Дыхание снега и пепла. Книга 2. Голос будущего - читать онлайн книгу. Автор: Диана Гэблдон cтр.№ 76

– Это не дух, – заверила она его. – Но что, ради всего святого, ты думал?

– Я думал о Боге, – сказал он, снова ее удивляя. Йен облизнул губы, не зная, как продолжить.

– Йекса, ребенок. Ее похоронили некрещеной, – сказал он. – Я не мог окрестить ее. А может, мог – ведь допускается делать это самостоятельно, если рядом нет священника. Но мне не хватило смелости попытаться. Я… Я так и не увидел ее. Они уже завернули ее… Им бы не понравилось, если бы я попытался… – Его голос стал тише и умолк.

– Йекса, – повторила она мягко. – Так назвали твою дочь?

Он покачал головой, скривив губы в горькой усмешке.

– Это значит «малышка». Кайенкехака не дают имени ребенку сразу после рождения… Только позже, если… – Его голос оборвался, и он прочистил горло. – Если он выживает. Им не придет в голову давать имя не рожденному ребенку.

– Но ты дал? – спросила она мягко.

Он поднял голову и протяжно, влажно вздохнул, и в этом звуке было что-то от повязок, которые снимают со свежей раны.

– Изабель, – сказал он, и она поняла, что это был первый и, должно быть, последний раз, когда он произнес это имя вслух. – Если бы это оказался мальчик, я назвал бы его Джейми. – Он посмотрел на Бри с тенью улыбки. – Но все это только в моей голове.

Йен сделал вдох, а потом выдохнул весь воздух, какой в нем был; он ссутулил плечи и зарылся лицом в колени.

– И вот что я думал, – сказал он через мгновение, жестко контролируя звучание своего голоса. – Случилось ли это из-за меня?

– Йен! Ты имеешь в виду то, что ребенок умер? Как ты мог стать причиной?

– Я ушел, – сказал он просто, выпрямляясь. – Отвернулся. Перестал быть христианином, перестал быть шотландцем. Они отвели меня к реке и скребли мою кожу песком, чтобы он забрал белую кровь. Они дали мне новое имя – Оквахокенха – и сказали, что теперь я могавк. Но я не был могавком, не по-настоящему.

Он снова глубоко вздохнул, и она положила руку ему на спину, ощущая бугорки позвонков сквозь кожу рубахи. Она подумала, что он явно недоедал.

– Но и тем, кем я был раньше, я уже не был, – продолжил он ровно. – Я пытался быть тем, кого они во мне видели, понимаешь? Я перестал молиться Господу, Пресвятой Богородице или Святой Невесте. Я слушал то, о чем рассказывала мне Эмили, – она рассказывала о богах, о духах, которые живут в деревьях, и разном другом. И когда я ходил в жаркий дом с мужчинами или сидел у очага и слушал истории… Они казались мне такими же правдивыми, как когда-то истории о Христе и всех святых.

Он повернул голову и внезапно посмотрел на нее, и в его взгляде смешались потерянность и вызов.

– Я – Господь Бог твой, – сказал он. – И не должно быть у тебя других богов, кроме Меня. Но у меня были, разве нет? А это смертный грех, так ведь?

Ей хотелось сказать, что нет, конечно, нет. Или слабо аргументировать тем, что она не священник и не может судить. Но ни то, ни другое не подходило: он не искал жалости или утешения, а попытка избежать ответа сослужила бы им обоим плохую службу.

Она глубоко вдохнула и выдохнула. Прошло много лет с тех пор, как ее учили Балтиморскому Катехизису, но такое не забывается.

– Условия смертного греха таковы, – начала она, наизусть цитируя слова. – Во-первых, поступок должен быть очевидно неверным. Во-вторых, ты должен знать, что он неверный. И, в-третьих, он должен быть совершен по доброй воле.

Он пристально смотрел на нее.

– Ну, он был неверным, и, думаю, я об этом знал – точно знал. В особенности… – Его лицо потемнело, и она на мгновение задалась вопросом, о чем он вспоминает.

– Но… Как я могу служить Богу, который забирает дитя за грехи его отца? – Не дожидаясь ответа, он посмотрел поверхность скалы, в которой, застывший во времени, лежал мамонт. – Или это были они? Может, это был не мой Бог, а ирокезские духи? Может, они знали, что я не был настоящим могавком, что я спрятал часть себя от их глаз?

Он посмотрел на нее, предельно серьезный.

– Боги завистливы, разве нет?

– Йен… – Брианна беспомощно сглотнула, но она должна была сказать кое-что. – То, что ты сделал или чего не сделал, не было неверным, Йен, – произнесла она твердо. – Твоя дочь… была наполовину могавком. Не было ничего неправильного в том, чтобы позволить им похоронить ее согласно традициям народа ее матери. Твоя жена – Эмили – она бы наверняка ужасно расстроилась, если бы ты настоял на крещении младенца?

– Может быть. Но… – Он закрыл глаза, крепко сжав кулаки на бедрах. – Где она теперь? – прошептал он, и она увидела дрожащие на его ресницах слезы. – Другие… Они исчезли до рождения, Господь укрыл их своей дланью. Но маленькая Изабель… Она не могла попасть в рай, ведь так? Я не могу смириться с мыслью, что она… что она могла потеряться… где-то там. И бродить между мирами.

– Йен…

– Я слышу ее, как она плачет. По ночам. – Он тяжело, прерывисто всхлипывал. – Но я не могу помочь, я не могу найти ее.

– Йен! – Слезы бежали у нее по щекам. Она яростно схватила его запястья и сжала их изо всех сил. – Йен, послушай меня!

Он сделал глубокий дрожащий вдох, не поднимая головы, затем он едва заметно кивнул.

Она встала на колени и крепко обняла его, так что он уткнулся головой ей в грудь. Щекой Брианна прижималась к его затылку, его волосы были мягкими и пушистыми на ее коже.

– Послушай меня, – мягко повторила она. – У меня был другой отец. Мужчина, который меня вырастил. Его нет в живых. – Чувство потери и пустоты уже долгое время было приглушено, перекрыто новой любовью и новыми обязанностями. Теперь эти чувства вдруг накрыли ее с новой силой и остротой, как будто снова закровоточила старая рана. – Я знаю… знаю, что он в раю.

Был ли он там? Мог ли он быть мертв и в раю, если еще не был рожден? И все же для нее он был мертв, а в раю уж точно не обращают внимания на время.

Она обратило лицо к скале, но не обратилась ни к Богу, ни к этим костям.

– Папочка, – заговорила она, и ее голос дрогнул на этом слове, но она по-прежнему крепко обнимала кузена. – Папочка, ты мне нужен. – Ее голос казался тонким и неуверенным, но больше помощи ждать было неоткуда.

– Мне нужно, чтобы ты нашел маленькую дочку Йена, – сказала она так твердо, как только могла, пытаясь представить лицо отца, увидеть его в шумящих листьях на вершине скалы. – Найди ее, пожалуйста. Возьми ее на руки, чтобы она была в безопасности. Пожалуйста… Пожалуйста, позаботься о ней.

Она остановилась, смутно ощущая, что должна сказать что-то еще, что-то более значительное. Перекреститься? Сказать «аминь»?

– Спасибо, папочка, – сказала она тихо и заплакала, как будто ее отец только что умер и она, поглощенная горем, осиротевшая, потерянная, плачет в ночи. Йен обхватил ее руками, и так они стояли вместе, крепко сжимая друг друга в объятиях, а позднее солнце горело у них в волосах.