр.№ 80

Заметка была коротка, но она ошеломила, привела в отчаяние и уныние многих людей самых разнообразных положений в обществе.

В маленькой лавочке часовщика Борана известие о тяжких ранах Гранлиса заставило вскрикнуть от ужаса четырех человек.

— Это должно было случиться! — прошептал, роняя листок, Гиацинт Боран.

Супруги Блезо молча плакали, Рене дико оглядывалась по сторонам… Она не могла собраться с мыслями, не могла понять случившееся, — так она была ошеломлена этим ужасным ударом.

— Ободрись, девочка! Ранен — не значит мертв. В его годы легко поправляются, — сказал, наконец, Боран, видя горе Рене.

Но она не слушала. Ее мысли отсутствовали. Все ее помыслы, все ее чувства перенеслись далеко-далеко; все они были там, где страдал ее возлюбленный принц.

— Кто при нем?.. Кто за ним ухаживает? — наконец чуть слышно слетело с ее губ.

Все молчали, низко склонивши голову. Никто не находил ни слова утешения, ни слова одобрения.

Молчание нарушил сам Боран. Он быстро поднялся с места и сказал:

— Я пойду в канцелярию главного штаба и узнаю, каким путем и как препровождаются раненые обратно. Все, что в человеческих силах, будет сделано!

— Вот, вот!.. Помоги вам Бог! — промолвили в один голос Блезо и его жена.

Но Рене ничего не слышала, не понимала. Ее била нервная лихорадка, мысли — беспорядочные, обрывистые — неслись далеко-далеко. Ей казалось, что она там в чуждом краю, рядом с принцем… Слова будто в бреду рвались с языка…

— Кровь! — дико вскрикивала она, прижимая руки к груди. — Кровь!.. Стоны!.. Ах, какие стоны!.. Мертвые!.. И он… он, распростертый на земле… Один, совсем один! Где же помощь?.. Шарль, родной наш… Мой Шарль!.. Видишь, я с тобой! Я страдаю за тебя; мое сердце так же обливается кровью, как и твое… Ты потерял своих друзей… Кто же заботится о тебе?.. Иммармон убит! Прюнже убит! Тэ смертельно ранен… О боже мой! Я слышу, ты зовешь, ты так жалобно стонешь!.. Тебя жжет лихорадка… Ты хочешь пить?.. И никого, никого вокруг!.. Шарль, послушай! Я знаю, что я — ничтожество, но я так безгранично люблю тебя! Шарль, мой король, живи, только живи!.. Пусть ты будешь для меня всегда на недосягаемой высоте, лишь бы только ты жил!.. Я люблю тебя так бескорыстно!.. Не умирай!.. Я не в силах пережить тебя. Будь счастлив, здоров, велик — и я буду счастлива за тебя. Это все, чего я могу желать. Господи!.. Если Тебе нужна жизнь, возьми мою! Я с радостью вручу ее Тебе, только сохрани жизнь ему, Шарлю, моему королю! Да, я знаю, что о том же молятся теперь тысячи женщин, и Ты не можешь, Создатель, внять и исполнить все наши просьбы…

Рене закрыла лицо руками и горько зарыдала.

— Моя бедная, бедная девочка! — прошептал Боран.

Все то, что он сейчас услышал, послужило подтверждением того, что он уже подозревал и раньше.

Рене выразила желание идти вместе с отцом в главный штаб. Она не могла оставаться в бездействии и неизвестности.

Но одновременно с только что прочитанным грустным известием в Париж пришли вести о победе под Фридландом, о свидании в Тильзите, о блестящих условиях мира. Поэтому все улицы Парижа были запружены шумной, ликующей толпой. Дома были украшены гирляндами зелени и цветов, пестрели коврами, флагами, фонариками для вечерней иллюминации. Толпа выражала свой восторг шумными, несмолкаемыми криками:

— Да здравствует император!

Женская впечатлительность сказалась в данном случае с особенной силой. Звонкие, взволнованные голоса женщин покрывали собой даже мужские в громких криках:

— Да здравствует император!

Даже незнакомые братски обнимались между собой, целовались, делились впечатлениями. Один старичок говорил, безапелляционно помахивая рукой:

— Европа разбита в пух и прах. Вся Европа наша. Австрия, Россия, Германия — все это не более как французские провинции. Ах, дети мои! И кто бы мог это подумать хотя бы десять лет тому назад, до нашего маленького генерала, до нашего славного императора?

— Да здравствует император!

— Кто бы мог сказать это, когда войска коалиции обступили наши границы, а мы стояли одинокие, без средств, без оружия и без всякой надежды перед всеми венценосцами, жаждущими нашей погибели? Припомните хорошенько!.. Революция… Директория… Подчас оно бывало и недурно, но так или иначе все это неминуемо толкало в пропасть. Но появился он — и вместе с ним развернулись страницы Маренго, Абукира, Аустерлица! А теперь… О, как я счастлив, что дожил до такого дня!.. Франция преисполнена величия. Она могущественна и всем этим обязана только ему, ему одному!

— Да здравствует император!

Грустные и понурые пробирались в этой шумной толпе худенький старичок часовщик со своей хрупкой дочерью. От окружающего их восторженного шума еще болезненнее сжимались их сердца и еще горше становилось у них на душе.

Вскоре общественное ликование достигло своего апогея: показалась депутация офицеров, вернувшихся из Польши и Германии. Они торжественно несли знамена, отбитые у неприятеля, с целью водрузить их в виде подношений в церкви Пресвятой Девы, у Дома инвалидов.

Эти наглядные доказательства ослабления могущественнейших монархов еще пуще опьяняли экспансивную толпу. Она упивалась сознанием своих непрерывных побед как старым, крепким вином и с присущим ей фанатическим энтузиазмом прославляла имя героя, посылавшего ей издали главные трофеи своего победного шествия.

И вся толпа, опьяненная, упоенная своим торжеством, ревела в унисон прославления великого и непобедимого вершителя судьбы, властно и неизгладимо занесшего свое имя на скрижали истории.

— Да здравствует император!

Боран с дочерью употребили добрых два часа, чтобы среди этой вакханалии апофеоза добраться до военного министерства. Но — увы! — их постигло глубокое разочарование: там тоже праздновали победу и присутствия не было.

На следующий день их странствование было удачнее; им удалось получить некоторые сведения: раненые, в виду их тяжелого положения, передвигались очень медленно. Во Франции они должны были быть недель через пять-шесть. Ехать им навстречу не советовали, так как госпитальный обоз не придерживался определенного маршрута, а выбирал наилучшие пути сообщения. Администрация приложила все свои старания, чтобы обставить раненых наивозможно лучше и комфортнее. Уход за ними хороший. «Администрация»! Ах, это магическое слово тогда, как и теперь, как и всегда, зажимало все рты.

Отец и дочь покорились и стали ждать. Но эта инертная покорность обстоятельствам нелегко далась бедной Рене. Она исстрадалась, измучилась, днем и ночью считая минуты, занятая исключительно одной только мыслью.

В то же самое время однажды утром в замке Депли близ Компьена раздался резкий, продолжительный вопль.

Пробегая, по своему обыкновению, военный бюллетень, Изабелла прочла о разрушении всех своих надежд, о гибели всех своих привязанностей, о великих потерях своей семьи. На ее страшный, нечеловеческий крик поспешно прибежала мать. Несчастная предчувствовала свое горе. Она схватила листок, валявшийся у ног ее обезумевшей дочери, прочла, в свою очередь, и под сводами старого замка раздался двойной вопль, полный нечеловеческой муки и скорби.