Спрятанные реки - читать онлайн книгу. Автор: Анна Матвеева cтр.№ 42

– Что решили делать с грибами? – спросила Зоя Петровна, когда они уже выехали на трассу и недостроенный палаццо скрылся из виду.

– Часть засушу, часть сразу же съедим, – был ответ.

– В Швейцарии, где моя дочь живёт, тоже грибов в этом году уродилось… – задумчиво сказала Зоя Петровна. – Они ходили с мужем в лес и встретили там режиссёра Годара. Грибы собирал, представляете?

Зоя Петровна засмеялась, и Лана Игоревна тоже засмеялась, но потом они ехали до города в полном молчании – и каждая думала о своём.

Дочь сказала:

– Дожили бы вместе, мам!

На её месте мне тоже хотелось бы, чтобы мама и папа дожили свою жизнь вдвоём. Но каждая из нас – на своём месте, и с моего открывается исчерпывающий обзор неудачного брака, двадцать лет коту под хвост. И всё-таки на развод я тогда не решилась. Это так сложно – разводиться, разводить в разные стороны свою жизнь и жизнь человека, с которым провел вместе столько лет, пусть даже не слишком счастливых.

Вместо развода я тогда полетела в Испанию.

Дочь привезла меня в аэропорт на рассвете, обняла, помахала на прощание – и поехала домой, досыпать. От её куртки пахло табаком и духами, воротник пуховика с одной стороны был выпачкан тональным кремом. Я вспомнила запах детской присыпки, испачканные кремом от опрелостей пелёнки и сладкий вкус люголя.

* * *

В Испании жил мой старый приятель – английский профессор, который в позапрошлом году вышел на пенсию и переехал по доброй британской традиции в тёплые края. Профессора звали Рэймонд Марк Стоун, для меня просто Рэй. Мы познакомились в начале девяностых, когда он ещё не был профессором, а работал в таможенной службе Великобритании и приехал в только что переименованный Екатеринбург на семинар для узких специалистов. Ещё была жива принцесса Диана. В моде, если верить иностранным журналам, царили крупные украшения, длинные пиджаки и короткие юбки. Узкие специалисты носили широкие штаны, парящие на ветру. Я рассекала в строгих костюмах, взятых напрокат у знакомой девочки, родители которой работали в Монголии – и без устали наряжали свою Наташу, не подозревая о том, что наряжают ещё и меня.

На семинаре для специалистов я была кем-то вроде секретаря по общим вопросам. Водила четырёх иностранцев (два англичанина, бельгиец и датчанин) по ледяному Екатеринбургу. Показывала достопримечательности – Плотинку, деревянные купеческие дома, ещё не снесённые в строительно-финансовом раже, и тот особняк с атлантами на улице 8 Марта, который с детства казался мне очень красивым. Гостей, впрочем, значительно сильнее интересовали памятник Ленину, тянущемуся рукой вверх, как бы в бессильной попытке ухватить журавля в небе; рыбаки, крутившие лунки на пруду; замёрзшее собачье дерьмо в парках, а также здания, построенные в тридцатых годах (слова «конструктивизм» мы тогда ещё не знали и не гордились роддомом с ленточными окнами, полукруглым фасадом типографии «Уральский рабочий» и выпуклой гостиницей «Исеть»). Всё это иностранцы без устали фотографировали, включая уже упомянутое собачье дерьмо и жалкие, вечно текущие унитазы в конторе, где проходил семинар. Мои объяснения, не менее жалкие – да ещё и хромые по причине средненького в ту пору английского, – внимательно слушал только Рэй. Лет ему было столько, сколько сейчас мне, – я искренне считала его стариком.

Наташа, безропотно выдавая вечером очередной костюм, спрашивала, что мне подарили – все тогда ждали подарков от иностранцев, обычно это были колготки, сигареты и шоколад. Колготки! Представляю лицо дочери, если бы я вдруг решила подарить ей колготки к какому-нибудь празднику. Но тогда это была настоящая роскошь.

