Король без трона. Кадеты империатрицы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Монтегю cтр.№ 33

Но все имеет свой конец, а в особенности дни счастья.

В Рамбулье двор удивлялся отсутствию принцессы. Император известил о своем предстоящем послезавтра прибытии из Страсбурга. Свобода блаженных дней любви подходила к концу. Людовик, этот король без трона, и принцесса Боргезе зависели от многих. Делать нечего; влюбленным пришлось расстаться и отложить до более удобного времени свои свидания.

Кантекор был в восторге, когда на пятое утро, дежуря на своем посту, на углу Вавилонской улицы, он увидел, наконец, возвращавшегося домой принца. Он был бы, конечно, еще более доволен, если бы мог знать, где тот провел эти четыре дня, но это было невозможно.

В то же утро и Рене снова пришла к Гранлису. На этот раз она имела счастье быть принятой и видеть свое божество.

Принц встретил ее с распростертыми объятиями, с выражениями благодарности. Два принесенных ею письма он небрежно бросил не распечатывая на ближайший стол: его теперь не интересовало ничто, кроме его любви.

Рене пробыла не более пяти минут; ей было не по себе в этом уединенном жилище, но она ушла, растроганная добротой принца.

После ее ухода тот распечатал, наконец, забытые было письма. Оба они были написаны одним твердым и крупным, но незнакомым ему почерком:

Подписи не было.

Второе письмо было еще настоятельнее:

Принц задумался. Что это значило? Кто вызывал его таким настойчивым образом? Иммармон? Виконт или его мать? Прюнже? Об Изабелле он не думал, считая невозможным для нее такой легкомысленный поступок.

— Все это надоедает мне, — пробормотал он, — сегодня я не расположен отправляться в путь. Может быть, завтра, если погода будет хороша…

Днем пришел портной и принес новый мундир; последний очень шел Людовику, так что он пожелал, что его не видит Полина. В новом наряде он отправился по улицам города и имел удовольствие видеть, как на него оглядывались прохожие, а солдаты отдавали ему честь, что очень забавляло его. Побывав повсюду, где он имел обыкновение бывать, и нигде не встретив Иммармона и Прюнже, Людовик заключил, что они, вероятно, вернулись в Компьен и письма посланы ими.

Однако эта мысль беспокоила его. Может быть, ему следовало выказать большую поспешность на это обращение? Вероятно, грозила какая-нибудь опасность… Он решил поехать верхом на другое утро и кстати показать себя в новой форме и в провинции, уже удивив ею Париж.

Между тем Кантекор явился для отчета к министру полиции. Фуше принял его немедленно.

— Что принц? — спросил он.

— Здоров.

— Благоразумен?

— Вполне.

— Отлично! Нельзя ли оставить его без надзора на два или три дня?

— Конечно, можно.

— Хорошо. Слушай: твой приятель Бруслар приготовляет сюрприз к приезду императора. Он хочет напасть на него на большой дороге между Боннелем и Рамбулье с двадцатью пятью шуанами, переодетыми стрелками гвардии; сам он наденет мундир их капитана. Я вспомнил про тебя…

— Благодарю; ведь я имею кое-что против этого Бруслара.

— Вот именно поэтому я и выбрал тебя; ты хорошо знаешь его в лицо. Ты возьмешь сотню драгун и отправишься с ним в Компьен, где подготовляет своих сообщников Бруслар, а именно, в замок д’Этиоль, к маркизе Диане, этой готовой на все сумасбродке. Надо, чтобы вас никто не видал.

— Само собой разумеется.

— Ночью вы должны окружить замок и захватить Бруслара. Наверно, дело не обойдется без сопротивления, без кровопролития.

— Это я знаю.

— Назначено двадцать тысяч франков награды.

— Приятно!

— Бруслар должен быть взят живой или мертвый — безразлично.

— Он может читать себе отходную.

Фуше вынул из ящика стола заранее приготовленные бумаги и произнес:

— Вот твое назначение комиссар-делегатом, вот военный приказ, вот сто луидоров на расходы, в которых я не спрошу отчета. Отправляйся и поторопись, как с герцогом Энгиенским.

— Понимаю.

— С тобой будет драгунский офицер, капитан Кастеле…

— Муж Луизы де Кастеле?

— Он самый; человек надежный и преданный императору, да, кроме того, нуждающийся в деньгах. Солдаты тоже выбраны подходящие… Когда вы отправитесь?

— Как только соберу своих людей. Я имею полномочия?

— Полные; Кастеле только сопровождает тебя, не более.

Кантекор раскланялся и пошел, но Фуше остановил его:

— Маркизу д’Этиоль задержите под стражей в замке до нового распоряжения. Обыщите замок сверху донизу!

— Великолепно.

— Ступайте! Желаю удачи.

— Рассчитывайте на меня. Благодарю вас, генерал!

Кантекор вышел.

В это время Изабелла Иммармон была одна в замке Депли. Ее мать, брат и жених были в Париже и могли вернуться не ранее нескольких недель. Рассерженная девушка отказалась ехать в Париж и осталась в замке, окруженном лесами. Она не любила выходить из дома и лишь иногда прогуливалась по пустынной дороге на берегу реки.

Она не могла простить ни брату, ни жениху то, что они убедили принца внезапно уехать из замка, хотя он чувствовал себя там отлично, а она радовалась его высочайшему присутствию. Сама она плохо сознавала характер своего чувства к высокому гостю и последствия его. Конечно, ей было бы лестно вырвать сердце бедного короля из когтей корсиканки, сестры тирана и узурпатора. Эта задача была смела и соблазнительна, но Изабелла не испугалась ее. Она рассчитывала на свою красоту, которую отлично сознавала, не допуская, чтобы какая бы то ни было женщина, хотя бы сама знаменитая красавица Полина Боргезе, могла превзойти ее в очаровании и искусстве нравиться. Она знала истории многих женщин, которых благосклонность королей ставила иногда выше королевы: Монтеспан, Лавальер, Фонтанж, множество иных фавориток… Между тем, несмотря на пример госпожи Поластрон, разделявшей несчастия графа д’Артуа, она чувствовала в глубине души, что времена изменились и роль фаворитки не имела теперь прежней привлекательности и славы. Наконец, она сомневалась и в будущности своего принца… Кроме того, ее окружало строгое семейство: мать, не признававшая незаконных связей, хотя бы и с особами королевского дома, брат — не способный ни на какие сделки с совестью, наконец жених, смело предъявлявший свои права, освященные взаимными клятвами.

Изабелле казалось, что она когда-то любила его, однако теперь она поняла, что то была привязанность детских лет, привычка, общность прежних и давних воспоминаний, но только не любовь.