Тиргартен - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Зотов cтр.№ 8

Доктор Геббельс – гений. Так задурить мозг всем, включая и себя!

Я с нежностью смотрю на первую голову в банке. Ровно три недели назад, 5 апреля 1945 года. Особь девятнадцати лет. Я давно не убиваю молодняк, и рад своей сознательности – опытные охотники презирают беспринципных тварей, выслеживающих медвежат или волчат. Даже если и застрелишь медведицу, мать целого выводка, то сироток следует обязательно отдать в зоопарк либо в цирк. Признаюсь как на исповеди – да, и я начинал с неразборчивой, тупой резни… однако сейчас убийцы младенцев мне омерзительны. Я эволюционировал до правильного, качественного маньяка нового поколения. Самку звали Гудрун – древненорвежское имя, но в рейхе популярно: так именуется старшая дочь Генриха Гиммлера. Сущая прелесть. Лапочка. Натуральная блондинка, голубые глаза, спортсменка – подбирал, чтобы мускулистые ножки, хорошо бегала. Пухлые губы прекрасно сохранились в спирту – кожа, конечно, сморщилась, но ничего. Ей недолго осталось тут плавать, я вскоре перевезу коллекцию трофеев в другое место. Гудрун была великолепна. Даже под дулом пистолета отказалась облачиться в платье с синим верхом и жёлтой юбкой – наряд Белоснежки из диснеевской сказки. Пришлось усыпить бунтарку хлороформом и переодеть самому. А это плохо, дополнительное время. Пятидесятикилограммовая девица – не кукла, ворочать её тяжело даже с качественной, как у меня, подготовкой. И это не последняя проблема. После хлороформа особи скверно восстанавливаются, тяжело соображают: мне необходима резвость газели, а не полёт сонной мухи. О, я зря беспокоился. Гудрун оказалась превосходной бегуньей. Она едва не вырвалась из парка, осталось уже совсем чуть-чуть – еле догнал. Столько силы было в этом дивном грациозном существе: она умудрилась прокусить мне толстую перчатку, почти достала зубами до кожи. А кричала-то как, словно поросёнка режут, – удивляюсь, почему фюрер в рейхсканцелярии не услышал. Вот такие вещи и возвращают тебя к жизни, ты понимаешь, зачем ты пришёл на эту землю из чрева матери… Охотиться и убивать дичь. Со второй прошло проще. Марта. Восемнадцать лет. Я улыбаюсь, еле заметно киваю. Специально заспиртовал так, что уголки её губ приподняты, и голова всегда улыбается мне. Красавица. Не столь строптива, к сожалению. При первой же угрозе заплакала навзрыд: «Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно». Ну, конечно, моя дорогая, какие тут сомнения – сделаешь как миленькая. Она разделась догола прямо при мне – думала, я польщусь на её худенькое тельце. Дурочка. Я состоявшийся мужчина. А не зоофил, чтобы возбуждаться при виде дичи. Это у каких-то сопляков при виде освежёванной косули наступает эрекция, я-то уже справился с пороками пубертатного возраста. Вот когда она облачилась в бархатное платье Голубой Феи из «Пиноккио», натянула кое-как на голову парик из синих волос, тут, признаюсь откровенно, залюбовался. В каждом из нас, включая прожжённых циников, может всколыхнуть чувства прелесть природы. Знавал я старых охотников, каковые, узрев красавицу лосиху в двадцати метрах, столбенели, затаив дыхание, опускали ружьё и отпускали животное восвояси. Увы, исключено. Поскольку моё животное опишет внешность охотника, и полиция рейха выйдет на верный след. Я окажусь в роли зверя, а полицейские – охотников: такую игру я не люблю.

Позже довелось убедиться – для второй охоты я выбрал славный экземпляр.

