Дело № 113 - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Габорио cтр.№ 36

— Ради нее-то я здесь и остаюсь. И ты требуешь, чтобы я оказалась неблагодарной дочерью, бросила свою мать и последовала за любимым человеком в то время, как она без денег, без друзей, брошенная всеми, только и имеет, что меня одну!

— Но ведь ее предупредят наши враги, Валентина, и она узнает обо всем!

— Что ж делать! Совесть мне не позволяет, и этого с меня достаточно. Мать жестока со мной, черства, безжалостна, я этого не заслужила от нее, но я готова отдать свою жизнь, чтобы не дать ей повода думать, что ее Валентина преступила законы чести. О мой единственный друг! Мы находились в сладком забытье, которое не могло долго продолжаться, и я ожидала, что пробуждение будет тяжко. Бедные, глупенькие, мы могли поверить, что вне долга возможно вечное счастье! Рано или поздно, а плата за тайное счастье настанет. Смиримся же, и пусть нас унижают все!

— Не говори так! — воскликнул Гастон. — Сама мысль о твоем унижении сводит меня с ума!

— А что поделаешь? Мне предстоят еще и другие неприятности…

— Тебе? О чем ты говоришь?

— Знаешь, Гастон, я…

Но она не окончила, помолчала с минуту и потом быстро проговорила:

— Нет, ничего!.. Это я так… Пустяки.

— Надежда еще не потеряна, — продолжал он. — Моя любовь и отчаянное положение, я уверен, тронут моего отца, а он добрый человек. Быть может, мои письма и настояния моего брата Луи убедят его попросить для меня у госпожи Вербери твоей руки.

— Нет, — отвечала она. — Твой отец никогда на это не решится.

— Почему?

— Потому что мать отвергнет его предложение. Насколько я знаю, она поклялась, что я буду женой только человека со средствами, а твой отец небогат.

— И это мать, — возмутился Гастон, — для которой ты жертвуешь собою!

— Она мне мать, и этого довольно. Я не имею права ее судить. Мой долг оставаться с ней, и я остаюсь.

— Так-то ты меня любишь! Зачем же тогда Рона возвратила мне жизнь, которая без тебя мне в тягость?

И он бросился к Роне, решив умереть. Валентина его удержала.

— И это ты называешь любовью? — спросила она.

— А для чего же жить? — возразил он. — Что у меня впереди?

— А Бог? Наше будущее у Него в руках.

Одно только слово «будущее» сразу пролило надежду в мрачной судьбе Гастона.

— Ты это говоришь? — воскликнул он, воспрянув духом. — Хорошо, я повинуюсь. Долой слабость! Я буду жить, бороться и добьюсь своего! Твоей матери нужно богатство — хорошо, в три года я наживу его или умру!

Валентина сложила руки и стала молиться. Она не смела даже рассчитывать на такое внезапное решение.

— Но прежде чем бежать, — обратился к ней Гастон, — я хочу передать тебе священные для меня вещи.

И он вытащил из кармана шелковый мешок, в котором лежали драгоценности маркизы Кламеран, и положил их в руки Валентины.

— Это драгоценности моей покойной матери, — сказал он. — Только одна ты достойна их носить. Я дарю их тебе. Возьми их как залог моего возвращения к тебе. Если через три года я не потребую их от тебя обратно, то знай, что я уже умер, и тогда сохрани их себе на память обо мне.

Она зарыдала и взяла от него мешок.

— А теперь, — продолжал он, — моя последняя к тебе просьба: все думают, что я утонул. Но мне не хочется убивать этим отца. Завтра утром сходи к нему и скажи ему сама, что я спасен.

— Хорошо, — отвечала она. — Я схожу, клянусь тебе в этом.

Он обнял ее в последний раз.

— Куда ты теперь пойдешь? — спросила она его.

— Думаю, в Марсель. Скроюсь там у одного своего приятеля, может быть, он устроит мне побег!

— Ты не можешь так отправляться. Тебе необходим попутчик, проводник, и я сейчас предоставлю тебе такого человека, на которого ты можешь вполне положиться. Это Менуль, наш сосед. У него есть на Роне лодка.

Они вошли в калитку парка, от которой у Гастона имелся ключ, и скоро были уже у старого матроса.

Он сидел у огня в белом некрашеном кресле и дремал. При виде Валентины и Кламерана он вскочил и стал протирать глаза, думая, что это во сне.

— Послушайте, Менуль, — обратилась к нему Валентина. — Этому господину надо скрыться. Его надо доставить к морю и посадить тайком на корабль. Можете вы доставить его на вашей лодке до устья Роны?

Матрос тряхнул головою.

— В половодье и ночью, — отвечал он, — это невозможно.

— Это для меня, Менуль.

— Для вас, мадемуазель Валентина? Тогда это можно.

И он осмотрел Гастона.

— Я дам вам платье моего покойного сына, — сказал он ему. — В него все переодеваются. Идите за мной.

Затем Менуль и Гастон возвратились опять, почти совсем неузнаваемые, и отправились к берегу реки, к тому месту, где в кустах была спрятана лодка. Валентина проводила их до самой реки.

В последний раз, пока матрос приготовлял свои весла, несчастные обнялись и слились в последнем прощальном поцелуе.

— Через три года! — кричал Гастон. — Через три года!

— До свиданья, барышня… — сказал старый матрос, — а вы, молодой человек, теперь держитесь хорошенько!

И сильным ударом багра он оттолкнул лодку на самую середину реки.

А три дня спустя благодаря знакомствам Менуля Гастон уже сидел в трюме трехмачтового американского корабля «Том Джонс», который уже на следующее утро должен был отправляться в Вальпараисо.

Неподвижная, бледная как статуя, Валентина стояла на высоком берегу и смотрела, как на этой утлой ладье уезжал тот, кого она так любила. Лодка мчалась вниз по течению, быстрая, как птица, и через несколько секунд обратилась в черную точку, едва заметную в далекой быстрине реки.

Гастон уехал. Он был спасен. Валентина могла теперь без боязни предаться своему отчаянию. Теперь уж ей не от кого было скрывать свои рыдания. Подавленная событиями, она понимала, что всему настал конец, и мысль о будущем заставляла ее ужасаться и трепетать.

Но пора было уходить домой.

Тихо поплелась она к замку, пройдя через ту калитку, которая столько раз так таинственно отпиралась перед Гастоном. Валентина заперла ее за собой, и ей показалось, что там, позади нее, осталось все ее счастье.

Но прежде чем подняться к себе, она обошла вокруг замка и заглянула в окошко к матери.

Окна ее в этот час были обыкновенно освещены, так как госпожа Вербери часть ночи проводила за книгой.

Зарывшись в тупом материализме, эгоистка до мозга костей, графиня мало занималась своей дочерью. Она предоставила ей полную свободу. Валентина могла делать что хотела, но этой ночью девушка предпочла войти незамеченной. Ее могли спросить, откуда такой беспорядок в ее одежде и почему она так намокла и вся в грязи.