Король без трона. Кадеты империатрицы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Монтегю cтр.№ 17

Кантекор, уничтожая рагу из баранины, наблюдал за публикой и делал недовольную гримасу. Здесь было много знакомых ему субъектов, загадочных личностей, которых он видел бродившими вокруг Пале-Рояля и во многих общественных местах, где он бывал по долгу своей службы. Если он узнавал их, то, конечно, был узнан в свою очередь. Его переодевание было, конечно, детской игрой для профессиональных сыщиков, и он хорошо знал это по своему собственному опыту, прекрасно угадывая своих собратьев по ремеслу, агентов графа Прованского, графа д’Артуа, даже своей собственной полиции под платьем грубого бельгийца, говорившего со слишком уж сильным акцентом, под егерским мундиром или блузой рабочего. Было ясно видно, что собрание в Компьене стольких представителей старинных фамилий возбуждало любопытство и недоверие многих партий.

Бурбоны, естественно, желали по крайней мере в точности знать новых изменников своей партии, а императорское правительство, принимая последних, все-таки хотело удостовериться в их искренности. Таким образом, гостиница «Золотой колокол» являлась в данное время средоточием всевозможной полиции, и каждый жест, каждое движение присутствовавших подлежало строгому наблюдению.

Только, может быть, эти десять будущих офицеров аристократического полка не замечали странности окружавшей их среды.

Мартенсар и Орсимон вернулись из кухни с сияющим видом, размахивая карточкой выбранных блюд. С громким говором все пошли в отдельную комнату, дверь которой оставалась, однако, открытой для слуг.

Кантекор уселся как раз напротив, так что мог видеть все, происходившее внутри комнаты.

Мартенсар, в качестве амфитриона, громко заговорил:

— Господа, товарищи! Садитесь, пожалуйста, где хотите, этикет сегодня отсутствует: ведь мы будем все равны под одними эполетами! Занимайте свои места, пожалуйста!

Молодые люди сели; стол был круглый, а потому не могло быть различия мест. Иммармон и д’Отрем непринужденно заняли места около Гранлиса, по обе стороны его.

Между тем какой-то человек лет пятидесяти, низкий, широкоплечий, с большим носом и густой черной бородой до самых глаз, одетый богатым горожанином, с шумом пошел в общий зал, сел на стул около Кантекора и грубо оттолкнул его, сказав:

— Подвинься!

Кантекор заворчал: он не любил, когда ему мешали, особенно при интересном зрелище. Но его сосед взглянул на него таким пылающим взглядом и таким тоном приказал: «Молчи, мужик!» — что тот остолбенел от удивления. Опомнившись, он поклялся себе отомстить за это при первом удобном случае.

Прибытие этого человека произвело впечатление на окружающих, которые ели и пили, стоя у буфета; на него со всех сторон устремились любопытные взгляды. Слишком оригинальным казался этот человек, и тот, кто отправился бы следить за ним, вероятно, напал бы на хороший след…

Не обращая ни на что внимания, он поглощал теперь ломти холодного мяса, запивая их большими глотками вина из поминутно наливаемого стакана. Время от времени он, обтирая лицо, бросал взгляд в окно на своего слугу, сторожившего лошадей. Тот убирал за обе щеки хлеб с бараниной; перед ним на каменной скамье стояла пенившаяся кружка светлого пива. Держа в руке вожжи обеих лошадей, он в свою очередь не спускал глаз со своего хозяина.

Вдруг незнакомец вздрогнул и выпрямился, прислушиваясь.

Дверь в соседнюю комнату, где завтракали будущие офицеры, была притворена, но теперь она открылась перед хорошенькой служанкой Бастьенной, которая несла на большом блюде новое кушанье.

— Цыплята а-ля Маренго! — громко объявила она.

Это блюдо было изобретено и получило свое название после блестящей победы Наполеона в Италии в бытность его первым консулом.

Приверженцы Наполеона — Мартенсар, Орсимон, Микеле де Марш и Рантвиньи, принялись горланить:

— Да здравствует император!

Остальные, чтобы не дразнить гусей, принялись смеяться… Поднялся страшный шум, ураганом вырвавшийся в общий зал.

Человек с черной бородой ударил кулаком по столу, крикнул страшное проклятие и устремил пылающий взор в соседнюю комнату.

Оттуда вышла Бастьенна, раскрасневшаяся и растрепанная, но улыбающаяся. За ее платье уцепился Рантвиньи, но он выпустил ее из руки при виде публики и вернулся на свое место за стол.

Шум замолк: рты работали со всем аппетитом двадцатилетнего возраста. В наступившей полутишине ясно слышались отдельные фразы. Молодежь тешилась своими титулами, и, несмотря на преданность некоторых Бонапарту, все делали вид, что и не помнят о недавнем еще существовании республики, а в особенности террора.

Раздавались громкие обращения:

— Вина, виконт Иммармон?

— Благодарю, маркиз Невантер.

— Не угодно ли рака, господин де Гранлис?

— Охотно, граф д’Отрем.

— Граф де Тэ, князь де Груа, — церемонно произнес Мартенсар, — оставьте, ради бога, свой мрачный вид! Ведь молоды люди бывают только раз в жизни. Кто знает, что ждет нас завтра? Выпьем же за будущее, каково бы оно ни было, и за настоящее… Вот это, конечно, сразу развеселит вас; посмотрите-ка на эти пыльные бутылки: это шамбертен, вино императора!

— Да здравствует император! — снова закричали ярые бонапартисты, и их четыре голоса звучали точно целый десяток.

При этих криках сосед Кантекора вскочил с места, оттолкнул свой стул, так что тот опрокинулся на пол, и, схватив тарелку, бросил ее со всего размаха в соседнюю комнату. Она упала как раз посреди стола, разбив четыре стакана и три блюда.

Сидевшие за столом с шумом поднялись со своих мест.

В общем зале тоже все пришло в движение.

Не обращая внимания на толпу, виновник суматохи громко крикнул:

— Тарелку бросил я! Я не могу равнодушно слышать, как сын или племянник Иммармона, д’Отрема, этих друзей генерала Фротте, погибших, как и он, под выстрелами «синих», как сыновья казненных на гильотине Новара и Невантера, изменяют своему имени, изменяют прошлому, прославляя узурпатора! Подлецы, изменники, ренегаты! Я когда-нибудь рассчитаюсь со всеми вами, а пока бросаю вам в лицо, как перчатку, свое имя, чтобы его знали все вы. Я — Бруслар, друг Кадудаля, последний из шуанов! Да здравствует король!

Последний крик затерялся в общем шуме. Мартенсар выскочил первый и бросился на Бруслара, но тот с необыкновенной силой скрутил ему руки.

Кантекор не помня себя кинулся вперед, решившись хотя бы с опасностью для жизни схватить легендарного врага Наполеона, довольный возможностью отомстить ему и за себя.

Со всех сторон бросились вперед, кто — за, кто — против Бруслара. Агенты Фуше хотели во что бы то ни стало захватить ненавистного шуана, голова которого была оценена в двадцать тысяч франков. Шпионы графов д’Артуа и Прованского сочли своим долгом защищать его. Даже среди посторонних посетителей гостиницы оказались приверженцы или противники Бруслара.