– Помнишь, как ты дарил мне колготки? – спросила я Рэя, когда мы наконец встретились в Санта-Поле после долгих телефонных обсуждений, кто, куда и за кем заедет. Он улыбнулся и сказал, что да, кажется, припоминает. Им на инструктаже объясняли, что колготкам русские женщины радуются сильнее всего. Поэтому они закупали упаковки по пять пар самых дешёвых – и везли колготки с собой в Екатеринбург, Пермь, Уфу или Пензу.

– Жуткие времена, – сказал Рэй и тут же умело перевёл разговор. Как же он рад меня видеть! Он до последнего не верил, что я приеду. Он ведь помнит, что я не люблю Испанию.

Это правда. Женщина, в девяностые радовавшаяся колготкам, теперь может позволить себе не любить какую-нибудь заморскую страну. Ну что поделать, если отношения с Испанией у меня категорически не складываются. Мне не нравятся ни испанский язык, ни местная кухня, ни литература, ни музыка. Вот разве что живопись – Веласкес, Гойя, Эль Греко (он, впрочем, грек). Ну и ещё кофе – здесь даже в самом захудалом баре варят чудесный кофе. Испания чувствует, что я её не люблю, – и мстит за это самыми разнообразными способами. Когда бы я ни приехала, обязательно случится какая-нибудь пакость. То кошелёк вытащат со всеми деньгами и картами. То в аварию попаду – да такую, что за руль потом целый год не решусь садиться. То заболею – в первый же день – и буду хворать всю поездку. То выяснится, что, пока я тут отдыхаю, дома случилась беда: дочку в школе ударила одноклассница, сломала ей палец на правой руке. И теперь мама девочки звонит мне, рыдая, и обещает купить самую дорогую куклу в знак раскаяния. И мне теперь жаль уже не только своего искалеченного ребёнка, но и эту незнакомую женщину…

В общем, я и в этот раз ждала от Испании какого-нибудь подвоха или тщательно спланированной гадости, на которую не способны другие страны.

– Обожаю Испанию! – сказал Рэй. – Смотри, какая красота! Ещё только январь, а здесь уже пахнет весной.

Мы ехали мимо соляных озёр, где суетились десятки фламинго. Рэй забрал меня из дома, ключи от которого мне доверила совершенно незнакомая женщина – подруга моих друзей. Я никогда не видела этой женщины, но как только вошла в её квартиру, то сразу же поняла, что мы с ней могли бы подружиться. Книги на полках, посуда, мебель – всё это могла бы выбрать я, мои книги, посуда и мебель были бы точно такими же.

Жаль, что в квартире было очень холодно. Испанцы не приезжают в Санта-Полу зимой, этот курортный городок в январе стоит почти пустым и напоминает декорацию. Дома не отапливаются, только если кондиционером – но он дует совсем не туда, куда нужно, к тому же я опасалась, что хозяйке придётся оплачивать чрезмерные счета за электричество. Утром я просыпалась от того, что у меня замерзал нос, и первое, что видела, было моё же собственное дыхание, облачком рвущееся изо рта, как пустой филактер, словесный пузырь из комиксов. Ложилась спать под целой кучей одеял и курток, но согреться всё равно не могла – только на второй неделе додумалась набирать в пластиковые бутылки горячую воду и укладывалась с ними, как с грелками. На улице было теплее – поэтому я вставала спозаранок и уходила к морю. Небо здесь менялось каждую минуту. На рассвете оно было окрашено в нежно-розовый и голубой – как ленты для новорождённых. На закате в небесах пылал огонь и тоненько улыбалась луна. По набережной я доходила до центра спящего городка, покупала в магазине миндальное молоко и пирог со шпинатом. Ночью, засыпая, представляла себя красной точкой, одиноко пульсирующей в сплошной темноте.