Земля чужих созвездий - читать онлайн книгу. Автор: Артур Василевский cтр.№ 11

Так-то оно так, но Реджинальд все же чувствовал напряжение, шагая вслед за негром и бельгийцем, продолжавшими бойко трепаться, и слыша за спиной обрывки другой беседы: Йенсен с Борисовым толковали о местной растительности. Норвежец авторитетно называл чуть ли не каждую травинку по-латыни, а русский не менее веско указывал на приметы, подсказывавшие опытному глазу не только ориентацию по сторонам света, но и особенности микроклимата: освещенность, влажность и даже с известной точностью высоту над уровнем моря… Словом, взаимно обогащались.

Пройдя недолго душной лесной баней, где приходилось трудновато дышать чащобными испарениями, вышли на открытую местность, где сразу же задышалось легко, во всю грудь, воздух будто сам вливался в горло, а едва заметный ветерок показался блаженной прохладой.

Провожатый обернулся, белозубо скалясь, проболтал что-то.

– Все нормально, все живы-здоровы? – перевел Ванденберг. – А то, он говорит, тут змеи ядовитые в лесу водятся. Разок, говорит, тяпнет – и душа вон.

– Ну спасибо, – проворчал Хантер. – Главное, вовремя! Чтобы зря не пугались там, в зарослях…

– То хорошо, что хорошо кончается, – философски заключил Борисов. – Так у нас говорят в России.

– У вас теперь не Россия, а СССР, – тут же поддел его Хантер, человек умеренно левых взглядов.

Борисов помолчал, видимо, подбирая слова, чтобы быть правильно понятым – и не спеша, с расстановкой произнес:

– Россия всегда одна. В разные эпохи она может переодеваться в разные исторические одежды, это правда. Но это всегда одна и та же цивилизация. Третий Рим.

Он говорил вычурно, по-книжному, однако Реджинальд уловил в этих словах сдержанную страсть. Борисов говорил искренне, как человек, задетый за самые тайные струны души.

Гатлинга это заинтересовало, но тема развиться не успела, ибо Ванденберг воскликнул, вскинув руку:

– Вон их деревня! Пришли.

* * *

Деревня состояла из беспорядочно расставленных хижин, похожих на стога сена – собственно, по той же технологии и построенных: на остов из составленных конусом жердей набрасывается несколько слоев трав, постепенно превращающихся в сено. Кроме шалашей, имелось еще сооружение столь же сеновальное, но иных размера и формы, нечто вроде длинного сарая, да еще с каким-то башнеобразным пристроем. «Королевский дворец!» – мелькнула юмористическая мысль у Реджинальда, не знавшего в тот миг, насколько он близок к истине.

Африканский телеграф сработал безукоризненно. Мгебене этот самый не то что слова не произнес – движенья лишнего не сделал. А деревня как по волшебству наполнилась людьми: мужчинами и подростками, от четырнадцати и старше, без верхнего возрастного предела. Женщин и детей не было видно: в племени, похоже, имелась своя субординация, в которую вникать, правда, было некогда и незачем.

Вся эта мужская орава шумно окружила путешественников, выражая дружелюбие и гостеприимство, а после того, как Ванденберг важно заговорил, шум не усилился, не ослабел, но изменился; изменилось и само оживление: судя по характеру беготни и взмахам рук, обитатели усердно зазывали гостей в тот самый дворец-сарай.

– Ну, не иначе, тронный зал… – пробормотал Хантер, и на сей раз Гатлинг воспринял эту мысль без всякого юмора.

Длинное помещение оказалось единое, без перегородок. Путешественники вошли туда уже без местных, почтительно оставшихся снаружи. В затемненном пустом пространстве, в дальнем его конце находились всего три человека: двое стояли, а один восседал на чем-то в самом деле вроде трона; по мере приближения выяснилось, что это довольно старинное, элегантное, с резными спинкой и подлокотниками кресло, невесть как занесенное сюда из Европы либо Америки.

Двое стоявших залопотали что-то, руками замахали, сидевший же хранил величественную неподвижность.

– Вождь, – вполголоса сказал Ванденберг, что и так все поняли.

Этот человек разительно отличался от своих подданных, худых и голых или почти голых. Он был огромный, пузатый, не меньше ста десяти кило – что, судя по всему, служило одним из признаков элитарности, так как и те двое по бокам трона были заметно упитаннее оставшихся на улице. Но до вождя, конечно, им было далеко.

Предводитель отличался не только тучностью, но и попугайской яркостью одежд и регалий. На нем было блестящее, должно быть, шелковое одеяние вроде пончо, пронзительно оранжевого вырвиглазного цвета; на голове – нечто вроде чалмы с пестрыми птичьими перьями, на шее – толстая цепь из «цыганского золота».

Реджинальд задним числом похвалил Бен Харуфа за точные знания о жизни местных племен, откашлялся и начал цветистую речь.

Впоследствии он не мог внятно припомнить, какие именно слова говорил, а уж как переводил Ванденберг, и вовсе одному богу ведомо. Что-то вроде того, что вот он, гость из далекой Америки, наслышан о мудрости вождя, под руководством которого племя процветает… А может, и не говорил так, шут его знает. Но в любом случае слушал вождь благосклонно, иногда кивал в знак одобрения, и тогда оба его министра тоже начинали усердно кивать, сияя улыбками.

Реджинальд завершил приветственный монолог просьбой принять подарок и достал брошку Бен Харуфа. В сарае был полумрак, но и в нем стекляшки сверкнули таинственно-приглушенно, так что у «министров» рты разинулись и глаза округлились от восхищения, да и король, сумев сохранить царственный вид, все же сделал какое-то движение корпусом.

Еще раз воздав должное антиквару, Реджинальд постарался как можно почтительнее вручить брошь вождю. Тот слегка раздвинул в улыбке толстые губы, принял подарок, пророкотал что-то нутряным басом.

– Что он сказал? – почти не разжимая губ, спросил Гатлинг.

– А черт его знает, – тоже сквозь зубы честно ответил Ванденберг. – Хотя… ага! Просит всех подойти поближе.

Реджинальд обернулся. Члены экспедиции, соблюдая этикет, стояли в небольшом отдалении, и он дал им знак подойти. Подошли.

Владыка здешних мест не без любопытства вгляделся в лица, особенно остановившись на Дэвисе. Протянул руку в его сторону, прогудел что-то.

Ванденберг не без ехидства скосился на коллегу:

– Говорит, что видит в тебе того… что-то вроде дальнего родственника.

Бойцы «экспедиционного корпуса» успели за время знакомства перейти на «ты».

Джек покраснел – в его случае можно сказать, что слегка побурел. Он очень болезненно относился к любому напоминанию о бабушке-негритянке, и никто вокруг, щадя его чувства, тему межрасовых отношений старался не затрагивать. Вождь же, исходя из своих представлений о жизни, очевидно, захотел сделать визитеру комплимент, но, сам того не желая, попал пальцем в больное место.

– Пугало огородное ему родственник, – пробурчал он что-то в этом духе.

– Тихо, Джек, – одернул его Симпкинс. – Тут это… дипломатия! Терпи.

Джек насупился, но умолк.