Чемпион флота - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Свиридов cтр.№ 26

— И это все? — спросил следователь.

— А что дальше рассказывать, когда все, что там было, известно! Попал, как говорится, в самое пекло. Бомбежка, артиллерийский обстрел, немцы в атаку нахрапом поперли пробивать нашу оборону танками. Меня в том бою покалечили основательно, но я все же успел пару танков угробить, — сказал Алексей, не скрывая своей гордости. — За подбитые танки мне, говорят, еще награда положена.

— Наградами занимается Политическое управление флота, — назидательным тоном пояснил Чернявинский, — а военная прокуратура расследует уголовно наказуемые правонарушения, к вашему сведению. И вы подпадаете под одну из статей Уголовного кодекса.

— Надо еще разобраться, в чем мое нарушение! — огрызнулся Громов.

— Мы как раз этим сейчас и занимаемся, — Чернявинский протянул ему листы и сказал: — Прочитайте внимательно все свои ответы на мои вопросы и поставьте подпись на каждой странице.

Алексей читал написанное ровным твердым почерком следователя, зафиксировавшим кратко и сжато его ответы на вопросы, и расписывался на каждом листе.

Чернявинский снял очки, спрятал их в плотный зеленый футляр, потертый от долгой носки. Как человек, добросовестно исполнивший свой служебный долг, он был доволен собою. Но внешне это состояние следователь никак не проявлял. А быть довольным у него имелись веские основания. Во-первых, удалось выбить командировку в Новороссийск и хоть на какое-то время вырваться из огненного мешка блокадного Севастополя. Во-вторых, не каждому выпадает возможность раскручивать такое неординарное уголовное дело, обвинив знаменитую на флоте личность в дезертирстве и доказав это. Такая принципиальность должна понравиться в верхах. Да еще появилась возможность «вставить перо» Дмитрию Красникову… А самое приятное и главное было то, что здесь, в главном штабе, Чернявинский встретил друзей, которые обещали посодействовать и организовать его перевод в Новороссийск.

Пряча в папку листы, подписанные Громовым, следователь сказал:

— Завтра мы продолжим нашу встречу.

— Завтра никак не получится, — ответил Алексей. — Меня направляют в санаторий.

— Никакого санатория не будет. Это уже решено. Неужели до сих пор не поняли?

— Никак нет, не понял, — ответил Алексей.

— Вас направят не в санаторий, а в лучшем случае на фронт, в штрафной батальон.

— За что?!

— Вот с этим мы и хотим основательно разобраться, — сказал Чернявинский и добавил: — На сегодня вы свободны. Я прибуду в госпиталь завтра в это же время. До свидания.

Алексей вышел из кабинета главного врача усталым, разбитым и опустошенным, как после тяжелого поединка на ринге, где к нему постоянно придирался рефери, несправедливо делая замечания и даже предупреждения, да к тому же еще и боковые судьи большинством голосов отобрали честно завоеванную победу…

Он еще не знал (а следователь об этом умолчал), что мичман Степан Бобрун, чемпион и рекордсмен Черноморского флота в легком весе по штанге и поднятию двухпудовой гири, не доставил на крейсер записки дежурного по штабу о продлении увольнения на берег Громову и отправке его сопровождающим машины с боеприпасами на передовую в район Балаклавы. Мичман, как и старшина второй статьи Иван Чуханов, тоже чемпион флота, но по вольной борьбе, в тот день к вечеру попал под жуткую бомбежку и обстрел немецкой дальнобойной артиллерии, и оба погибли…

Не показал Чернявинский и рапорта, написанного в особый отдел младшим лейтенантом Сергеем Коркиным, который и послужил основанием для возбуждения уголовного дела. В рапорте Коркин сообщал о том, что старшина первой статьи Громов «зазнавшийся чемпионскими успехами и поблажками начальства», несмотря на строгое предупреждение, «снова нарушил присягу и приказ командира», что он «по неизвестным причинам самовольно не вернулся в положенное время на корабль, на свой боевой пост», что «в настоящее военное время самоволка уже не проступок, а преступление и дезертирство» и что ему, его прямому командиру, «вторые сутки неизвестно, где сейчас находится, где скрывается комсомолец Громов», который, возможно, «наслаждается в компании женского пола легкого поведения, когда другие воюют и честно проливают свою кровь за нашу Советскую Родину».

А еще следователь скрыл последнюю новость, что крейсер «Червона Украина», который, четвертые сутки не меняя позиции, прицельными залпами из тяжелых орудий рассеял крупное скопление фашистских войск в районе Качи и сорвал попытку гитлеровцев установить там стационарную батарею, был атакован тридцатью немецкими бомбардировщиками. В тот день гитлеровцы совершили очередной массированный налет на Севастополь, превращая целые кварталы города в руины. Крейсер, как и другие боевые корабли, отражал атаки воздушных стервятников. В корабль попало шесть бомб. В пробоины хлынули тонны воды. Личный состав крейсера почти сутки пытался спасти свой корабль, но все усилия оказались напрасными, повреждения были слишком губительными. Командир корабля капитан 2 ранга Иван Антонович Заруба приказал экипажу покинуть тонущий крейсер, и в 3 часа 30 минут тот затонул…

Выручать Алексея Громова было некому. Военная прокуратура, в лице жаждущего славы и наград следователя Чернявинского, намертво вцепилась в боксера, намериваясь создать «примерное дело», провести «показательный процесс» и тем самым подтвердить в глазах высокого начальства свою необходимость и значимость.

3

Алексей не спешил возвращаться в свою палату. На душе было муторно и тоскливо. Жизнь его снова делала крутой поворот, и далеко не в лучшую сторону. Разговор со следователем обескуражил. Против лома нет приема. Против власти не попрешь. Прокуратура кого хочешь запросто свернет в бараний рог…

Пожухлые листья, опавшие с деревьев, тихо шуршали под ногами, чем-то напоминая Громову монотонный шепот морских волн, по которым он уже соскучился за долгое время пребывания в госпитале. Море с детства, сколько Алексей себя помнил, притягивало его к себе, радовало и успокаивало. Сейчас побродить бы по берегу у кромки набегающей воды, подышать полной грудью соленым морским воздухом, но из госпиталя без пропуска не уйдешь. Двор с небольшим фруктовым садом огорожен высоким деревянным забором, поверх которого в три ряда протянута колючая проволока. У ворот — проходная будка с постоянной охранной вахтой. Обычная городская школа превратилась в важный военный объект.

Громов шел неспешным шагом по дорожке школьного сада, под ногами шуршала опавшая листва, сквозь ветки деревьев светило предвечернее солнце, уже слабое, но еще приятно теплое в эту пору поздней кубанской осени. На душе было грустно и тоскливо, и Алексей чувствовал, как его охватывает какое-то равнодушие к окружающему миру, ощущал одиночество и жалость к себе.

По осеннему саду бродили группками раненые. Серые больничные халаты, белые бинты, загипсованные ноги или руки… Но моряки, не замечая этих увечий — тяжелых следов войны, курили и разговаривали, смеялись, спорили. Радовались жизни. Громов механически фиксировал окружающую обстановку, но ни на кого не обращал внимания, словно природа и люди отдалились от него и стали скучными и далекими.