Марта побежала не сразу. Я доставил её на место, развязал и обещал, что всё будет по-честному: если она выберется из леса, пусть считает себя свободной. Всегда держу слово. Когда выходит промашка, тут полностью моя вина. Я ведь не глупый рыболов, бесконечно являющийся к проруби, чтобы вытащить сорвавшуюся с крючка щуку. Да, сперва Марта вела себя по-дурацки. Она умоляла сохранить ей жизнь. Идиотка. Разве я неясно объяснил? Ты уцелеешь, выбирая правильную стратегию – далеко убежишь, надёжно замаскируешься, хорошо спрячешься. Пришлось слегка ткнуть ножом её руку и заорать в лицо, безумно вращая глазами: «Зарежу тебя, сучка!» Вот тут она рванула в чащу – поверила. Убегала отлично. Носилась. Пряталась. Настиг на самом краю Тиргартена. Пара минут – и оказалась бы на дороге. В чём ещё прелесть погони? В парке легко заблудиться, это же настоящий лес, местами прямо джунгли. Днём-то не сориентируешься, а ночью и чёрт ногу сломит – весь Берлин погружается во тьму, тщетно спасаясь от вражеских бомбардировщиков. Тиргартен – самый огромный парк в мире, больше двухсот гектаров. С началом войны власти строжайше запрещали рубить деревья на дрова, регулярно пристраивая в землю новые хрупкие саженцы. При короле Фридрихе Великом диких животных здесь было столько, что они, включая волков и медведей, забредали на улицы прусской столицы… Потому целый район так и назвали – «Зверинец». Я закрываю глаза и слышу, как трубят охотничьи рога, несутся гончие. Авиация союзников разнесла окрестности, Тиргартен обезлюдел. Старинный парк ныне окружают развалины, публика уже не сидит в изящных беседках у прудов, не гуляет по тенистым аллеям. И это мне на руку – идеально для охоты, дичь не дождётся помощи. Когда Марта поняла, что ей не уйти, – упала на колени и сама подставила горло под нож. Умерла без лишних страданий: ведь я же не палач и не изверг.

С ностальгией перевожу взгляд на третью голову.

Эльза. Шатенка с голубыми глазами, саксонский тип. О, это, скажу я вам, была тигрица. Сломала толстую ветку, напала на меня из засады, размахивая, как дубиной, с яростным воем. Целила этим поленом в висок, но промахнулась, иначе не сидеть бы мне сейчас в удобном кресле. Культурная особь, а изрыгала такие проклятья, что гамбургский портовый грузчик покраснеет. Ударила ногой несколько раз, пыталась зубами вцепиться в горло. Да, чудесный экземпляр. Вот бы ещё один такой попался. До полной коллекции осталось совсем чуть-чуть (на этот раз я наметил восемь сувениров – моё счастливое число), и можно навсегда покинуть негостеприимный Берлин. Думаете, пара сувениров – это так просто? Напрасно. Я ведь далеко не всё подряд отбираю, будьте уверены. Каких-то особей приходится отбраковывать уже после охоты – поторопился при обезглавливании, повредил ножом кожу, и всё, трофей следует на помойку. Я предельно аккуратен, но, увы, такое со мной изредка случается. Ещё раз ласкаю взором лицо Эльзы в спирту, перед тем как перевести взгляд на четвёртую банку, и тут в дверь стучат. Достаточно громко – глухо барабанят. Слышу это, даже сидя в тайнике, вот какой грохот. Ну что ж. Я вытаскиваю из кармана вальтер, быстро проверяю, заряжен ли, и с пистолетом в правой руке иду открывать.

…У меня давняя уверенность – внезапные визиты определённо не к добру.

Бомба упала совсем рядом – из окна были хорошо видны дым и сполохи пламени. С потолка просыпались частицы побелки. Спустя мгновение взрыв повторился. Затем снова. Комната вздрагивала, словно живое существо. Вольф Лютвиц сонно потянулся и стряхнул мелкую, белую, как мука, пыль с разложенных перед ним фотографий. На снимках были запечатлены жертвы Диснея – при жизни и после смерти. Улыбчивые, игривые, симпатичные – против обезглавленных, обескровленных, изломанных «манекенов», валяющихся в грязи парка. Густо облепленных насекомыми и чисто омытых дождём. Из кабинета слева неслись раздражающие звуки, назойливо стучали молотки – секция обороны поспешно устанавливала «колыбель» для пулемёта МГ-42. Радио транслировало бравурные марши, обещая скорую «великую победу». Пулемёт? Да он так, на всякий случай. Вдруг появятся жалкие остатки русских дивизий, чей хребет уже сломлен тевтонской обороной и несокрушимой мощью воинов рейха. Лютвиц с неудовольствием заметил, что пальцы у него дрожат. «Занервничаешь тут. Дисней продолжает убивать, а меня с минуты на минуту поставят к стенке красные. Гауптштурмфюрер явственно представил себе эту стенку – облезшую, с щербинами от пуль, следами засохшей крови и чьих-то мозгов. Впрочем, понятно чьих. С русскими он успел познакомиться в боях на Восточном фронте, когда и получил серьёзное ранение, заставившее вернуться на службу в тишайшие кабинеты «крипо». Никаких иллюзий относительно своего будущего в ближайшую неделю у Вольфа не было.